— Свобода! Я должна быть свободна! — прошептала она и сама удивилась своим словам.
Она убежала от дяди, и он конечно же не станет искать ее на Гросвенор-сквер. Она избежала ненавистного брака с полковником Джиллингемом. Теперь, с помощью благосклонной судьбы, она заработала большую сумму денег. Через несколько часов она будет уже ехать в Сассекс в уютные и безопасные объятия Наины.
Подумав об этом, она улыбнулась и, взяв накидку из гардероба, побежала вниз по лестнице на первый в своей жизни прием. Только дойдя до холла, она поняла, что накидка из бледно-голубого бархата подбита горностаем. Она догадалась, что это еще одно проявление расточительности миссис Харкорт.
Капитан Вестей взял у нее из рук накидку и набросил ей на плечи.
— Вы выглядите очень мило! — сказал он.
— Да? — совершенно искренне удивилась Мелинда и покраснела, когда капитан Вестей ответил:
— Ну вы же видели свое отражение в зеркале. Я уверен, что в нем никогда еще не отражалось ничего подобного.
— Спасибо, — мягко ответила Мелинда. Она опустила глаза, и ее ресницы затенили щеки.
Как восхитительно получать комплименты впервые в жизни! В то же время она чувствовала, что они были слишком уж льстивые и несколько фамильярные. Она успокаивала себя, что слишком придирчива, но беспокойство не покидало ее.
— Карета подана, милорд!
Зычный голос дворецкого освободил ее от необходимости говорить еще что-то, и она пошла по красному ковру, устилавшему тротуар, чтобы попасть в очень элегантную закрытую карету, обитую внутри мягкими подушками. Она заметила в упряжке двух серых лошадей с черными плюмажами, высоко поднимавшимися над их головами. Не успела она рассмотреть их получше, как в карету рядом с ней сел маркиз, а напротив устроился капитан Вестей, но она все же воскликнула:
— Какие у вас прекрасные лошади! Можно я схожу в вашу конюшню завтра? Конечно, если я еще останусь!
— Да, конечно, — ответил маркиз. — Вы ездите верхом?
— Я езжу с трех лет, — ответила Мелинда.
— Тогда мы возьмем вас в Роу, — сказал маркиз. — Все хорошенькие наездницы собираются у статуи Ахиллеса, но вам, наверное, это и так хорошо известно.
Мелинда непонимающе посмотрела на него. Она не понимала, что он имел в виду, говоря «наездницы».
Она решила, что это выражение относится к тем дамам, которые хорошо ездят верхом.
— Мне бы хотелось прокатиться на одной из ваших лошадей, — сказала она.
— Тогда договорились, — вмешался капитан Вестей. — Мы возьмем вас покататься, Мелинда, и если вы так же прекрасно смотритесь на лошади, как в вечернем платье, то они все от вас попадают, как кегли.
Говоря, он искоса взглянул на маркиза.
— Не слишком остроумно, Жервез, — подавленно заметил маркиз.
— А мне показалось, что я неплохо сказал, — ответил капитан Вестей. Он повернулся к Мелинде:
— Вы; наверное, слышали о знаменитой Скиттлз?
— Вы имеете в виду игру в кегли? — спросила Мелинда.
Капитан засмеялся:
— Нет, я имею в виду даму. У нее прозвище Скиттлз, потому что она однажды заявила нескольким гвардейским офицерам, что разобьет их как кегли, если они не сделают так, как она того хочет.
Мелинда пыталась проявить заинтересованность.
— А как на самом деле зовут эту даму? — спросила она.
— Ладно, довольно, — оборвал ее маркиз. — Неужели вы думаете, что мы поверим, что вы никогда не слышали о Каролине Уолтере или о том, что ее зовут Скиттлз?
— Но я правда никогда о ней не слышала, — возразила Мелинда.
В отсветах фонарей, проникавших в окошки кареты, пока они ехали, она могла видеть недоверие на лице маркиза.
— Знаете, — неприятным голосом проговорил маркиз, — я пришел к выводу, что вы искуснейшая лгунья!
Его тон, больше чем сами слова, заставил Мелинду выпрямиться и гордо поднять голову.
— Я не понимаю, милорд, — серьезно сказала она, — почему вы разговариваете со мной в подобном тоне. Но уверяю вас, что я говорю правду. Я никогда не слышала ни о мисс Каролине Уолтере, ни ее настоящего имени, ни того, под которым она обычно появляется в обществе.
Говоря, она смотрела на маркиза. Он совершенно не раскаивался и сидел откинувшись на подушки в углу кареты с отвратительной улыбкой на губах.
— Боже! Дрого, остановись! — вмешался капитан Вестей. — Не будь таким грубияном! Если Мелинда говорит, что не знает Скиттлз, то почему, ; черт возьми, она должна лгать?
— Все это продолжение спектакля, — сказал маркиз. — Мне просто не нравится, что меня принимают за простака. Не надейтесь, что я проглочу все, что угодно, лишь бы это было преподнесено таким искренним тоном.
— Не могу себе представить, почему вы решили, что я склонна ко лжи, — сказала Мелинда, — и мне очень не нравится, когда меня называют лгуньей.
— Естественно, — примирительно сказал капитан Вестей. — Ну же, Дрого! Извинись! Ты не прав, и знаешь об этом.
— Если Мелинда на самом деле говорит правду, — начал маркиз, — то мне остается только признать, что она единственная в своем роде. Потому что как, черт побери, она может быть здесь, в той роли, которую она теперь играет, и не слышать о Скиттлз?
— Ну, успокойся, Дрого, — взмолился капитан Вестей. — Какое это может иметь значение? Мелинда говорит, что она не слышала о Скиттлз, и едва ли она могла забыть ее. Чтобы все уладить, давай их познакомим.
— И тогда мы выясним, знает ли Скитллз Мелинду!
— Конечно, она ничего не слышала обо мне, — сказала Мелинда. — Откуда? Но мне бы хотелось выяснить, в чем тут дело. Я думаю, что, наверное, будет лучше, если я не пойду на эту вечеринку. Пожалуйста, велите кучеру отвезти меня обратно к вам домой.
— Нет! Нет! — воскликнул маркиз. — Теперь я подозреваю, что вы боитесь встретиться с дамой, знакомство с которой вы отрицаете. Как неловко будет, если она встретит вас с распростертыми объятиями.
— Вы что же, решили, что сбегаю? — спросила Мелинда.
— А вы не сбегаете? — спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
— Конечно, мы вам верим, — успокаивающе вставил капитан Вестей.
— Я совсем не понимаю, о чем весь этот разговор, — сказала Мелинда.
— Я тоже, — ответил маркиз чуть громче, чем следовало бы.
Мелинда тихо вздохнула. Она надеялась на то, что ей не придется оставаться в компании маркиза слишком долго. Она стала находить его слишком раздражительным.
К счастью, ехать было недалеко. Над ярко освещенными дверьми был натянут навес, и вскоре Мелинда оказалась в богатом и роскошном особняке.
Ей стало легче. Она почему-то опасалась, что маркиз и капитан Вестей повезут ее в один из тех ночных притонов, о которых она слышала ужасные вещи. Маловероятно, конечно, что им могло прийти это в голову, но, как она поняла, они были очень странными молодыми людьми, совсем не похожими на тех мужчин, которых она встречала раньше, в доме отца и матери и в доме дяди. К тому же ей стало казаться, что все, что представлялось ей ужасным, для них вполне приемлемо.
Дом, куда они приехали, явно принадлежал джентльмену. Мелинду провели через мраморный холл, освещенный серебряными подсвечниками, в каждом из которых было по дюжине свечей. Дворецкий открыл двойную дверь из красного дерева, и они вошли, как она догадалась, в столовую.
Это была довольно большая, длинная зала, тянувшаяся вдоль всей дальней стены дома. За круглым столом могло поместиться по крайней мере три десятка гостей. Комнату ярко освещали серебряные подсвечники на столе и огромные люстры, спускавшиеся с потолка. Мелинда увидела, что гости уже закончили обедать: на столе оставались только блюда с десертом.
— Чард, как приятно вас видеть! — раздался громкий крик, и к ним с распростертыми объятиями подбежал молодой человек с красным лицом и уже слегка помятым воротничком. — Прекрасно, что вы пришли.
Думаю, вы не голодны? Тогда выпейте немного портвейна. А маленькая леди, должно быть, захочет бокал шампанского?
Не дожидаясь, когда его представят, он, к удивлению Мелинды, взял ее за руку и повел к столу.
— Подвинься, Артур, — сказал он одному из гостей и жестом велел слугам принести еще три стула.
Они с трудом пробрались сквозь многочисленную толпу гостей к круглому столу. Им подали стаканы и налили вина.
Мелинда с любопытством осматривалась по сторонам. Первое, что ее поразило, — невероятный шум, стоявший в зале; никогда раньше ей не приходилось бывать на таком шумном вечере. Голоса почти совсем заглушали музыку: целый оркестр музыкантов расположился в нише в дальнем конце комнаты.
Потом Мелинда принялась рассматривать женщин и снова изумилась. Она, конечно, знала, что, постоянно живя в деревне, отстала от жизни, касалось ли это моды или ее представлений о высшем обществе. Но она никак не ожидала, что дамы могут так себя вести и пользоваться косметикой в таком количестве. Ярко-розовые щеки, угольно-черные ресницы и пунцовые губы придавали им почти карикатурный вид, и она подумала с большим смущением, что никогда ранее ей не приходилось видеть таких низких декольте.
Послышался взрыв хохота: с места встала какая-то дама и один из джентльменов. Остальные гости заспорили о том, что же они собираются сделать. А джентльмен тем временем подошел к столу, взял вазу с десертом и поставил себе на голову. Все зашикали, а дама, приподняв юбки, попыталась сбить вазу ногой.
Ей это не удалось, раздался новый взрыв хохота и подбадривающие крики.
— Еще! Попытайся еще! Три к одному, что у нее ничего не получится!
Но у нее вышло со второго раза: носком туфли она запустила вазу через всю комнату в стену, о которую та и разбилась.
— Ура! Ну-ка еще раз, Дора! Ставлю двадцать гиней, что она не справится с первого раза!
Мелинда почувствовала, что краснеет. Никогда, даже в самом дурном сне, она не могла вообразить, что леди может так выставлять себя, тем более на званом обеде. Джентльмены кричали и вставали со своих мест, чтобы лучше видеть. Дора распалилась. И без того низкое декольте на кружевном лифе сползло еще ниже. Когда она подкидывала ноги, то открывала не только их, но и отделанное оборками белье под нижними юбками.
Мелинда закрыла глаза. Она чувствовала себя униженной, потому что была рождена женщиной, а также потому, что за столом были и другие дамы. Дора снова промахнулась и повалилась на стул под разочарованные крики зрителей.
Пока она раздумывала, что делать, хозяин, раззадоренный, как и остальные, прокричал:
— Давайте танцевать! Дора сделает еще одну попытку позднее.
Немедленно слуги поспешили убрать стол. Стулья отодвинули к стенам, все встали. Мелинда последовала их примеру. И в этот момент она услышала, как маркиз сказал:
— Скиттлз, ты не знакома с Мелиндой Стэнион?
Она, как я понял, у вас новенькая?
Мелинда повернулась. На нее смотрела очень милая женщина. Она была весьма элегантно одета, в ее облике не было ничего вульгарного или вызывающего. Волосы разделял прямой пробор, а локоны были симметрично уложены по бокам почти классически прекрасного лица. Мелинда протянула ей руку, но она, даже не взглянув на нее, улыбалась прямо в лицо маркизу:
— Где, черт побери, вы были, мой красавчик? Не видела вас бог знает сколько времени.
На Мелинду будто вылили ведро воды. Она никак не ожидала, что дама может так выражаться. А Скиттлз продолжала как ни в чем не бывало болтать, вставляя ругательства в каждое произнесенное предложение, и явно хотела очаровать маркиза. Одной рукой, белой, с длинными пальцами, она схватила его за лацкан вечернего сюртука, голову откинула назад, чтобы обнажить белую колонну шеи, а голубыми глазами, завораживающими и лживыми, впилась в него.
Мелинда не могла оторвать от них удивленного взора, но так как на ее присутствие не обращали внимания, она отошла и, незаметно выскользнув за дверь, очутилась в холле. Там никого не было. Слуги торопились убрать обеденный стол, и Мелинда, открыв какую-то дверь, оказалась в небольшом милом кабинете с бледно-голубыми парчовыми шторами, обуссоновским ковром и изящной французской мебелью. В комнате царил дух безмятежности и покоя.
Мелинда села в кресло и попыталась обдумать увиденное. Теперь ей стало ясно, что это был вовсе не тот званый вечер, куда приглашают порядочных женщин.
Она представила, в какой ужас пришла бы ее мать, увидев женщину, которая так откровенно выставляла свои ноги, и услышав грубые словечки, которыми Скиттлз сдабривала свою речь.
Это был вечер для мужчин! Тогда зачем. Господи, маркиз и капитан Вестей взяли ее с собой? Вздохнув, она подумала, что, возможно, потому, что она была никто. Точно так же к ней относился и дядя Гектор, видя в ней только бедную родственницу, которая должна выполнять поручения, но не смеет иметь собственного мнения. А поскольку маркиз и капитан Вестей наняли ее, то считают, что с ней можно так обращаться.
Она понимала их. Но в то же время чувствовала себя крайне униженно. Не стоило ей соглашаться играть эту роль, говорила она себе. Она закрыла глаза на то, что ни одна порядочная женщина не должна принимать одежду от мужчины. Но при этом ни одну порядочную женщину не били кнутом, как собаку, и не вынуждали сбежать из дома в поисках заработка без гроша в кармане, с несколькими крадеными гинеями, взятыми, чтобы не умереть с голоду.
Она отчетливо увидела себя со стороны: такую никому не известную, такую незначительную, что люди и представить не могли, что к ней можно относиться как-то иначе, а не только как к служанке, повинующейся их приказаниям.
Дверь открылась, она вскочила на ноги. Вошел какой-то мужчина. В руке у него была сигара. Увидев Мелинду, он удивился.
— Надеюсь, я не потревожил вас? — спросил он. — Я зашел сюда, чтобы прикурить.
Она ничего не ответила, поэтому он продолжил:
— Вы кого-нибудь ждете или вам просто стало скучно?
— Я… У меня разболелась голова, — быстро ответила Мелинда.
— Головная боль — ужасная вещь, — сказал мужчина. — У меня у самого частенько болит голова.
И всегда в самый неподходящий момент. Скиттлз на прошлой неделе мне сказала: «Ваша головная боль чертовски несносна! Чем скорее вы от нее избавитесь, тем лучше». Мне показалось, что я снова в школе и меня отчитывает классная дама за то, что у меня опять поднялась температура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26