Слезящиеся глаза старика широко раскрылись. На мгновение показалось, что пленник может совершить что-то совершенно безумное. Вместо этого он тряхнул головой, как только что очнувшийся человек.— Мой брат был аристократом, — сказал он хрипло, и новый поток слез покатился по его морщинистым щекам. Солдат схватил старика за локоть и выпихнул из шатра.Лездрака презрительно посмотрел на Фенгбальда.— Не калечить его? Я думал, ты крепче, горожанин.Пьяная улыбка медленно расплылась по лицу Фенгбальда.— Я сказал, обращайтесь с ним строго, но не калечьте. Я не хочу, чтобы остальные его люди знали, что ему выпустят кишки, как только я прикажу. И он может оказаться полезным для меня — как шпион, там, в лагере, или среди людей Джошуа. Ведь эти изменники принимают у себя всех, кто бежит от моего гнева, разве нет?Тритинг прищурился.— Ты думаешь, что мои всадники и твои вооруженные горожане не смогут просто раздавить врагов твоего короля?Фенгбальд предостерегающе погрозил пальцем.— Никогда не выбрасывай оружие. Ты не можешь знать, когда оно тебе пригодится. Это еще один урок, преподанный мне слепым дураком Гутвульфом. — Он расхохотался и взмахнул чашей. Паж побежал за кувшином с вином.Снаружи стемнело. Палатка герцога слабо светилась алым, как тлеющий уголь в золе костра.Крыса, горько подумала Рейчел. Теперь я ничем не лучше крысы в стене.Она выглянула в темную кухню и подавила горькое проклятие. Хорошо, что Юдит уже давно покинула Хейхолт. Если бы огромная, мощная как корабль хозяйка кухонь Хейхолта видела, в каком состоянии теперь находятся ее владения, это бы наверное убило ее. Натруженные руки Рейчел Дракона тоже чесались от желания привести все это в порядок и придушить того, кто довел замок до этого ужасного состояния.Огромная кухня Хейхолта, похоже, превратилась в конуру одичавших собак. Дверь в буфетную была сорвана с петель, а несколько оставшихся мешков с провизией; распоротые и выпотрошенные, были разбросаны по всему помещению. Это бессмысленное превращение пищи в отбросы наполнило сердце Рейчел немыслимой яростью. Мука была втоптана в щели между плитами пола чьими-то равнодушными сапогами. Огромные плиты почернели от размазанного сала, пекарские лопаты обуглились от неправильного использования. Глядя на всю эту разруху из своего убежища за занавеской, Рейчел чувствовала, как слезы текут по ее лицу.Бог покарает того, кто сделал это. Бессмысленное зло — дьявольская работа.А кухня, несмотря на нанесенный ей ущерб, была одним из мест, наименее затронутых зловещими переменами, охватившими Хейхолт. Рейчел многое видела во время своих кратковременных выходов из убежища, и все, что она видела, приводило ее в уныние. В большинстве огромных залов уже не разжигали огня, и темные коридоры были почти покрыты туманом от холода. Тени, казалось, удлинились, как будто странный сумрак воцарился в замке: даже в те дни, когда солнце пробивалось сквозь плотную пелену туч. Переходы и сады Хейхолта были погружены во мрак. Но сама ночь стала почти непереносимо страшной. Когда мутное солнце спускалось за горизонт, Рейчел находила себе убежище в заброшенных частях замка и до рассвета боялась пошевелиться. Неземных звуков, витавших в темноте, было достаточно, чтобы заставить ее натянуть на голову шаль, а иногда по вечерам появлялись призрачные тени, едва уловимые зрением. А когда колокола били полночь, демоны в черной одежде молча бродили по залам. Ясно было, что повсюду в замке действовало какое-то ужасное волшебство. Древний замок, казалось, почти дышал новой ледяной жизнью, какой у него не было за всю его прославленную историю. Рейчел чувствовала сжимающееся присутствие, спокойное, но настороженное, словно хищное животное, которое, казалось, обитало в самих камнях. Нет, эта разоренная кухня была самым безобидным образцом зла, которое навлек Элиас на ее любимый дом.Она подождала, прислушиваясь, пока не убедилась в том, что поблизости никого нет. Потом вышла из-за занавеса. Задняя стена в чулане за этой драпировкой, увешанная полками с маринадами и горчицей, была фальшивой. Полки скрывали проход в сеть потайных коридоров, пронизывающую костяк старого замка во всех направлениях. Рейчел, которая уже много недель жила в этих коридорах, не переставала удивляться на эту паутину тайных путей, которые окружали ее всю жизнь, невидимые и неузнанные, как буйство кротовых нор под церемонным садом.Теперь я знаю, куда исчезал этот негодяй Саймон. Во имя Благословеннной Матери, я не зря думала, что он проваливался сквозь землю, когда для него находилось дело.Она прошла к центру кухни, двигаясь так тихо, как позволяли ее старые кости, чтобы не пропустить звуков чьих-нибудь приближающихся шагов. Не много людей обитало в замке в эти дни — Рейчел не могла считать людьми бледнолицых королевских демонов — но некоторые наемники из Тритингов и других мест все еще оставались в пустых комнатах замка. Это были такие же варвары, считала Рейчел, как и те, что довели кухню Юдит до столь ужасного состояния. Конечно, твари вроде норнов даже не едят земную пищу — пьют кровь например, если считать достоверным источником Книгу Эйдона — а она была единственным проводником Рейчел с тех пор, как главная горничная сделалась достаточно взрослой, чтобы понимать слова священника,Нигде нельзя было найти ничего хоть мало-мальски свежего. Не однажды, открыв горшок, Рейчел обнаруживала, что содержимое испорчено и покрыто белой или голубой плесенью. Но после долгих терпеливых поисков ей удалось отыскать два маленьких сосуда с соленой говядиной и баночку маринованных овощей, которые закатились под стол и остались незамеченными. Кроме того, в одной из кладовых она нашла три буханки твердого засохшего хлеба, завернутого в салфетку. Хотя кусочек, который она отломила на пробу от одной из буханок, оказалось почти невозможно прожевать — у Рейчел почти не осталось зубов, и она была уверена, что такая еда, как эта, легко прикончит оставшиеся — но все же он был съедобен, и если обмакнуть кусок в говяжий рассол, это может внести приятное разнообразие в ее меню. Но в целом ее поход нельзя было назвать особенно удачным. Как долго она сможет поддерживать свою жизнь тем, что ей удается стащить из заброшенных кладовых Хейхолта? Подумав о будущем, она содрогнулась. Было ужасно холодно даже в каменной твердыне внутренних переходов замка. Сколько она еще протянет?Она завернула плоды своего набега в шаль и потащила тяжелый тюк по направлению к чулану и его потайной двери, делая при этом все возможное, чтобы не оставлять видимых следов на рассыпанной по полу муке. Когда Рейчел добралась до чулана, куда мука, такая же неумолимая, как снег снаружи, еще не попала, она развернула свой тюк и концом шали замела оставшиеся следы, чтобы никому не пришло в голову задуматься, почему это чьи-то следы ведут в заброшенный чулан и не выходят оттуда.Когда она снова завязывала свою добычу, в коридоре снаружи раздались громкие голоса. Мгновением позже распахнулись массивные кухонные двери. Сердце Рейчел заколотилось, как у испуганной птицы. Она наклонилась, дрожащими пальцами нащупывая занавеску. Едва она задернула ее, чьи-то тяжелые сапоги застучали по плитам пола.— Будь он проклят со своей ухмыляющейся рожей! Куда он запропастился?! — Глаза Рейчел расширились от ужаса. Она узнала голос короля. — Я уверен, что слышал кого-то! Здесь кто-то был! — кричал Элиас.Раздался грохот, как будто что-то смахнули с одного из изрезанных ножами столов, потом снова стук сапог, расхаживающих по кухне.— Я слышу все, что происходит в этом замке — каждый шаг, каждый шорох! У меня голова стучит от от всего этого. Он должен быть здесь! Кто это еще может быть!?— Я уже сказал вам, ваше величество, я не знаю.Сердце главной горничной запнулось, казалось, оно кувыркается между ударами. Это был Прейратс. Она вспомнила, как он стоял перед ней — из его спины торчал ее нож, бесполезный, как сухая веточка, — и почувствовала, что оседает на пол. Она протянула руку, чтобы опереться на что-нибудь, и задела медный котел, висевший на стене, так что он закачался. Рейчел схватила его, удерживая тяжелый сосуд, чтобы он не ударился о стенку и не привлек к ней внимание тех двоих.Как крыса! Мысли ее были безумны и отрывочны. Как крыса. Поймана у себя в норе. Кошки снаружи.— Чтобы Эйдон сжег и разорвал его! Он ни на шаг не должен отходить от меня! — в хриплом голосе Элиаса слышалось какое-то странное отчаяние, казавшееся почти отражением безнадежного отчаяния Рейчел. — Хенгфиск! — закричал он. — Черт побери твою душу, где ты!? Когда я найду его, я перережу ему глотку!— Я приготовлю чашу для вас, ваше величество. Я сделаю это немедленно. Пойдемте.— Дело не только в этом! Что он делает? Где он может быть? Он не имеет права расхаживать. Где ему вздумается!— Я уверен, что он скоро вернется, — сказал священник с раздражением. — Потребности его малы, и их легко удовлетворить. Теперь пойдемте, Элиас. Мы должны вернуться в вашу комнату.— Он прячется! — Рейчел услышала, что шаги короля внезапно стали громче. Он остановился, и тотчас же заскрипели петли: Элиас дернул за одну из сломанных дверей. — Он прячется где-то в темном углу!Шаги приближались. Рейчел затаила дыхание, стараясь быть неподвижной, как камень. Она слышала, что король подходит все ближе и ближе, бормоча проклятия, дергая двери и распихивая ногами груды упавших драпировок. Голова ее закружилась. Тьма, казалось, застилала ей глаза — тьма, пронизанная блестящими искорками.— Ваше величество! — голос Прейратса стая резким. Король перестал грохотать и тихо вернулся в кухню. — Это ни к чему не, приведет. Пойдемте. Позвольте мне приготовить вам питье. Вы просто переутомлены.Элиас тихо застонал — ужасный звук, похожий на предсмертный вздох издыхающего хищника.— Когда это все кончится, Прейратс? — проговорил он наконец.— Скоро, ваше величество. — Голос священника снова успокаивал. — Есть некоторые ритуалы, которые должны быть исполнены в канун Духова Дня. После того, как год повернет, появится звезда, и это будет сигналом, что наступают последние дни. Вскоре после этого ваше долгое ожидание окончится.— Иногда у меня не хватает сил переносить эту боль, Прейратс. Иногда я думаю: стоит ли что-нибудь такой боли?— Величайший дар из всех даров стоит любой цены, Элиас. — Шаги Прейратса приблизились. — Так же, как эта боль превосходит то, что суждено другим, так и ваша храбрость превосходит все силы простых смертных. И награда ваша будет достойна этого.Двое двинулись прочь от ее убежища. Рейчел почти беззвучно вздохнула.— Я сгораю.— Я знаю, мой король.Дверь за ними захлопнулась.Рейчел Дракон, обмякнув, опустилась на пол чулана, и рука ее, творившая знак древа, дрожала.Гутвульф ощущал камень у себя за спиной и камень под ногами, и в то же время он понимал, что стоит перед бездонной пропастью. Согнувшись, он опустился на колени и осторожно стал ощупывать камни перед собой, уверенный, что его рука вот-вот повиснет в пустоте. Но перед ним не было ничего, кроме каменных плит коридора.— Помоги мне Бог! Я проклят! — закричал он. Голос его гремел и эхом отскакивал от далекого потолка, заглушая на мгновение шепчущий хор, окружавший его так долго, что он потерял счет времени. — Проклят! — Он упал вперед, закрыв лицо руками, бессознательно принимая позу молящегося, и зарыдал.Он знал только, что находится где-то в лабиринтах под замком. С того момента, как он шагнул сквозь невидимую дверь, убегая от пламени, такого жаркого, что он мог бы превратиться в уголь, если бы задержался еще немного, он был потерян, как проклятая душа. Он блуждал по подземным лабиринтам так долго, что уже не мог вспомнить ощущения ветра и солнечного света на своем лице, и вкуса еды, отличной от червей и жуков. И все время эти… другие… следовали за ним, тихий ропот, недоступный пониманию, призрачные существа, которые, казалось, двигались рядом с ним, насмехаясь над его слепотой и ускользая прежде, чем он мог их коснуться. Бесконечные дни он брел, спотыкаясь, не видя ничего, сквозь этот подземный, глубинный мир скорбного шепота и мечущихся фигур, пока тлеющий огонек жизни не стал единственной силой, которая все еще позволяла ему испытывать мучения. Он стал чем-то вроде шнура, туго натянутого между ужасом и голодом. Он был проклят. Другого объяснения не было.Гутвульф повернулся на бок и медленно сел. Если небеса наказывают его за грехи, сколько это может длиться? Он всегда смеялся над священниками и их разговорами о вечности, но теперь знал, что даже час может растянуться до ужасной, бесконечной длины. Что он должен сделать, чтобы Господь отменил свой ужасный приговор?— Я грешил, — закричал он, и голос его звучал, как хриплое карканье. — Я лгал и убивал даже тогда, когда точно знал, что поступаю не так, как должно! Грешил!Эхо улетало и затихало, рассеиваясь под высокими сводами лабиринта.— Грешил, — прошептал он.Гутвульф прополз вперед еще немного, молясь, чтобы пропасть, которую он чувствовал, действительно оказалась перед ним — бездонная дыра, свалившись в которую он нашел бы освобождение смерти — если он уже не мертв. Все что угодно было лучше, чем эта бесконечная пустота. Если бы это не было таким же страшным грехом, как убийство, он бился бы головой о камни до тех пор, пока не пришла бы смерть, но Гутвульф боялся, что добавив ко всем своим преступлениям еще и самоубийство, он очнется приговоренным к чему-то еще более страшному. В отчаянии он ощупью двигался вперед, но его дрожащие пальцы скользили все по тому же камню, бесконечно извивающимся каменным плитам коридора.Конечно, это была только еще одна часть его наказания — призрачная колеблющаяся реальность его тюрьмы. Всего мгновением раньше он был уверен, что великая бездна простирается перед ним, бездна, которой на самом деле не существовало, как доказывало прикосновение его пальцев к холодному камню. Раньше он уже встречал великолепные колонны, поднимающиеся к потолку, и ощупывал искусную резьбу, пытаясь прочитать хоть что-то, несущее надежду, но уже через секунды обнаруживал, что стоит в центре пустого зала, в котором не было не только колонн, но даже обломков камней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65