По телу пробежало тепло. — Так?— Нет.— А как?— Ты сказала, что у тебя отвратительно на душе. Говорила о Терри. Тогда я взял тебя за руку. — Бен взял меня за руку и через всю кухню подвел к висевшему на стене большому, в полный рост, зеркалу. И поставил перед ним, чтобы я смотрела на себя — растерзанную, запаршивевшую Эбигейл. А сам встал за плечом, и мы ловили взгляды друг друга в амальгаме. — Я подвел тебя сюда, заставил посмотреть на себя и сказал, что ты красива.— Словно подобрали на помойке.— Замолчи, Эбби. Говорю я. Ты и теперь красива. Я сказал тебе это и не сумел остановиться. Поцеловал тебя вот так — в шелковистую шею. Ты наклонила голову.— А потом? — спросила я, чувствуя, что млею.— Поцеловал вот так и стал ласкать. — Говоря это, Бен начал расстегивать пуговицы на моей рубашке.— Так? — невнятно пробормотала я.Бен расстегнул бюстгальтер, вытянул его вперед и положил ладони мне на груди. Его мягкие губы касались моей шеи, но не столько целовали, сколько поглаживали.— Так, — подтвердил он.Я хотела что-то сказать, но не могла. Его правая рука поглаживала мой живот и медленно спускалась все ниже. Бен ловко расстегнул пуговицу на моих брюках и молнию. Медленно опустился на колени, попутно целуя спину. Положил мне руку на талию и до лодыжек стянул брюки вместе с трусами. Затем снова поднялся и, обняв меня, встал позади.— Взгляни, — предложил он. И я посмотрела на свое тело, отраженное в зеркале. Затем на него и снова на себя, но уже его глазами.Когда я заговорила, мой голос был тягучим от возбуждения:— Я выгляжу непристойно.— Ты восхитительна.— И я не могу убежать?— Нет, не можешь.— А что я сделала потом?И он мне показал. Пришлось смешно ковылять в его спальню. Там я упала на кровать, сбросила туфли и оставшуюся одежду. Бен тоже разделся, он не спешил, выдвинул ящик, достал презерватив и разорвал зубами упаковку. Я помогла ему надеть резинку.— Знаю-знаю, — сказала я. — Нашла среди своего барахла упаковку утреннего контрацептива.— О Господи, прости, — извинился Бен. — Мы так спешили.— Уверена, в этом была и моя вина.— Была. — Теперь и его голос прозвучал хрипло.Мы взглянули друг на друга. Бен протянул руку и коснулся моего лица, шеи, груди.— Я думал, больше до тебя никогда не дотронусь.— Все так и было?— Да.— Так?— Именно. Не останавливайся.Мы все время смотрели друг на друга. Иногда улыбались. Когда настало время, он вскрикнул, словно от боли. Я притянула его к себе, крепче прижалась, поцеловала влажные волосы и призналась:— Лучше не бывает.Бен коснулся губами жилки у меня на шее и что-то промычал.— Что это было?— Я сказал, что не проходило ни единого часа, чтобы я не скучал по тебе.— Наверное, и я по тебе скучала, только не знала об этом.— А как ты догадалась?— По деревцу бонсай. Какого черта ты мне не сказал?— Прости, я не знал, как поступить. Хотел, чтобы ты сама что-то почувствовала. Понимаешь?— Не знаю. Какая-то моя часть только и ждет, чтобы вспылить по-настоящему. Я не шучу. Я собирала себя по кусочкам — все, что до этого растеряла, тыкалась, словно слепая, а ты что-то знал и мог мне помочь, но решил не делать этого. Ты знал обо мне такие вещи, о которых я не догадывалась. Можешь вспомнить, как переспал со мной, а я совершенно лишилась памяти. Ты знаешь меня другую — ту, что скрыта покровом, а я тебя другого не знаю. И как мне выяснить, что ты рассказал все? Никак. Ты скрываешь кусочки моей жизни. Разве это правильно?— Нет.— И это все, что ты можешь сказать?— Извини. Я не представлял, как лучше поступить, — беспомощно пробормотал Бен. — Я хотел признаться, но что бы я сказал?— Правду. Для начала было бы неплохо.— Извини, — повторил он.Я тихонько погладила его грудь. Значит, до того, как меня схватили и бросили в подвал, я была счастлива, потому что ушла от мужчины, который меня бил, уволилась с нелюбимой работы и встретила Бена. С тех пор как я вышла из больницы, меня постоянно преследовали открытия: потерянные дни скрывали чудесные воспоминания. Пропало именно то, что я хотела бы сохранить. Зато осталось то, с чем я с удовольствием бы рассталась. В голове роились мысли или обрывки мыслей. Что-то насчет того, чтобы сказать жизни «да» и не проводить ее остаток в страхе. * * * Позже мы вместе приняли ванну. Потом Бен спустился вниз и сделал сандвичи, которые принес на подносе вместе с бутылкой красного вина. Я села, привалившись к подушке.— Ты всегда готовишь мне еду, — заметила я.— Раньше мы ели устрицы.— Неужели? Я люблю устрицы.— Поэтому мы их и ели. И будем есть снова.Я схватила его руку и поцеловала, а затем откусила от сандвича.— Значит, это случилось в среду вечером? Так?— В понедельник.— Ты уверен? Сразу после того, как мы познакомились?— На все сто.Я нахмурилась.— И ты не надел презерватив?— Надел.— Ничего не понимаю. Раньше ты сказал...— Ты приходила еще раз.— В среду?— Да.— Черт побери, ты должен был мне сказать!— Согласен.— И тогда ты не...— Нет.— Почему?— Ты пришла внезапно. С деревцем. Мы договорились встретиться следующим вечером — в четверг. Потому что в тот день я пригласил гостей на мою обычную «среду». Клиентов. Они уже явились, когда ты постучала в дверь. Отдала мне деревце, и я тебя поцеловал.— А затем?— Поцеловал еще.— Продолжай.— Ты расстегнула пуговицы на моей рубашке. Мы слышали, как в соседней комнате разговаривают гости.— И что дальше?— Мы отправились в ванную, закрылись и занялись любовью.— Стоя?— Да. Все дело заняло секунд тридцать.— Ну-ка покажи, — попросила я. * * * Я осталась у Бена на ночь. Несмотря ни на что, крепко спала, а когда на утро проснулась, почуяла аромат кофе и тостов. Сквозь занавеси синело небо. Я испугалась своего внезапного счастья. Оно было похоже на приход весны. Глава 19 Мы ели тосты в постели, крошки сыпались на простыни, но Бен опять улегся на подушку, подсунул под подбородок пуховое одеяло и всем своим видом демонстрировал, как ему уютно.— Разве тебе не надо на работу? — спросила я.Он перегнулся через меня посмотреть на часы. Удивительно, как быстро привыкаешь к присутствию чужого тела.— Восемнадцать минут, — сообщил он.— Не опоздаешь?— Уже опоздал. Но со мной встречается человек, который приезжает из самого Амстердама. И если меня не будет, я сильно подведу его.Я его поцеловала — притворилась, что просто клюнула.— Перестань, — запротестовал Бен, — иначе я никогда не уйду.— Понимаешь, — прошептала я, потому что мое лицо почти касалось его лица, — если бы я была тобой, а ты мной, я бы решила, что ты сумасшедший. Или я сошла с ума.— Ты меня потеряла.— Если бы человек, с которым я познакомилась, исчез, а потом объявился через пару недель, но, судя по всему, не помнил, что со мною знаком, я бы подумала, что он либо ненормальный, либо лгун. Вот и полиция разрывается между этими версиями.— Сначала я думал, что я сумасшедший. Потом решил, что ты ненормальная. А затем не знал, что и думать. — Бен гладил меня по волосам, и я поеживалась от удовольствия. — Не представлял, что делать, — продолжал он. — Мне казалось, это невозможно объяснять. И я решил, что должен снова тебе понравиться. Не мог же я ляпнуть: «Знаешь, а ты ведь на меня глаз положила, хотя и не помнишь...» Чушь какая-то.— У тебя не дизайнерские руки.— Хочешь сказать, слишком грубые и мозолистые?— Мне нравятся.Бен принялся с любопытством рассматривать свои руки.— Я многое делаю сам. Отбираю материал, строгаю, колочу молотком, зачищаю, но мне это нравится. Мой старик был сварщиком. Завел дома мастерскую и все выходные проводил там: сначала разбирал предметы, а потом снова их собирал. Когда я был моложе, пообщаться с отцом можно было единственным способом — пойти туда и постоянно что-нибудь подавать: гаечный ключ или какую-нибудь другую штуковину. В результате я нашел способ зарабатывать на жизнь тем, что отец считал своим хобби.— А у меня все не так, — ответила я. — И с отцом, и с работой.— Ты потрясающий специалист. Складываешь все воедино. Нагоняешь на нас смертельный страх.— Иногда я сама не могу поверить, что я это делаю — или делала. Возьми, например, оценку рисков офиса. Можешь себе представить такое? Если бы это была оценка рисков буровой вышки или полярной экспедиции, но я делала то, что требовали страховые компании. Стала классным экспертом и могла профессионально оценить, что плохого может приключиться с человеком в его кабинете. В прошлом году в Соединенном Королевстве девяносто один конторский служащий пострадал от жидкости для исправления печатных текстов. Интересно, как можно повредить себя канцелярской замазкой?— Я тебе отвечу: сначала человек пользуется мазилкой, она попадает ему на пальцы, а потом он этими пальцами трет себе глаза.— Тридцать семь человек поранили себя калькуляторами. А это как? Они же не тяжелее упаковки для яиц. Видишь, я кое-что знаю о рисках.Все это больше не казалось мне забавным. Я села и посмотрела на часы.— Мне кажется, нам обоим пора.Мы приняли душ, но вели себя вполне пристойно. Только вымыли друг друга, вытерли и помогли одеться. Одевать Бена оказалось не менее возбуждающим, чем раздевать. Но в целом ему повезло больше, чем мне: у него была свежая одежда, а мне пришлось довольствоваться тем, в чем прибежала. Надо было заскочить домой и переодеться. Бен приблизился ко мне, взъерошил волосы, поцеловал в лоб.— Мне немного не по себе от того, что я вижу тебя в одежде Джо.Я покачала головой:— У нас, должно быть, одинаковый вкус. В этой самой рубашке меня похитили. Сначала я намеревалась выбросить ее в мусорное ведро или сжечь, но рубашка симпатичная, и я решила, что не перестану вспоминать о том кошмаре, если сожгу любимую тряпку.— Эта рубашка принадлежала Джо. Она купила ее в Барселоне. Или ты тоже покупаешь вещи в Барселоне?— Ты уверен?— Да.Я замолчала и лихорадочно думала. Этот факт что-то да значил. Только что? * * * Уже на лестнице мы снова поцеловались. Мгновение мне казалось, что я не сумею уйти. Вцеплюсь в Бена и буду чувствовать себя рядом с ним в безопасности. Но затем приказала себе не глупить.— Придется возвращаться в этот ужасный мир.— Что ты намереваешься делать?— Сейчас поеду домой — то есть в квартиру Джо — и переоденусь. Нельзя же ходить в одном и том же.— Я не это имел в виду.— Сегодня или завтра тот человек обнаружит, что убил не меня. И снова начнет охоту. Может быть, попытаюсь узнать, куда подевалась Джо. Хотя мне кажется, что из этого ничего не получится. — Надежда, которую я питала, когда лежала с Беном в постели и ела тост, начинала улетучиваться.Бен глубоко задумался и поигрывал ключами от машины.— Сегодня позвоню родителям Джо. Они должны вернуться. Посмотрим, может быть, что-то прояснится.Я поцеловала его, для чего мне потребовалось подняться на цыпочки.— Это означает «спасибо». И еще — что ты не должен рисковать ради меня.— Не говори глупостей, Эбби. Я тебе позвоню. — Он подал мне визитную карточку, и нас обоих развеселила официальность его жеста. — А меня ты всегда найдешь по одному из этих телефонов.Мы снова поцеловались. Я почувствовала его ладонь на своей груди и накрыла ее своей рукой.— Не могу избавиться от мыслей о том человеке из Амстердама. * * * Я лежала в ванне, повязав голову полотенцем, и думала, как он станет рассуждать. Он вот-вот обнаружит, что я еще жива. Не исключено, что уже знает. И еще одно: мой неосторожный звонок на мобильник. Телефон у него — это его трофей. Я тогда представилась Джо. Не мог ли он решить, что я пытаюсь организовать на него охоту?Я оделась в вещи Джо. Специально выбрала серые брюки из рубчатого вельвета и кремовый, толстой вязки, свитер. Ничего подобного я раньше не носила. Пусть считается, что Эбби Девероу умерла. А я — одна из тех миллионов, кто бродит сейчас по Лондону. Как он сумеет меня найти? Но вот другой вопрос: смогу ли найти его я?Затем я сделала то, что должна была сделать раньше: сняла трубку и набрала по памяти номер отца Терри.— Слушаю, — ответил он.— Ричард, это Эбби.— Да, Эбби. — Голос был вежливо-ледяным.— Понимаю, как все это ужасно... И переживаю за Терри.— Рад слышать это от вас.— Его отпустили?— Пока еще нет.— Я уверена, что это сделал не он. И предприму все возможное, чтобы ему помочь. Скажите об этом его адвокату.— Хорошо.— Я дам вам свой номер... Хотя нет... лучше перезвоню. Или позвоню Терри, когда он вернется. Договорились?— Хорошо.Последовала пауза, а затем мы попрощались друг с другом. * * * Я стояла в самом центре гостиной Джо и осматривалась. Это была та неприятная стадия поисков, когда человек что-то не нашел в этом месте, но пришел повторить попытку. Но со мной все обстояло еще хуже: я не представляла, что искала. Хорошо бы обнаружить дневник. Из него я бы выяснила, какие планы были у Джо. Однако в столе я уже успела порыться и ничего подобного не нашла. Я прошлась по комнате, снимая с полок предметы и опять водружая их на место. На подставке у окна стоял горшок с растением. Моя мама определила бы, что это такое, сказала бы даже латинское название. А я понимала одно — оно желтело. Земля была твердой и потрескалась. Я принесла с кухни стакан воды и побрызгала на несчастный цветок. Вода быстро скрылась в трещинах почвы. Мне пришло в голову, что такая женщина, как Джо, не уехала бы отдыхать, оставив растение погибать. Заодно я полила и баньян.Все улики, которые я обнаруживала, были словно миражи. Возникали маревом в воздухе, но стоило мне броситься в их сторону и попытаться ухватить, как тут же растворялись.Я жила в этой квартире. Не исключено, что Джо, уезжая в отпуск, оставила меня в ней. И рассчитывала, что я буду поливать ее цветы.Я покосилась на стопку корреспонденции, которую уже профильтровала в поисках крупицы полезного. Но снова перебрала конверты — не найдется ли все-таки чего-нибудь полезного? И один конверт приковал мое внимание: счет за газ, который я еще не успела оплатить — иссякли мои капиталы. Конверт имел прозрачное окно, в котором был виден адрес и фамилия. Я прочитала и издала возглас изумления. «Мисс Л. Дж. Хупер». И тут же бросилась звонить Бену на мобильник. Мне показалось, что он занят и куда-то спешит. Но вот он меня узнал, и его голос потеплел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37