За
каждую получишь по порции отличного мороженого. Ясно?
- Слушаюсь, мой повелитель! - Зинди покорно склонила голову.
Они пересекли мост и зашагали в тени высоких свистящих деревьев,
росших вдоль дороги. Никлин посмотрел на Зинди - похоже, девочка пребывала
не в духе. Надеясь, что ее настроение не связано с предполагаемым
перемещением в космосе Орбитсвиля, Никлин спросил, в чем дело.
- Я все думаю о тех странных вещах, о которых говорили сегодня по
телевидению.
Никлин весело фыркнул.
- Вот уж чем бы я не стал забивать себе голову!
- Но это так ужасно, Джим! Разве тебя не беспокоит это сообщение?
- О перемещении Орбитсвиля? - Он еще раз фыркнул. - У меня очень
чуткий сон, Зинди, и я полагаю, что заметил бы, если бы мир вдруг взял и
переместился.
- Но как же звезды? Они ведь теперь совсем другие!
- Но откуда это известно? - Никлин, в жизни не видевший ни одной
звезды, имел весьма смутное представление об астрономии, но это отнюдь не
помешало ему тут же изложить свою космогоническую теорию. - Я как-то
читал, что иногда астрономы обнаруживают целое скопление неизвестных
далеких галактик. Но, вглядевшись попристальней, ученые мужи начинают
понимать - то, что они приняли за дюжину галактик, всего лишь
одна-единственная! Просто свет, идущий от нее, отклоняется то туда, то
сюда, пока достигнет глаз наших дорогих мудрецов, которые, не разобравшись
в чем дело, приходят в неописуемое волнение и начинают громко кудахтать по
поводу открытия целых одиннадцати галактик, которых на самом-то деле не
существует.
Зинди нахмурилась:
- Какое это имеет отношение к...
- Мой пример означает, что, когда речь идет о звездах, то не стоит
доверять своим глазам. Свет имеет свойство отклоняться. Может статься, что
пространство... пространство... - тут Никлин ощутил прилив того бурного и
греховного восторга, который охватывал его всякий раз, когда отдельные,
разрозненные поначалу слова, начинали складываться в величественную и
стройную ложь, - ...неоднородно, что оно отнюдь не одинаково в разных
точках. Быть может, в пространстве имеются целые аномальные области, где
свет буквально сворачивается в тонюсенькие трубочки, и все, что ты видишь,
начинает путаться и мешаться. Вдруг Орбитсвиль попал в одну из таких
областей, тогда внешняя картина мира действительно изменится. Это
совершенно естественно.
- Джим, - Зинди своей утрированной серьезностью напоминала сейчас
нелепого тринадцатилетнего профессора логики, забредшего в своих
рассуждениях в тупик, - Джим, для меня все, что ты сейчас сказал, звучит
как полнейший бычий навоз!
- Но эта теория объясняет факты гораздо лучше, чем вся эта чепуха о
перемещении Орбитсвиля на расстояние, равное миллионам световых лет.
- А что ты скажешь об исчезновении космических кораблей и причалов?
- Аномальные области влияют не только на распространение света, -
вдохновенно продолжал сочинять Никлин, - материя в таких областях попадает
во что-то вроде бури, в этакий космический торнадо, который разгоняет
частицы межзвездной пыли почти до скорости света. При этом возрастает их
масса, понимаешь? Увеличивается энергия этих частиц, и они оказываются
способными счистить все с поверхности Орбитсвиля буквально за несколько
секунд, подобно гигантской пескоструйке.
- А как насчет... - Тут Зинди внезапно замолчала. Закрыв глаза, она
сомнабулически покачала головой. - Интересно, пополнил ли мистер Чикли
свои запасы грецких орехов? В прошлый раз, помнишь, Джим, грецких орехов у
него не оказалось, а без них у мороженого совсем не тот вкус.
- Ты очень плавно изменила тему, Зинди, - улыбнулся Никлин, -
практически незаметно.
- Мне вдруг надоело говорить о... всей этой чепухе.
- Вот видишь, - удовлетворенно заметил Никлин, - я с самого начала
говорил тебе, что все это сплошное занудство.
Никлин шутливо ткнул Зинди локтем в бок. Она споткнулась и в ответ
сильно двинула его плечом. Так они и продолжали свой путь, задерживаясь,
чтобы занести книгу или немного порезвиться.
- Что это за звуки, Джим? - потянула его за руку Зинди. - Я и в самом
деле что-то слышу или мне только кажется?
До городской площади оставалось еще несколько минут ходу, но теперь
уже и Никлин уловил хрипящие, басовитые звуки, совершенно нехарактерные
для сонных окрестностей Оринджфилда.
- А, - протянул он, - наверное, это разъезжающие святоши. Похоже, они
даром времени не теряли и уже приступили к своей агитации. Но от меня они
не получат ни гроша.
- Что такое агитация?
- Это когда какой-нибудь ловкач пытается убедить тебя, что будет
гораздо лучше, если все денежки из твоего кошелька перекочуют в его
карманы.
В глазах Зинди, к великому удивлению Никлина, зажегся неподдельный
интерес.
- Давай пойдем взглянем, что там происходит.
- А как же наше мороженое?
- Не растает!
Зинди теперь почти тащила Никлина за руку, стремясь побыстрее
оказаться на городской площади.
- Ну пойдем же, Джим!
Никлину ничего не оставалось, как недоуменно пожать плечами и
ускорить шаг. По мере приближения к площади музыка становилась все громче
и громче. Но вот они завернули за угол и вышли на открытое пространство. В
самом центре площади высился огромный полотняный шатер, предназначенный,
по-видимому, для проведения собраний в ненастные дни. Перед шатром на
небольшом возвышении была установлена платформа. На ней стоял высокий
темноволосый человек. Он обращался к аудитории, насчитывавшей около
четырех сотен слушателей. Большинство из них сидело на складных стульях
непосредственно перед платформой. Остальные неровным полукругом стояли
сзади. "Оставляют себе лазейку, - с одобрением отметил Никлин. -
Послушают, а затем смоются прежде, чем сборщики денег поймают их в свои
сети".
Когда они с Зинди подошли к толпе, девочка хотела было пробраться
поближе к платформе и занять свободные места, но Никлин удержал ее. Зинди
мгновение сердито смотрела на него, но потом весело улыбнулась, и они
выбрали себе место там, где слушатели стояли не так плотно и можно было
видеть оратора. Никлин постарался встать так, чтобы можно было улизнуть в
любой момент. И лишь поозиравшись вокруг и убедившись, что нигде не видно
сборщиков пожертвований, он успокоился и смог воспринимать слова человека
на платформе.
- ...в этом вечернем выпуске "Оринджфилдского Обозревателя". Заметка,
о которой я говорю, весьма ядовита и остроумна. Может быть, ее автор
сейчас здесь? Нет? В конце концов, это не так уж и важно, поскольку у меня
нет никакого желания спорить с анонимом. Этот человек попросту делал свое
дело, выражая точку зрения редакции на то, что, несомненно, выглядит как
классический случай - всезнающие ученые мужи в очередной раз сели в лужу.
У нас в Пьютерспире бытует поговорка - "ученость не помеха глупости".
Так что я с сочувствием отношусь к довольно распространенному взгляду на
ученого, разбивающего лоб столь же часто, как и атом.
Оратор замолчал, пережидая пока стихнет довольный смех аудитории. Он
стоял в прежней позе, даже выражение его лица не изменилось, но каждый из
присутствующих вдруг понял, что шутки кончились, и теперь речь пойдет о
куда более серьезных вещах. Никлин, несмотря на свой скептицизм и
совершенно неожиданно для самого себя, заинтересовался. Проповедник, если
это был именно он, совершенно не походил на своих собратьев. На нем была
самая обычная одежда - простая серая шляпа от солнца, голубая рубашка с
короткими рукавами и серые брюки, а вовсе не ряса или
уныло-респектабельный костюм, с которыми обычно ассоциируется образ
религиозных вербовщиков. И говорил Монтейн тоже в совершенно обычной
манере, в его речи начисто отсутствовала показная манерность. К сидевшим
перед ним людям он обращался напрямую, не прибегая ни к каким ухищрениям.
Никлину начал нравиться этот человек. Он вновь поймал себя на мысли, что с
нетерпением и неподдельным интересом ждет продолжения.
- Но в этой связи, друзья, я должен сказать вам нечто такое, чего,
быть может, вам и не хотелось бы услышать.
Голос Монтейна, подхваченный мощными динамиками, катился над
аккуратными садами и многочисленными каминными трубами Оринджфилда.
- Я хочу сказать вам, что астрономы из Бичхед-Сити на этот раз не
напрасно тревожатся. Они в растерянности. Они, так же как и вы, не
понимают, какая страшная угроза исходит от огромного пузыря, именуемого
нами "миром". Откуда мне это известно? Я отвечу вам, откуда. Я ждал
подобного события многие годы, я ждал его каждую минуту с того момента,
как осознал, что Орбитсвиль - это западня дьявола! Это ловушка! Ловушка,
которую дьявол создал продуманно и любовно, сделал ее привлекательной для
людей. И сейчас дьявол собирается захлопнуть ее!
На городской площади поднялся гул человеческих голосов. В этом гуле в
равной мере слышались тревога, удивление и насмешка. Сверкающий золотистый
ковер из солнцезащитных шляп заволновался.
Монтейн вскинул руки и, подождав, пока Не уляжется шум, продолжил:
- Я не всеведущ. Я не обладаю прямой связью с Богом, по которой он
сообщил бы мне, какое будущее уготовано его детям. Я также не знаю и
дальнейших планов дьявола. Я знаю лишь одно - благодаря Божьей милости нам
дарована передышка. Господь мог оставить нас наедине с нашими проблемами,
и мы бы заслужили того, поскольку по собственной воле покинули мир,
сотворенный для нас руками Божьими. Мы отвернулись от дарованного нам
Эдема. Охваченные высокомерием и ослепленные глупостью, мы слетелись на
этот металлический пузырь. Мы сами, по собственной воле, устремились в
ловушку!
Но, как я уже сказал, у нас еще есть время. Бог даст, нам может его
хватить, чтобы вырваться из дьявольской западни. Для этого нам понадобятся
космические корабли. Мы должны построить их и покинуть Орбитсвиль. Земля,
возможно, навеки для нас потеряна - справедливое наказание за наши грехи,
но мы можем отправиться на какой-нибудь другой созданный Богом мир, на
новый Эдем, и там заново создать человечество.
Новая волна шума, перешедшего в рокот, прокатилась над площадью.
Протестующие выкрики подкреплялись скептическим смехом. "Постройка
космического корабля должна стоить немалых денег, - беспокойно подумал
Никлин, - не нужно быть Газообразным Позвоночным, чтобы понять, из какого
источника предполагается добыть их". Он с тревогой огляделся в поисках
сборщиков пожертвований.
- Я вовсе не прошу вас принимать мои слова на веру, - повысил голос
Монтейн, стараясь перекрыть шум. - Я слишком хорошо знаю, что на веру в
наши дни спрос невелик. Поэтому я прошу лишь об одном - взвесьте факты.
Бесстрастные, холодные и бесспорные факты. Например, почему так хорошо
приспособлен Орбитсвиль к...
Придя к выводу, что, несмотря на рациональную манеру говорить и
абсолютно нормальный вид. Кори Монтейна следует показать психиатру, Никлин
мгновенно потерял всякий интерес к выступлению проповедника. Он покачал
головой, почему-то испытывая чувство легкого разочарования, и повернулся к
Зинди, собираясь сказать ей, что пора уходить. Но девочка сама поманила
его пальцем, прося наклониться к ней.
- Джим, - шепнула она, - все это сплошной бычий навоз! Может, нам
пора пойти к мистеру Чикли?
- Прекрасная мысль!
Никлин приложил палец к губам, призывая Зинди к молчанию, и
утрированной крадущейся походкой двинулся прочь от толпы слушателей.
Зинди, давясь от смеха и зажимая рот рукой, следовала за ним. Они успели
сделать всего лишь несколько гротескных шагов, когда Никлин заметил, что
на них смотрит какая-то молодая женщина. В руках она держала большое
плетеное блюдо, что с головой выдавало в ней сборщицу пожертвований. Она с
чуть укоризненной улыбкой наблюдала за их пантомимой.
- Уже уходите? - спросила незнакомка глубоким низким голосом с
приятным выговором. - Вас совсем не взволновало то, о чем говорит Кори?
Никлин не успел еще сообразить что к чему, а его язык уже принялся за
работу.
- Наоборот, все великолепно, просто великолепно. Но, к сожалению, на
другом конце города нас ждет одно семейное дело. Понимаете, мой дядя решил
создать у себя на участке сад камней, и я должен помочь ему.
В голове Никлина теснились самые разнообразные подробности, которыми
он мог бы украсить свою ложь, вплоть до биографии воображаемого дядюшки.
Он обдумывал, какой из вариантов является самым многообещающим, когда его
взгляд наконец остановился на сборщице пожертвований.
К тому, что произошло в следующий миг, Никлин был совершенно не
готов.
Его взору предстала самая поразительная реальность, с которой он
когда-либо сталкивался. Краткое мгновение - мир перевернулся, и Никлин
стал совсем другим человеком.
Его обуревали чувства, доселе незнакомые и странные. И главным в этой
удивительной эмоциональной вспышке было страстное, неукротимое вожделение,
внезапно овладевшее всем его существом. Он хотел эту женщину, он жаждал
ее, он желал обладать ею, обладать немедленно, здесь и сейчас. Но его
чувства не ограничивались одним лишь плотским вожделением. Он жаждал не
только обладать стоящей передним женщиной. Он хотел бы просто спать с ней
в одной постели, чувствовать рядом тепло ее тела, обнимать ее, слушать
женский шепот, опять погружаться в сладкую истому сна. Он хотел ходить с
ней за покупками, обороняться от назойливых уличных торговцев, извлекать
из ее глаз случайные соринки. Он хотел услышать, что она думает о
современной музыке, какое расстояние она может пробежать не запыхавшись,
какие болезни она перенесла в детстве, хорошо ли она разгадывает
кроссворды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37