https://wodolei.ru/brands/Jika/lyra/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Дворак продолжал сосредоточенно трудиться, не поднимая глаз.
– Это тест на присутствие 7-гидроксиварфарина.
– И что это?
– Одна из производных варфарина.
– И что это?
Дворак завязал узелок и взял другую нитку.
– Лекарство, изменяющее свертываемость крови. Оно может приводить к повышенной кровоточивости. Обширным кровоизлияниям.
– Например, в мозг? Как у госпожи Харпер?
Дворак помедлил.
– Да. Это может также объяснить синяки у нее на ногах.
– Значит, вот почему вы предложили этот анализ?
– Доктор Стейнглас говорил мне об аномальном протромбиновом времени. Отравление варфарином – это дифференциальный диагноз.
Альпрен деловито записывал услышанное, одновременно задавая следующий вопрос:
– А откуда его берут, этот варфарин?
– Он содержится в некоторых видах крысиного яда.
– Чтобы они умирали от кровопотери?
– Требуется некоторое время, чтобы достичь эффекта. Но в конце концов у них случается внутреннее кровоизлияние.
– Очаровательная картина. Откуда еще можно взять варфарин? И снова Дворак не спешил с ответом. Ему не хотелось продолжать этот разговор, не хотелось размышлять о причинах.
– Он входит в состав лекарства, которое называется кумадин и продается по рецепту. Используется для разжижения крови.
– Выдается только по рецепту?
– Да.
– Значит, должен быть врач, который его выпишет, и аптека, где его выдадут.
– Верно.
Ручка забегала по бумаге еще быстрее.
– Значит, надо проработать еще и это.
– Что?
– Местные аптеки. Кто приходил к ним с рецептами на кумадин, а также имена врачей, его назначавших.
– Это довольно распространенное назначение. Множество врачей выписывают этот препарат.
– А я ищу совершенно определенное имя. Доктор Харпер.
Дворак опустил иглодержатель и посмотрел на Альпрена.
– Почему вы сосредоточились только на ней? А как насчет сиделки ее матери?
– У Джейн Нолан безупречный послужной список. Мы проверяли три места ее прежней работы. И не забывайте, это она позвонила нам и подняла вопрос о жестоком обращении.
– Возможно, чтобы прикрыть собственную задницу.
– Взгляните на это с позиции доктора Харпер. Она симпатичная женщина, однако у нее нет ни мужа, ни собственной семьи. Возможно, она даже ни с кем не встречается. Она прикована к пожилой слабоумной матери, которая никак не хочет на тот свет. Затем у нее начинаются неприятности на работе, и стресс возрастает.
– И приводит к попытке убийства? – Дворак покачал головой.
– Правило номер один: прежде всего ищи в семье.
Дворак завязал последний узелок и отрезал нитку. Посмотрев на зашитое тело, Альпрен с отвращением фыркнул:
– Боже! Настоящий Франкенштейн.
– Это будет под костюмом. Даже нищему позволено достойно выглядеть в гробу. – Дворак снял халат и перчатки и пошел к раковине мыть руки. – А как насчет случайного отравления? У ее матери был Альцгеймер. Неизвестно, что она могла запихнуть себе в рот. В доме мог быть крысиный яд.
– Который дочь могла преднамеренно оставить так, чтобы мать его нашла. Правильно.
Дворак продолжал мыть руки.
– Интересно, что доктор Харпер отказывается говорить со мной без своего адвоката, – заметил Альпрен.
– В этом нет ничего подозрительного. Вполне разумно.
– Да, только это заставляет задуматься.
Дворак вытер руки, не глядя на Альпрена, не смея взглянуть на него. «Я не должен комментировать его расследование, – думал Дворак. – Я недостаточно посвящен. И мне совсем не хочется выстраивать дело против Тоби Харпер». Хотя этим-то ему и придется заниматься, этого требует его работа. Проверять улики. Делать логические выводы.
Ему не нравилось то, о чем свидетельствовали улики.
Пожилая женщина явно была отравлена, но произошло это случайно или преднамеренно, определить невозможно. Дворак не верил, что в этом виновата Тоби. Или просто отказывался верить? Неужели он утратил объективность только потому, что она была ему симпатична?
Прошлым вечером он боролся с искушением перезвонить ей. Он дважды брался за трубку, но затем снова клал ее, напоминая себе, что не может обсуждать улики с вероятным подозреваемым. Сегодня утром она сама пыталась дозвониться ему. Он отгородился секретаршей, попросил заворачивать все звонки Тоби. Ему было противно, однако выбора не оставалось. Как ни была уязвима и беззащитна сейчас Тоби, он не мог предложить ей утешение.
После ухода Альпрена Дворак вернулся в лабораторию. Коробки с препаратами были сложены на столе и ожидали описания. Эту тихую одинокую работу Дворак любил. Он целый час сидел, склонившись над микроскопом, отгородившись от всего мира. Тишину нарушало только позвякивание стекол. Отшельник в своей келье, отгородившийся от всего света. Обычно ему нравилось работать в уединении, но сегодня он чувствовал себя несчастным и разбитым и не мог сосредоточиться.
Он посмотрел на свой палец, где остался крошечный шрам от лезвия скальпеля. Напоминание о том, что и он смертен, что мелкие на первый взгляд события могут привести к катастрофе. Можно не вовремя спуститься с тротуара. Сесть не на тот самолет. Перед сном выкурить в постели сигарету. Призрак смерти постоянно следит за нами, все время ждет своего часа. Дворак смотрел на шрам и представлял, как распадаются его нейроны, доведенные до самоубийства полчищами чужеродных прионов.
И ничего нельзя поделать – только сидеть и ждать появления симптомов. Год, от силы два. А потом наступит освобождение. Жизнь снова к нему вернется.
Он закрыл коробку со стеклами и уставился на пустую стену перед собой. «А когда вообще у меня была настоящая жизнь?»
Дворак задумался, не слишком ли поздно начать ее.
Ему сорок пять, бывшая жена счастливо вышла замуж, единственный сын уже начал обретать самостоятельность. Последний отпуск шесть месяцев назад Дворак провел один, путешествуя по Ирландии, от паба к пабу, наслаждаясь случайными знакомствами, впрочем, короткими и поверхностными. Он не считал, что испытывает потребность в компании до тех пор, пока однажды не заехал в какую-то деревушку на западе страны и не обнаружил, что единственный местный паб закрыт. Стоя на пустынной дороге в незнакомом населенном пункте, он испытал такое неожиданное и глубокое отчаяние, что забрался в машину и махнул прямиком в Дублин.
И сейчас, пялясь на пустую стену, он ощущал приближение такого же отчаяния.
Зажужжал интерком. Дворак вскочил и схватил трубку.
– Да!
– Вам звонят сразу двое. На первой линии Тоби Харпер. Хотите, чтобы я снова ее отправила?
Ему потребовалась вся сила воли, чтобы сказать:
– Передайте, что я не могу ответить. И неизвестно, когда смогу.
– Другой звонок от детектива Шиэна, по второй линии.
Дворак нажал на кнопку второй линии.
– Рой?
– У нас есть еще кое-что по этому мертвому ребенку. Или как его там назвать, – сообщил Шиэн. – Вы помните ту девушку, которая вызвала «скорую»?
– Молли Пикер?
– Да. Мы нашли ее.
17
– Извините, но доктор Дворак не может сейчас ответить.
Тоби повесила трубку и расстроенно взглянула на часы. Она целый день пыталась дозвониться Дэниелу, но все ее звонки отклонялись. Она знала, что полиция готовит какое-то дело против нее и, если бы ей удалось поговорить с Двораком, Тоби смогла бы убедить его по-дружески рассказать об уликах.
Но он не хотел отвечать на ее звонки.
Отойдя от поста медсестер, она приблизилась к боксу, где лежала мама. Тоби стояла у окошка, наблюдая за тем, как поднимается и опускается грудная клетка Элен. Кома развивалась, и у пациентки уже не было самопроизвольного дыхания. Последняя томография показала новое кровоизлияние, и вставал вопрос о кровоизлиянии в варолиев мост. Возле кровати, устанавливая капельницу, хлопотала медсестра. Почувствовав взгляд, она обернулась и увидела Тоби. А потом снова отвернулась – чересчур поспешно. Сестра как будто не узнала ее и даже не удостоила кивка – эти факты говорили сами за себя. Служащие больше не доверяли Тоби. Никто не доверял.
Она вышла из больницы и села в машину, но мотор заводить не стала. Она не знала, куда ехать. О доме даже и речи быть не могло – слишком тихо, слишком пусто. Четыре часа – слишком рано для ужина, даже если бы у нее был аппетит. Сбитый суточный ритм все еще давал о себе знать, несмотря на попытку перейти на дневное расписание, и Тоби не могла сказать заранее, когда проснется голод или навалится усталость. Единственное, что она знала наверняка, – в голове у нее туман, и все идет наперекосяк. Вся ее жизнь, так хорошо организованная, теперь полностью и безвозвратно рухнула.
Тоби открыла сумочку и достала резюме Джейн Нолан. Она все время таскала его с собой, собираясь обзвонить всех четырех прежних нанимателей Джейн, порасспрашивать их – может, они проговорятся, что их «превосходная» сиделка не такое уж совершенство. Она уже поговорила по телефону с тремя директорами домов престарелых, и все давали Джейн блестящие оценки.
«Пусть их она обдурила. Но я-то знаю правду».
Единственный работодатель, с кем она еще не говорила, – дом престарелых «Уэйсайд», расположенный всего в нескольких километрах отсюда.
Она завела машину.
– Мы бы с распростертыми объятиями приняли Джейн обратно, – заверила главная медсестра Дорис Мэйкон. – Из всех наших служащих пациенты любили ее больше всего.
В доме престарелых «Уэйсайд» было время ужина, и тележки с едой только что прогремели в столовую. Пациенты с различным состоянием сознания сидели за четырьмя длинными столами и почти не разговаривали. Слышны были только голоса сестер, разносивших подносы: «Вот ваш ужин, дорогая. Вам помочь завязать салфетку? Давайте-ка я нарежу вам мясо…»
Дорис оглядела седоголовое собрание и пояснила:
– Они так привязываются к некоторым сестрам. Знакомый голос, приветливое лицо – это для них все. Когда сестра уходит, некоторые из наших пациентов буквально облачаются в траур. Ни у кого из них нет семьи, так что мы становимся для них родными.
– Значит, с Джейн они ладили.
– Абсолютно. Если вы думаете нанимать ее, вам просто посчастливилось. Мы очень жалели, что она ушла от нас ради работы в «Оркутте».
– «Оркутт»? Этого нет у нее в резюме.
– Я знаю, что она проработала у них по крайней мере год, после того как ушла от нас.
Тоби развернула листок с резюме.
– Этого здесь нет. После вас тут указан дом престарелых «Гарден-Гров».
– А, это часть сети «Оркутт». Группа пансионов, принадлежащих одной корпорации. Если вы работаете в «Оркутте», вас могут распределить в одно из их учреждений.
– А сколько их?
– Может, с десяток? Точно не знаю. Но они – одни из наших главных конкурентов.
«"Оркутт", – подумала Тоби. – Почему это название кажется знакомым?»
– Я не знала, что Джейн вернулась в Массачусетс искать работу, – проговорила Дорис. – Жаль, что она не позвонила нам.
Тоби перевела взгляд на главную медсестру.
– Она уезжала из штата?
– Несколько месяцев назад. Она прислала открытку из Аризоны, писала, что выходит замуж. И не работает. Это последние новости, которые дошли до нас. Видимо, она вернулась. – Дорис посмотрела на Тоби с любопытством: – Если вы собираетесь ее нанять, почему бы не спросить ее саму? Она пояснит резюме.
– Я просто хочу подстраховаться, – солгала Тоби. – Я хочу взять ее, но что-то меня беспокоит. Это из-за мамы, она-то не может о себе позаботиться. Приходится осторожничать.
– Ну, за Джейн я могу ручаться. Она потрясающе внимательна к пациентам. – Дорис подошла к одному из столов и положила руку на плечо одной из старушек. – Мириам, дорогая, ты ведь помнишь Джейн, верно?
Женщина улыбнулась, поднеся ложку картофельного пюре к беззубым деснам:
– Она возвращается?
– Нет, дорогая. Я просто хочу, чтобы ты сказала этой даме, нравилась ли тебе Джейн.
– Я люблю Джени. Она так давно не приходила ко мне.
– Милая, она же уехала.
– И малышка! Интересно, она ведь уже выросла. Скажите ей, чтобы возвращалась.
Дорис выпрямилась и посмотрела на Тоби:
– Я бы назвала это прекрасной рекомендацией.
Вернувшись в машину, Тоби некоторое время разочарованно глазела на торпеду. Почему никто не разглядел истину? Бывшие пациенты Джейн любят ее. Бывшие работодатели тоже. Она прекрасная женщина, просто святая.
«А я стала дьяволом».
Она потянулась к зажиганию и уже готова была повернуть ключ, но тут вдруг вспомнила, где слышала название «Оркутт».
От Роби Брэйса. В тот вечер, в архиве Казаркина Холма, он сказал, что в их здании располагается центральное хранилище документов всех остальных домов престарелых компании «Оркутт».
Тоби вылезла из машины и пошла обратно.
Дорис Мэйкон нашлась на сестринском посту – разбирала листки с назначениями. Она явно удивилась, снова увидев Тоби.
– У меня еще вопрос, – сказала Тоби. – Та женщина в столовой. Она говорила про ребенка. У Джейн был ребенок?
– Дочка. А что?
– Она ни разу не упоминала о… – Тоби замолчала, мысли разбегались в разные стороны.
Неужели с тех пор ребенок умер? И был ли он вообще? Или Джейн просто не стала признаваться, что у нее есть дочь? Дорис озадаченно посмотрела на Тоби.
– Простите, а это имеет отношение к вопросам трудоустройства?
«Почему Джейн никогда не говорила о ребенке?»
Внезапно Тоби осенило:
– Как она выглядит?
– А разве вы с ней не беседовали? Вы же сами ее видели…
– Как она выглядит?
Опешив от резкого тона, Дорис несколько секунд молча смотрела на посетительницу.
– Она… э-э… она совершенно обычная. Ничего особенного.
– Какого она роста? Какого цвета у нее волосы?
Дорис встала.
– У нас есть групповая фотография, мы делаем такие каждый год. Я вам ее покажу.
Она повела Тоби по коридору, где в рамочках висели фотографии, под каждой стояла дата съемки. Первые были сделаны еще в 1981 году – наверное, в год открытия «Уэйсайда». Дорис остановилась перед цветным снимком двухлетней давности и внимательно вгляделась в лица.
– Вот, – сказала она, указав на женщину в белой униформе. – Это Джейн.
Тоби всмотрелась в лицо на снимке. Женщина стояла с левого края; пухлощекое лицо улыбалось, форменная шапочка топорщилась над массивным полным телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42


А-П

П-Я