https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/
Ее лицо трудно было как следует рассмотреть, но граф был уверен, что она не смотрит на него.Модистка вернулась к столику и начала перевязывать коробки с упакованными шляпками.— Вы имель чек? — спросила Женевьева.— Да, мадемуазель.— Vous savez, что с ним делаль. Les Anglais pas diffbrents от тех, кто в Париже.Было очевидно, что модистка не поняла, и граф со смехом в голосе весело пояснил:— Мадемуазель говорит, что за представление платят зрители, а не актеры. Дайте чек мне.В первое мгновение модистка с изумлением воззрилась на него. Женевьева засмеялась.— Tiens, Monsieur, vous etes tres gentil! Благодарю, месье, вы так любезны! (фр.)
Я не это имела в виду, mais je suis tres… но я очень… (фр.)
благодарна. Как мне благодариль вас?Она спрыгнула с табурета, на котором сидела, и, приблизившись к графу, склонилась и поцеловала его в щеку.Он почувствовал экзотический аромат духов и тепло ее едва прикрытого тела, когда на какой-то миг она прижалась к нему.В следующую секунду она уже повернулась к Ричарду.— А вы забыль, mon cher Ричард, что я тоже хотела пить?— Нет, конечно же, нет, — ответил Ричард. — Вот ваш бокал!— Merci, mon cher! Спасибо, мой дорогой! (фр.)
.Он понял, что она благодарит его не только за напиток, но и за знакомство с графом.Он улыбнулся ей тайком, стараясь игнорировать графа, отсчитывавшего не одну гинею из своего кошелька.Граф не взял из рук модистки чек, аккуратно выписанный плавным женским почерком, и она продолжала держать его.Она стояла неподвижно и спокойно, так что, подняв глаза, граф сумел хорошо ее рассмотреть. Он отметил, что лицом девушка не только не похожа на торговку, но даже, напротив, необычайно приятна.Его поразили не только большие глаза и нежный овал лица, но и строгие, классические черты.— Вы сами изготовляете эти шляпки? — спросил он.— Некоторые, милорд.— Вы весьма искусны.Она не ответила, но приняла комплимент легким кивком головы.— Вам нравшся ваша работа?Девушка снова кивнула, не произнеся ни слова.Граф ощутил, что девушка нарочито держит дистанцию, пресекая попытки заговорить с ней, словно это было бы вторжением в ее личные дела.Будучи все же настойчивым в желании снова услышать ее голос, граф сказал:— Я задал вам вопрос.— Я… вынуждена работать… милорд.Ее голос по-прежнему звучал музыкально, однако в интонации слышалось пожелание не лезть не в свое дело.Граф наконец отсчитал нужную сумму, однако отдавать деньги не спешил.— Должно быть, это невесело, — сказал он, — тратить свою жизнь, наряжая и украшая других.Лишь на мгновение уголки ее губ вздрогнули, и ему показалось, в глубине ее глаз вспыхнул огонек, будто бы она без слов дала ему понять, что для многих женщин, кто бы ни старался их приукрасить и как бы много они за это ни платили, подобная задача все равно оставалась непосильной.Графу было странно осознавать, что он может читать мысли девушки, хотя она и не произнесла ни слова.Модистка стояла в ожидании денег и, давая понять, что граф чересчур медлит с оплатой, протянула руку.Ее миниатюрная рука была правильной формы, с длинными тонкими пальцами, и, как отметил граф, на ней не было кольца.— Благодарю вас, милорд.Она торопила его, едва не требуя денег, и граф, понимая, что от него ждут ответ, сказал:— Вот сумма, указанная в чеке, а эта гинея лично для вас.Девушка резко подняла глаза, и граф заметил в них вспышку гнева.В первую секунду он подумал, что она откажется принять чаевые. Но девушка, словно обдумав собственное положение, просто произнесла тоном, в котором слышалась нарочитая деликатность:— Спасибо… милорд. Я… конечно… благодарна…Она присела в реверансе, взяла деньги из его руки и развернулась, излишне резко одернув платье.Затем она собрала коробки и вышла из комнаты, не сказав никому ни слова, даже своей клиентке. Глава 2 Тэлия вышла из задней двери шляпного магазина миссис Бертон и огляделась. В конце улицы виднелась какая-то фигура.Она поспешила к ожидавшей ее пожилой женщине, одетой как служанка из хорошего дома, и та, завидев ее, улыбнулась.— Прости, Анна, что заставила тебя ждать, — сказала Тэлия, — но в последний момент потребовалось запаковать уйму коробок. Слава Богу, их хотя бы не потребовалось разносить!— Как бы то ни было, такая лакейская работа не для вас! — сварливо произнесла Анна.Тэлия рассмеялась:— Сама знаешь, нищим выбирать не приходится, и, в конце концов, у меня был замечательный день! Не буду ничего говорить, пока не увижу маму. Как она?— Как всегда, — ответила Анна. — Считает дни до возвращения вашего отца и ждет письма, которое никогда не придет!Голос Анны снова зазвучал строго, и Тэлия знала отчего.Ее мать была единственным человеком, кого Анна боготворила.Они шли по улицам, где уже не было столь людно, как по утрам, и вскоре добрались до Хэй-Хилла.Там они пересекли улицу и направились к Ленсдаун-лейн.Всякий раз, когда Тэлия проходила здесь, она ловила себя на мысли о разбойниках.Когда-то принц Уэльский и герцог Йоркский, еще в молодости, ехали в наемном экипаже по Хэй-Хиллу, разбойники их остановили и ограбили.Грабителей так и не поймали. Кроме того, был случай, когда разбойник, сбежав с Пикадилли-роуд через Ленсдаунский пассаж, сел на коня в конце Керзон-стрит и ускакал прочь.Этот побег всегда казался Тэлии отважным и захватывающим, что она зачастую принималась рассуждать: окажись она в такой ситуации, хватило бы у нее сообразительности?Анна не любила разговаривать в дороге, и поэтому Тэлия спокойно продолжала размышлять.Джентльмен, подаривший ей утром гинею в комнате мадемуазель Женевьевы, по ее мнению, выглядел настоящим разбойником или, быть может, пиратом.Он был как раз из тех мужчин, кого она хотела бы видеть проезжающим по Роу или гуляющим по Бонд-стрит.До сих пор ей не представлялось возможности поговорить с кем-нибудь из тех, кого звали франтами, а его циничный и весьма насмешливый голос был как раз таким, каким она себе представляла.На Керзон-стрит Анна еще сильнее прибавила шагу, и через несколько минут они свернули налево под арку, ведущую к Шеппердз-Маркет.Воображение Тэлии снова нарисовало многолюдную ярмарку, о которой она читала в книгах и слышала от местных стариков.Шеппердз-Маркет все еще оставался небольшой деревушкой, живущей своей независимой жизнью, но в прошлом устраиваемая здесь ярмарка на две недели превращала ее в одну из достопримечательностей Лондона.Она начиналась как сезонный рынок, но на прилегающих улицах появлялись балаганы с жонглерами и боксерскими площадками, устраивались зверинцы и выступления скоморохов.Качели, карусели, фокусники и канатоходцы собирали толпы зрителей, находивших интерес и в лицезрении женщин с поросячьими головами, уродцев и вождей племени каннибалов.Но, как помнила Тэлия, весело было не всегда. Иногда случались и трагедии.Более ста лет назад здесь выступала танцовщица на канате, известная как Леди Мэри, о которой ходили слухи, будто бы она была дочерью знатного иностранца.Она бежала с балаганщиком, обучившим ее танцевать на канате, и ее выступления благодаря грациозности и мастерству пользовались неизменным успехом.Даже забеременев, она продолжала выступать и однажды, потеряв равновесие, упала с каната, после чего родила мертвого ребенка и умерла сама.Тэлия часто думала о Леди Мэри, так как ее история была не только грустной, но и романтичной.Должно быть, думала она, ее чувства к своему возлюбленному были невероятно сильны, раз она променяла свой роскошный дом во Флоренции на столь необычный образ жизни.Тем временем Анна остановилась возле небольшого дома на дальней окраине Шеппердз-Маркет и достала из кармана своей широкой черной юбки массивный ключ.Она отворила дверь, и Тэлия, войдя следом за ней, поспешила вверх по узкой лестнице.— Мама, я пришла! — воскликнула она.Открыв дверь, Тэлия вошла в то, что считалось гостиной, хотя едва ли столь крохотный дом мог бы похвастаться подобным названием комнаты.Теперь здесь была спальня, и возле окна на кровати лежала женщина. Ее черты все еще не утратили былой красоты, хотя выглядела она слабой и больной.Она протянула руки к дочери, и Тэлия, пробежав через комнату, расцеловала ее в обе щеки.— Я вернулась, и мне столько хочется тебе рассказать, мама! Ты, наверное, весь день скучала?— Со мной все в порядке, — тихонько ответила мать. — Но, надо признаться, я с нетерпением ждала твоего возвращения. Ты будто бы приносишь с собою солнце.— Я так бы этого хотела, — сказала Тэлия. — Но вместо этого у меня есть то, что тебя развеселит, а также обеспечит нас сдой, что пока для нас важнее, чем солнечный свет.Она вынула из кошелька гинею и протянула ее матери.— Мои первые чаевые, — сказала она. — И причем от джентльмена.Ее мать застыла в изумлении.— Ты хочешь сказать, что приняла деньги от мужчины?Тэлия рассмеялась.Она сняла шляпку и, бросив ее на стул, поправила золотые волосы, слегка отливавшие медью.— Сказать правду, мама, я едва не швырнула их ему в лицо, но вовремя вспомнила, что я — простая модистка!Ее мать издала сдавленный стон.— О Тэлия! Как мне вынести то, что ты вынуждена работать в таких условиях и с тобой обращаются как со служанкой!..— Я служанка и есть, — сказала Тэлия. — Но мама! Сегодня был такой веселый день! Если бы ты видела тех дам, что приходили сегодня покупать шляпки!Вспомнив их, она хихикнула и продолжила:— Одна выглядела словно пышка, а ее лицо было размером с тыкву. Она все время спрашивала меня: «А это мне идет?» Мне приходилось сдерживаться, чтоб не ответить, что ей уже ничто не поможет!— Надеюсь, ты этого не сказала? — неодобрительно поинтересовалась мать. — Это было бы жестоко!— Нет, конечно, нет, мама. Я сказала ей, что она обворожительна, и уговорила ее купить три шляпки вместо двух.Миссис Бертон осталась мной довольна!Она села на стул у изголовья матери и взяла ее руки в свои.— Не расстраивайся из-за гинеи, мамочка, — сказала она. — На эти деньги можно купить для тебя вкусной еды — курицу, множество яиц, сливок и всяких лакомств, что присоветовал доктор.Мать ничего не ответила, и Тэлия призналась себе, что ничего из того, что прописано врачом, не в силах исцелить больное сердце, готовое разорваться от отчаяния.Глядя на ее печальное лицо, Тэлия спрашивала себя, отчего, где бы он ни находился, ей отец так и не написал письма.Она отправляла в Америку дюжины писем на адреса, что он оставлял, но спустя шесть месяцев после его отъезда сведения о нем поступать перестали.Было очень тяжело видеть страдания матери, наблюдать, как с каждым днем она худеет и становится все бледнее, и не иметь возможности помочь ей.Третий год ссылки отца был уже на исходе, и она надеялась, что если он жив, то вернется домой.Не мог он быть столь жесток, чтобы оставаться вдали, зная о том, как его ждут здесь.Желая отвлечь свою мать от извечных дум об отце, Тэлия подробно рассказала о своем визите к мадемуазель Женевьеве в гостиницу возле Королевского театра и как та, выбрав три шляпки, заставила графа расплатиться за них.Она весело пересказала всю эту историю, умолчав о том, что на танцовщице не было ничего, кроме ночной рубашки, и что она расцеловала графа в знак признательности.Как она и ожидала, манеры француженки шокировали мать.— Как мне вынести мысли о том, что ты, моя дорогая, общаешься с подобными женщинами?— Я слышала от папы о таких девушках, — сказала Тэлия, — но никогда не думала, что мне доведется говорить с одной из них. Она весьма привлекательна, мама, и я уверена, что она великолепно танцует.— Моя драгоценная, тебе следует подыскать другую работу.Улыбка исчезла с лица Тэлии.— Мама, ты же знаешь, я счастлива, что вообще нашла работу. И кстати, ты сама хотела, чтобы я стала модисткой.— Я?— Да, мама. Когда я подшивала свою старую шляпку, ты сказала: «У тебя такие умелые пальцы, дитя мое, что мне не верится, будто бы даже на Бонд-стрит могли изготовить что-то более стильное, чем то, что ты ухитряешься сделать из этих старых ленточек и шелковых цветков, которые я покупала больше пяти лет назад».— Я не хотела, чтобы ты продавала свое мастерство, — сказала ее мать, — хотя и говорила, что оно незаурядно.— Больше нам продавать нечего, — просто ответила Тэлия. — И даже Анне не по душе идея умереть с голоду.Мать ничего не сказала.Она думала о том, что когда ее муж был вынужден бежать из страны, ей казалось, будто бы того, что он оставил, им хватит до его возвращения.Это было одно из тех драматичных и нежданных событий, которые выпадают на долю людей словно снег на голову, коренным образом меняя их жизни в тот момент, когда об этом никто не подозревает.Сэр Дензил Кавершем всегда был красивым, но вспыльчивым мужчиной и часто попадал в переделки.Неприятности случались с ним и в школе, и в университете, и даже — однажды — в полку.Затем он нашел себе жену, остепенился, и его родственники решили, что время беспокойства прошло.Он зажил тихой жизнью сквайра в счастливом браке со своей прекрасной супругой, довольный старинной усадьбой и поместьем, принадлежавшими роду Кавершемов уже пять столетий.Но сэр Дензил не мог обходиться без друзей и не видел жизни без своих клубов и развлечений в Лондоне, где его беспутные дружки с нетерпением ждали возвращения старого приятеля.Несмотря на то что они не могли себе этого позволить, он со своей женой снял на лондонский Сезон дом в Мэйфейр и продолжал не считаться с затратами до тех пор, пока они снова не оказывались в обществе, именуемом бомонд.Женщина необычайной красоты, леди Кавершем не меньше мужа наслаждалась балами, приемами и ассамблеями.В провинцию они возвращались все реже, и постепенно стали проводить в Лондоне все больше времени, приезжая в город прежде, чем распускались нарциссы, и возвращаясь многим позже окончания Сезона, когда регент переезжал из Карлтон-Хауса в Брайтон.По загородной жизни скучала лишь одна Тэлия, хотя ей и нравились учителя и наставники, приходящие к ней в дом на Брук-стрит.Но они не могли понять, чем верховая езда в Гайд-парке отличается от скачек по окрестным полям поместья, и к тому же ей пришлось позабыть о собаках, так как в Лондоне она не имела возможности должным образом заниматься с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Я не это имела в виду, mais je suis tres… но я очень… (фр.)
благодарна. Как мне благодариль вас?Она спрыгнула с табурета, на котором сидела, и, приблизившись к графу, склонилась и поцеловала его в щеку.Он почувствовал экзотический аромат духов и тепло ее едва прикрытого тела, когда на какой-то миг она прижалась к нему.В следующую секунду она уже повернулась к Ричарду.— А вы забыль, mon cher Ричард, что я тоже хотела пить?— Нет, конечно же, нет, — ответил Ричард. — Вот ваш бокал!— Merci, mon cher! Спасибо, мой дорогой! (фр.)
.Он понял, что она благодарит его не только за напиток, но и за знакомство с графом.Он улыбнулся ей тайком, стараясь игнорировать графа, отсчитывавшего не одну гинею из своего кошелька.Граф не взял из рук модистки чек, аккуратно выписанный плавным женским почерком, и она продолжала держать его.Она стояла неподвижно и спокойно, так что, подняв глаза, граф сумел хорошо ее рассмотреть. Он отметил, что лицом девушка не только не похожа на торговку, но даже, напротив, необычайно приятна.Его поразили не только большие глаза и нежный овал лица, но и строгие, классические черты.— Вы сами изготовляете эти шляпки? — спросил он.— Некоторые, милорд.— Вы весьма искусны.Она не ответила, но приняла комплимент легким кивком головы.— Вам нравшся ваша работа?Девушка снова кивнула, не произнеся ни слова.Граф ощутил, что девушка нарочито держит дистанцию, пресекая попытки заговорить с ней, словно это было бы вторжением в ее личные дела.Будучи все же настойчивым в желании снова услышать ее голос, граф сказал:— Я задал вам вопрос.— Я… вынуждена работать… милорд.Ее голос по-прежнему звучал музыкально, однако в интонации слышалось пожелание не лезть не в свое дело.Граф наконец отсчитал нужную сумму, однако отдавать деньги не спешил.— Должно быть, это невесело, — сказал он, — тратить свою жизнь, наряжая и украшая других.Лишь на мгновение уголки ее губ вздрогнули, и ему показалось, в глубине ее глаз вспыхнул огонек, будто бы она без слов дала ему понять, что для многих женщин, кто бы ни старался их приукрасить и как бы много они за это ни платили, подобная задача все равно оставалась непосильной.Графу было странно осознавать, что он может читать мысли девушки, хотя она и не произнесла ни слова.Модистка стояла в ожидании денег и, давая понять, что граф чересчур медлит с оплатой, протянула руку.Ее миниатюрная рука была правильной формы, с длинными тонкими пальцами, и, как отметил граф, на ней не было кольца.— Благодарю вас, милорд.Она торопила его, едва не требуя денег, и граф, понимая, что от него ждут ответ, сказал:— Вот сумма, указанная в чеке, а эта гинея лично для вас.Девушка резко подняла глаза, и граф заметил в них вспышку гнева.В первую секунду он подумал, что она откажется принять чаевые. Но девушка, словно обдумав собственное положение, просто произнесла тоном, в котором слышалась нарочитая деликатность:— Спасибо… милорд. Я… конечно… благодарна…Она присела в реверансе, взяла деньги из его руки и развернулась, излишне резко одернув платье.Затем она собрала коробки и вышла из комнаты, не сказав никому ни слова, даже своей клиентке. Глава 2 Тэлия вышла из задней двери шляпного магазина миссис Бертон и огляделась. В конце улицы виднелась какая-то фигура.Она поспешила к ожидавшей ее пожилой женщине, одетой как служанка из хорошего дома, и та, завидев ее, улыбнулась.— Прости, Анна, что заставила тебя ждать, — сказала Тэлия, — но в последний момент потребовалось запаковать уйму коробок. Слава Богу, их хотя бы не потребовалось разносить!— Как бы то ни было, такая лакейская работа не для вас! — сварливо произнесла Анна.Тэлия рассмеялась:— Сама знаешь, нищим выбирать не приходится, и, в конце концов, у меня был замечательный день! Не буду ничего говорить, пока не увижу маму. Как она?— Как всегда, — ответила Анна. — Считает дни до возвращения вашего отца и ждет письма, которое никогда не придет!Голос Анны снова зазвучал строго, и Тэлия знала отчего.Ее мать была единственным человеком, кого Анна боготворила.Они шли по улицам, где уже не было столь людно, как по утрам, и вскоре добрались до Хэй-Хилла.Там они пересекли улицу и направились к Ленсдаун-лейн.Всякий раз, когда Тэлия проходила здесь, она ловила себя на мысли о разбойниках.Когда-то принц Уэльский и герцог Йоркский, еще в молодости, ехали в наемном экипаже по Хэй-Хиллу, разбойники их остановили и ограбили.Грабителей так и не поймали. Кроме того, был случай, когда разбойник, сбежав с Пикадилли-роуд через Ленсдаунский пассаж, сел на коня в конце Керзон-стрит и ускакал прочь.Этот побег всегда казался Тэлии отважным и захватывающим, что она зачастую принималась рассуждать: окажись она в такой ситуации, хватило бы у нее сообразительности?Анна не любила разговаривать в дороге, и поэтому Тэлия спокойно продолжала размышлять.Джентльмен, подаривший ей утром гинею в комнате мадемуазель Женевьевы, по ее мнению, выглядел настоящим разбойником или, быть может, пиратом.Он был как раз из тех мужчин, кого она хотела бы видеть проезжающим по Роу или гуляющим по Бонд-стрит.До сих пор ей не представлялось возможности поговорить с кем-нибудь из тех, кого звали франтами, а его циничный и весьма насмешливый голос был как раз таким, каким она себе представляла.На Керзон-стрит Анна еще сильнее прибавила шагу, и через несколько минут они свернули налево под арку, ведущую к Шеппердз-Маркет.Воображение Тэлии снова нарисовало многолюдную ярмарку, о которой она читала в книгах и слышала от местных стариков.Шеппердз-Маркет все еще оставался небольшой деревушкой, живущей своей независимой жизнью, но в прошлом устраиваемая здесь ярмарка на две недели превращала ее в одну из достопримечательностей Лондона.Она начиналась как сезонный рынок, но на прилегающих улицах появлялись балаганы с жонглерами и боксерскими площадками, устраивались зверинцы и выступления скоморохов.Качели, карусели, фокусники и канатоходцы собирали толпы зрителей, находивших интерес и в лицезрении женщин с поросячьими головами, уродцев и вождей племени каннибалов.Но, как помнила Тэлия, весело было не всегда. Иногда случались и трагедии.Более ста лет назад здесь выступала танцовщица на канате, известная как Леди Мэри, о которой ходили слухи, будто бы она была дочерью знатного иностранца.Она бежала с балаганщиком, обучившим ее танцевать на канате, и ее выступления благодаря грациозности и мастерству пользовались неизменным успехом.Даже забеременев, она продолжала выступать и однажды, потеряв равновесие, упала с каната, после чего родила мертвого ребенка и умерла сама.Тэлия часто думала о Леди Мэри, так как ее история была не только грустной, но и романтичной.Должно быть, думала она, ее чувства к своему возлюбленному были невероятно сильны, раз она променяла свой роскошный дом во Флоренции на столь необычный образ жизни.Тем временем Анна остановилась возле небольшого дома на дальней окраине Шеппердз-Маркет и достала из кармана своей широкой черной юбки массивный ключ.Она отворила дверь, и Тэлия, войдя следом за ней, поспешила вверх по узкой лестнице.— Мама, я пришла! — воскликнула она.Открыв дверь, Тэлия вошла в то, что считалось гостиной, хотя едва ли столь крохотный дом мог бы похвастаться подобным названием комнаты.Теперь здесь была спальня, и возле окна на кровати лежала женщина. Ее черты все еще не утратили былой красоты, хотя выглядела она слабой и больной.Она протянула руки к дочери, и Тэлия, пробежав через комнату, расцеловала ее в обе щеки.— Я вернулась, и мне столько хочется тебе рассказать, мама! Ты, наверное, весь день скучала?— Со мной все в порядке, — тихонько ответила мать. — Но, надо признаться, я с нетерпением ждала твоего возвращения. Ты будто бы приносишь с собою солнце.— Я так бы этого хотела, — сказала Тэлия. — Но вместо этого у меня есть то, что тебя развеселит, а также обеспечит нас сдой, что пока для нас важнее, чем солнечный свет.Она вынула из кошелька гинею и протянула ее матери.— Мои первые чаевые, — сказала она. — И причем от джентльмена.Ее мать застыла в изумлении.— Ты хочешь сказать, что приняла деньги от мужчины?Тэлия рассмеялась.Она сняла шляпку и, бросив ее на стул, поправила золотые волосы, слегка отливавшие медью.— Сказать правду, мама, я едва не швырнула их ему в лицо, но вовремя вспомнила, что я — простая модистка!Ее мать издала сдавленный стон.— О Тэлия! Как мне вынести то, что ты вынуждена работать в таких условиях и с тобой обращаются как со служанкой!..— Я служанка и есть, — сказала Тэлия. — Но мама! Сегодня был такой веселый день! Если бы ты видела тех дам, что приходили сегодня покупать шляпки!Вспомнив их, она хихикнула и продолжила:— Одна выглядела словно пышка, а ее лицо было размером с тыкву. Она все время спрашивала меня: «А это мне идет?» Мне приходилось сдерживаться, чтоб не ответить, что ей уже ничто не поможет!— Надеюсь, ты этого не сказала? — неодобрительно поинтересовалась мать. — Это было бы жестоко!— Нет, конечно, нет, мама. Я сказала ей, что она обворожительна, и уговорила ее купить три шляпки вместо двух.Миссис Бертон осталась мной довольна!Она села на стул у изголовья матери и взяла ее руки в свои.— Не расстраивайся из-за гинеи, мамочка, — сказала она. — На эти деньги можно купить для тебя вкусной еды — курицу, множество яиц, сливок и всяких лакомств, что присоветовал доктор.Мать ничего не ответила, и Тэлия призналась себе, что ничего из того, что прописано врачом, не в силах исцелить больное сердце, готовое разорваться от отчаяния.Глядя на ее печальное лицо, Тэлия спрашивала себя, отчего, где бы он ни находился, ей отец так и не написал письма.Она отправляла в Америку дюжины писем на адреса, что он оставлял, но спустя шесть месяцев после его отъезда сведения о нем поступать перестали.Было очень тяжело видеть страдания матери, наблюдать, как с каждым днем она худеет и становится все бледнее, и не иметь возможности помочь ей.Третий год ссылки отца был уже на исходе, и она надеялась, что если он жив, то вернется домой.Не мог он быть столь жесток, чтобы оставаться вдали, зная о том, как его ждут здесь.Желая отвлечь свою мать от извечных дум об отце, Тэлия подробно рассказала о своем визите к мадемуазель Женевьеве в гостиницу возле Королевского театра и как та, выбрав три шляпки, заставила графа расплатиться за них.Она весело пересказала всю эту историю, умолчав о том, что на танцовщице не было ничего, кроме ночной рубашки, и что она расцеловала графа в знак признательности.Как она и ожидала, манеры француженки шокировали мать.— Как мне вынести мысли о том, что ты, моя дорогая, общаешься с подобными женщинами?— Я слышала от папы о таких девушках, — сказала Тэлия, — но никогда не думала, что мне доведется говорить с одной из них. Она весьма привлекательна, мама, и я уверена, что она великолепно танцует.— Моя драгоценная, тебе следует подыскать другую работу.Улыбка исчезла с лица Тэлии.— Мама, ты же знаешь, я счастлива, что вообще нашла работу. И кстати, ты сама хотела, чтобы я стала модисткой.— Я?— Да, мама. Когда я подшивала свою старую шляпку, ты сказала: «У тебя такие умелые пальцы, дитя мое, что мне не верится, будто бы даже на Бонд-стрит могли изготовить что-то более стильное, чем то, что ты ухитряешься сделать из этих старых ленточек и шелковых цветков, которые я покупала больше пяти лет назад».— Я не хотела, чтобы ты продавала свое мастерство, — сказала ее мать, — хотя и говорила, что оно незаурядно.— Больше нам продавать нечего, — просто ответила Тэлия. — И даже Анне не по душе идея умереть с голоду.Мать ничего не сказала.Она думала о том, что когда ее муж был вынужден бежать из страны, ей казалось, будто бы того, что он оставил, им хватит до его возвращения.Это было одно из тех драматичных и нежданных событий, которые выпадают на долю людей словно снег на голову, коренным образом меняя их жизни в тот момент, когда об этом никто не подозревает.Сэр Дензил Кавершем всегда был красивым, но вспыльчивым мужчиной и часто попадал в переделки.Неприятности случались с ним и в школе, и в университете, и даже — однажды — в полку.Затем он нашел себе жену, остепенился, и его родственники решили, что время беспокойства прошло.Он зажил тихой жизнью сквайра в счастливом браке со своей прекрасной супругой, довольный старинной усадьбой и поместьем, принадлежавшими роду Кавершемов уже пять столетий.Но сэр Дензил не мог обходиться без друзей и не видел жизни без своих клубов и развлечений в Лондоне, где его беспутные дружки с нетерпением ждали возвращения старого приятеля.Несмотря на то что они не могли себе этого позволить, он со своей женой снял на лондонский Сезон дом в Мэйфейр и продолжал не считаться с затратами до тех пор, пока они снова не оказывались в обществе, именуемом бомонд.Женщина необычайной красоты, леди Кавершем не меньше мужа наслаждалась балами, приемами и ассамблеями.В провинцию они возвращались все реже, и постепенно стали проводить в Лондоне все больше времени, приезжая в город прежде, чем распускались нарциссы, и возвращаясь многим позже окончания Сезона, когда регент переезжал из Карлтон-Хауса в Брайтон.По загородной жизни скучала лишь одна Тэлия, хотя ей и нравились учителя и наставники, приходящие к ней в дом на Брук-стрит.Но они не могли понять, чем верховая езда в Гайд-парке отличается от скачек по окрестным полям поместья, и к тому же ей пришлось позабыть о собаках, так как в Лондоне она не имела возможности должным образом заниматься с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18