У меня перехватило дыхание.— Откуда она у вас? — задаю я нетактичный и глупый вопрос.— Надо знать места, — улыбается экс-майор. — Хотите опубликовать?— А почему бы вам не сделать это самому? — интересуюсь я, а сам думаю: «Если такие материалы есть у Куманина, то чем может располагать генерал Климов?»— Я же того. — Куманин крутит пальцем вокруг лба, — официально числюсь дуриком, могу любую публикацию скомпрометировать. — И снова смеется.Понимаю, сколько еще он мне мог рассказать и не рассказал! Пытаюсь выяснить, где он сейчас работает.— Ишачу в одной конторе юрисконсультом, — поведал он.— А что же в итоге произошло с вашим отцом? — задаю очередной вопрос.— Не спрашивайте, — морщится он, — не хочется на эту тему говорить.— Но он жив? — продолжаю допытываться.— Жив, — неохотно бросает Куманин и добавляет, — но не сильно. — Мы молчим какое-то время.— А Надя Шестакова?— Надя? — переспрашивает Куманин. — с ней все в порядке. Замуж вышла за Феофила. Ребенок у них. Процветают. В США уже были, в Израиле и еще где-то, на научных симпозиумах выступают, пишут.— Вы с ней общаетесь? — спрашиваю я, но вижу ответ по лицу Куманина.— Пробовал было, — вздыхает он, — но Надя мне истерику закатила, что я, мол, чуть не погубил их обоих. Я в подробности вдаваться не стал — не погубил и хорошо.— Ас коллегами своими бывшими встречаетесь? — продолжаю я допрос.— Редко, — признается он. — Звонят иногда, но интересуются исключительно здоровьем. Звали тут вступить в общество ветеранов. Я как-то еще не созрел.Куманин улыбается, но не очень радостно.— А ваши подопечные? — улыбаюсь я. — «Память» и прочие организации? Они вас не зовут в свои вожди?Куманин понижает голос:— Нет. С меня хватит. Я после той встречи на кладбище больше с ними связываться не хочу. Если есть такие смелые, то флаг им в руки.— Хорошо, соглашаюсь я, пытаясь сменить эту тему, — а Алеша Лисицын? Вам что-нибудь удалось про него выяснить?— Он ушел, — просто ответил Куманин, вздохнув.— Умер, что ли?По глазам Куманина я вижу, что он уже не верит в мое авторство перевода «Троянского коня».— Он пришел, — объясняет Куманин, — но не для того, чтобы остаться. Он пришел, чтобы сказать и уйти. Но только страна у нас такая, что все сказанное им услышал один генерал Климов.— Знаете, — Сергей вдруг понижает голос, — я все время боюсь, что он ко мне снова заявится…— Глупости, — успокаиваю я его, — вы тогда сознание теряли. Вот вам в бреду все это и померещилось.— Глупости? — переспрашивает он. — Вот, посмотрите. Я когда из госпиталя в Ленинграде выписывался, мне вещи отдали. Деньги, правда, пропали. Отпускные при мне были, рублей 700, кажется. А остальное все на месте: документы, авторучка, бритва, зубная щетка и… вот эти черные очки, которые я сорвал с Аримана.Он показывает выдавшие виды черные очки с резинкой, которыми пользуются сварщики.— Да, — говорю я в замешательстве, не решаясь дотронуться до очков. — Даже не знаю, что и сказать.— Как же, — вдруг возражает Куманин, — вы не можете ничего сказать, если перевели «Троянского коня»? Там же все сказано и расписано. Вспомните, что писал Джон Килль о так называемых ультрасуществах. Так что он вполне может за очками вернуться.И я вспоминаю слова Джона Килля: «Стоит вам начать любое исследование таинственных событий далекого и даже не очень далекого прошлого, как в дело немедленно включаются какие-то неведомые силы, о природе которых можно только гадать. С одной стороны, эти силы делают все возможное, чтобы навести вас на цель, а с другой — предпринимают не меньшие усилия, чтобы вы при этом свихнулись».
Ноябрь 1994 — февраль 1995 годов, Санкт-Петербург

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54