– Суд признал меня невиновной.Он рассмеялся.– Точно! Так решил горе-судья, выживший из ума от старости, хотя присяжные были другого мнения. Это могло случиться в единственном штате Америки – я проверил. Ты уже дважды меняла имя. Если твоя история попадет в местные газеты – а она того стоит, милашка, – думаю, придется тебе снова менять имя и пускаться в путь. Утомительно, не так ли?– Поэтому я здесь, – сказала она. – Поэтому вы здесь. Сколько вы хотите?Я догадываюсь, что речь идет лишь о первом платеже.– Я хоть заикнулся о деньгах?– Еще заикнетесь, – сказала она, – и говорите потише.– В доме никого нет, милашка. Я обошел вокруг, прежде чем войти. Двери заперты, окна закрыты, жалюзи опущены, стоянка пуста. Я могу проверить у администрации, если у тебя нервишки шалят. Здесь у меня кругом друзья – нужные люди, без которых – никуда. Попасть в местное общество непросто, а иначе – со скуки сдохнешь в этом городке.– Как же вы пробились, мистер Митчелл?– Мой папаша – большая шишка в Торонто. Мы не в ладах с ним, и он не разрешает мне там околачиваться. Но все равно он – мой старик, даже если он платит мне, чтобы я там не показывался.Она не ответила. Его шаги удалились, Я услышал позвякиванье льда в стакане. Потекла вода из крана. Шаги вернулись.– Налейте и мне, пожалуйста, – сказала она. – Я нагрубила, наверно. Я устала.– Само собой, – сказал он ровно. – Ты устала. – Пауза. – Ну что ж, за то, чтобы усталость прошла. Скажем, в полвосьмого в «Аквариуме». Я заеду за тобой. Хорошее местечко для ужина. Тихое. Для избранных, если это выражение еще что-то значит. Принадлежит яхтклубу. Для постороннего там никогда не найдется свободного столика. Там я – среди своих.– Дорогое место? – спросила она.– Немножко. Ах да, к слову: пока мой ежемесячный чек не пришел, подбрось мне пару долларов. – Он рассмеялся. – Я поражаюсь самому себе. Все же заикнулся о деньгах.– Пару долларов?– Пару сотен, предпочтительнее.– Все, что у меня есть, – шестьдесят долларов, пока я не открою счет или не получу по аккредитивам.– Администратор охотно устроит это, малютка.– Несомненно. Возьмите полста. Я не хочу вас разбаловать, мистер Митчелл.– Зови меня Ларри. Будем друзьями.– Правда? – Ее голос изменился, в нем появились зазывные нотки. Я представил себе довольную ухмылку на его лице. По тишине я догадался, что он облапил ее и что она это стерпела. Наконец ее голос приглушенно произнес:– Хватит, Ларри. А сейчас будь пай-мальчиком и беги. Я буду готова к полвосьмого.– Еще один глоток на дорожку.Тут же дверь отворилась, он сказал что-то, но что – я не расслышал. Я встал, подошел к окну и осторожно выглянул сквозь жалюзи. На одном из высоких деревьев горел прожектор, и в его свете я увидел, что Митчелл подымается вверх по склону. Я вернулся к камину. Поначалу в соседнем номере было тихо, и я не знал, чего я, собственно жду. Но понял довольно быстро.Раздались быстрые шаги по комнате, стук открываемых ящиков комода, щелчок замка, удар крышки чемодана о мебель. Она собиралась в дорогу.Я ввинтил матовые лампы на место, поставил решетку камина и положил стетоскоп в баул. Похолодало. Я накинул пиджак и встал посреди комнаты.Темнело, но я не зажигал света. Просто стоял и думал. Я мог подойти к телефону и отчитаться. Тем временем она могла отправиться на другом такси и к другому поезду или самолету в другое место. Она могла поехать куда угодно, но повсюду ее поджидал бы шпик, если того хотели важные влиятельные господа в Вашингтоне. Всегда найдется Ларри Митчелл или репортер с хорошей памятью.Всегда найдется какая-нибудь примета, которую можно узнать, всегда найдется тот, кто ее заметит. От себя не убежишь.Я занимался дешевым соглядатайством для неприятных людей, но – за это тебе и платят, друг. Они платят по счетам, а ты роешься в дерьме. Только на этот раз дерьма было по уши. Она не походила на потаскуху или на воровку. Но это означало только одно: она могла быть и той и другой, с еще большим успехом. Глава 5 Я вышел на крыльцо, подошел к соседней двери и нажал на маленькую кнопку звонка. Внутри ничто не шелохнулось. Звука шагов не было слышно.Послышался звон дверной цепочки, и дверь на два дюйма приоткрылась. Голос из-за двери спросил:– Кто там?– У вас нельзя одолжить немного сахара?– У меня нет сахара.– А как насчет пары долларов, пока мой чек не придет?Вновь тишина. Затем дверь отворилась, насколько ей позволяла цепочка, и в просвете возникло ее лицо. Подведенные тушью глаза уставились на меня. Они напоминали озера во тьме. Прожектор бросал на нее косой свет с дерева.– Кто вы?– Я ваш сосед справа. Я было вздремнул, но голоса разбудили меня. Меня заинтересовал ваш разговор.– Иди ты со своим интересом куда подальше.– Я бы пошел, но, миссис Кинг, простите, мисс Мэйфилд, я не уверен, что это в ваших интересах.Она не шелохнулась и не опустила глаз. Я вытряхнул сигарету из пачки и попытался большим пальцем открыть зажигалку и крутануть колесико. В теории это можно сделать одной рукой, на практике тоже, но с горем пополам. Наконец я совладал с зажигалкой, раскурил сигарету и выпустил дым через нос.– А что вы делаете на бис? – спросила она.– Собственно говоря, мне следует позвонить в Лос-Анджелес и отчитаться перед моим клиентом. Но, может, меня можно отговорить.– Господи! – сказала она страстно. – Второй за день! Куда одной женщине столько везухи?– Не знаю, – сказал я, – ничего не знаю. Думаю, что меня самого провели, как фрайера, но я еще не уверен.– Подождите, – она захлопнула дверь перед моим носом. Но ушла ненадолго.Цепочка была снята с крючка, и дверь отворилась.Я медленно вошел, она отступила в сторону.– Что именно вы слышали? Прикройте дверь, пожалуйста.Я толкнул дверь плечом и прислонился к ней.– Обрывок довольно скверной беседы. Стены здесь тонкие, как бумажник у статиста.– Вы – работник сцены?– Наоборот, закулисных дел мастер. Меня зовут Филип Марлоу. Вы меня уже видели.– Я? Видела? – Она отошла медленными, осторожными шажками от двери и приблизилась к открытому чемодану. Облокотилась о спинку кресла. – Где?– На вокзале в Лос-Анджелесе. Мы ждали пересадки, вы и я. Вы меня заинтересовали. Меня заинтересовала ваша беседа с мистером Митчеллом или как его там?Я ничего не слышал, да и видел не много, потому что я не заходил в кафе, где вы сидели.– Что же тебя заинтересовало, красавец?– Во-первых, я сказал что. А во-вторых, то, как изменились после беседы с ним. Я следил, как вы работали над собой. Вполне преднамеренно. Вы старательно притворились эдакой прожженной шалавой.– А кем я была раньше?– Славной, спокойной, воспитанной девушкой.– Это и была показуха, – сказала она, – а потом и проявилась моя подлинная натура. А к ней еще кое-что в придачу. – В ее руке возник маленький автоматический револьвер.Я глянул на него.– А, пушка, – сказал я. – Не пугайте меня пушками. Я к ним с детства привык. Я набивал руку еще на однозарядном «деррингере», любимом оружии пароходных шулеров. Когда я подрос, то перешел на спортивную винтовку, затем на снайперское ружье калибра 0,303 и так далее. Однажды я попал в яблочко с восьмисот метров с открытой мушкой. Надо сказать, что с восьмисот метров вся мишень кажется размером в почтовую марку.– Увлекательная карьера, – сказала она.– Пушки ничего не решают, – сказал я, – когда их выхватывают под занавес в конце второго акта.Она чуть улыбнулась и переложила пистолет в левую руку. Правой она взялась за воротничок своей блузки и быстрым решительным движением разорвала ее до пояса.– Сейчас, – сказала она медленно, – я возьму пистолет так, – она взяла его за дуло правой рукой, – и ударю себя по скуле рукояткой. У меня получаются прекрасные синяки.– А затем, – сказал я, – вы взведете курок, спустите предохранитель и нажмете на гашетку, пока я буду увлеченно читать спортивные новости в газете.– Ты не успеешь даже комнату пересечь.Я закинул ногу на ногу, взял пепельницу из бутылочного стекла со столика у кресла, поставил ее себе на колено. Сигарету я держал между указательным и безымянным пальцами правой руки.– Я и не подумаю пересекать комнату. Я останусь в этом кресле, довольный и безмятежный.– Но слегка мертвый, – сказала она. – Я не даю промаху. И тут не восемьсот метров.– А потом постараетесь рассказать полиции, как я бросился на вас и как вы защищались.Она швырнула пистолет в чемодан и рассмеялась. Смех ее прозвучал вполне естественно, как будто мои слова и впрямь позабавили ее.– Извините, – сказала она, – вы сидите тут нога на ногу с дырой во лбу, а я пытаюсь объяснить, что я вас застрелила, спасая свою честь, – от такой картины голова идет кругом.Она упала в кресло и склонилась вперед. Ее лицо в обрамлении роскошной оправы червонного золота волос казалось слишком маленьким.– Что вы хотите со мной сделать, мистер Марлоу? Или лучше спросим по-другому: что мне для вас сделать за то, чтобы вы ничего мне не делали?– Кто такая Элеонора Кинг? Чем она занималась в Вашингтоне? Почему она сменила имя и велела снять монограммы с чемодана? Вот такие мелочи вы могли бы объяснить. Но вы, наверное не объясните.– Ну, я не знаю, что сказать. Мои монограммы снял носильщик. Я сказала ему, что я была очень несчастна в браке, развелась и вновь получила право на девичью фамилию. То есть Элизабет, или Бетти, Мэйфилд. Может быть, это правда, не так ли?– Ara. Но это не объясняет поведение Митчелла. Она откинулась и села поудобнее. Но глаза ее оставались настороже.– Просто дорожное знакомство. Попутчик. Я кивнул.– Но он приехал сюда на своей машине. Он заказал для вас номер. Он сам не очень популярен, но, очевидно, у него есть влиятельные друзья.– Дорожное знакомство иногда развивается очень быстро, – сказала она.– И впрямь. Он успел даже стрельнуть до получки. Мастер своего дела. У меня сложилось впечатление, что вы от него не в восторге.– И ошиблись, – сказала она. – На самом деле я от него без ума. – Она повернула руку ладонью вниз. – Кто подослал вас, мистер Марлоу, и с какой целью?– Адвокат из Лос-Анджелеса, но по поручению одной фирмы с Востока. Мне следовало узнать, где вы остановитесь. Что я и сделал. Но сейчас вы собираетесь в путь, и мне придется начать все сначала.– Но теперь я знаю, что за мной следят, – сказала она прозорливо, – так что ваша задача усложняется-Вы, насколько я понимаю, своего рода частный сыщик.Я кивнул, потушил сигарету, поставил пепельницу на место и встал.– Меня вы знаете, но найдутся и другие сыщики, мисс Мэйфилд.– О, несомненно найдутся, и все такие славные ребята. У некоторых даже ногти довольно чистые.– Фараоны вас не ищут. Они бы вас живо сцапали. Номер вашего поезда был известен, мне дали ваше фото и описание. Но Митчелл может заставить вас плясать под его дудку. И его интересуют не только деньги.Мне показалось, что она чуть покраснела, но освещение было не слишком ярким.– Может быть, и так, – сказала она, – и, может быть, я не против, – Против.Она резко встала и подошла ко мне вплотную.– С вашим ремеслом небось не разбогатеешь? Я кивнул. Мы стояли лицом к лицу.– За сколько вы бы согласились выйти и позабыть обо мне?– Выйти я могу и бесплатно. Насчет прочего – мне нужно отчитаться перед моим клиентом.– Сколько? – Она говорила вполне серьезно. – Я могу уплатить внушительный аванс за услуги. Говорят, в вашем деле это так называется. Звучит куда приятнее, чем шантаж.– Это не одно и тоже.– Иногда. Поверьте мне, иногда это и есть шантаж – даже у врачей и юристов. Я знаю это из первых рук.– Не повезло в жизни, а?– Наоборот, шпик. Я самая везучая баба на свете. Я жива.– Я из команды противника. Не раскрывайтесь так.– Ну кто бы подумал, – протянула она по-южному, – щепетильный шпик.Расскажи это пташкам, фрайер. От меня это отлетает, как конфетти. А сейчас дуйте, детектив Марлоу, к своему телефончику, раз уж вам так не терпится. Я вас не удерживаю.Она тронулась к двери, но я схватил ее за кисть и развернул к себе.Порванная блузка не открывала ничего особенного, лишь немного кожи и край лифчика. На пляже видишь больше, куда больше, чем сквозь порванную блузку.Должно быть, я чуток ухмыльнулся, потому что она внезапно выставила когти и попыталась царапнуть меня.– Я не сучка в течке, – процедила она сквозь сжатые зубы, – убери свои грязные лапы.Я взял ее за другое запястье и притянул к себе. Она попыталась двинуть меня коленом в пах, но для этого она стояла слишком близко. Затем она обмякла, откинула голову и закрыла глаза. Ее губы приоткрылись в сардонической улыбке.Вечер был прохладный, ближе к воде – просто холодный, но там, где я был, холодно не было.Затем она сказала со вздохом, что ей пора переодеваться к ужину.После небольшой паузы она сказала, что ей давненько не расстегивали лифчик. Мы медленно развернулись и двинули к одной из кроватей. На ней было розовое с серебром покрывало. Удивительно, какие мелочи запоминаешь в таких случаях.Ее глаза были открыты и глядели насмешливо. Я разглядывал их по одному, потому что я был слишком близко, чтобы увидеть оба сразу.– Голубчик, – сказала она нежно, – ты безумно мил, но у меня просто нет времени.Я закрыл ее рот своим. Мне показалось, что снаружи вставили ключ в скважину, но я не придал этому значения. Замок щелкнул, дверь отворилась, и в нее вошел Ларри Митчелл.Мы расцепились. Я повернулся. Он смотрел на меня исподлобья.– Я решил справиться у администратора, – сказал он почти рассеянным голосом. – Номер 12-А был снят после обеда, сразу после того, как этот был занят. Это слегка возбудило мое любопытство, потому что свободных номеров в это время года сколько угодно. Вот я и взял второй ключ. А что это за тип, малютка?– Она тебе запретила называть ее малюткой, помнишь?Если он и понял намек, то виду не подал, только сжал кулаки.Женщина сказала:– Это частный сыщик, его звать Марлоу. Его наняли следить за мной.– Ему пришлось следить за тобой с близкой дистанции? Кажется, я помешал дивной дружбе.Она отскочила от меня и выхватила пушку из чемодана.– Мы говорили о деньгах, – сказала она ему.– Напрасно, – сказал Митчелл. Его лицо побагровело, глаза заблестели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18