Главный психолог благосклонным жестом предложил Конвею выбрать любую инопланетянскую мебель и сказал:
– Садитесь, если сумеете не пораниться, доктор, и докладывайте.
Конвей осторожно присел на краешек кельгианского гамака и приступил к краткому описанию событий с того момента, как «Ргабвар» прибыл на место, откуда «Тирель» подал сигнал бедствия. Он рассказал об осмотре первого отсека дефрагментированного корабля, произведенного цивилизацией, находящейся на ранней стадии освоения космоса, и обладающего двигателем для полета со скоростью, не превышающей скорость света. Он сказал о том, что гравитация внутри корабля поддерживалась за счет его вращения. Затем он сообщил о том, что во всех обнаруженных отсеках находились существа, пребывающие в состоянии анабиоза, и о том, что на помощь спасателям прибыли корабли-разведчики, включившиеся в поиск и доставку отсеков с уцелевшими членами экипажа. Работа должна была быть, как сказал Конвей, произведена срочно, потому что, согласно расчетам астронавигаторов, через двенадцать недель фрагменты корабля могли упасть на поверхность ближайшего солнца, и тогда все существа, находящиеся внутри этих фрагментов, неминуемо погибли бы.
Пока Конвей говорил, О'Мара не спускал с него глаз. Главный психолог был настолько силен в аналитике, что его можно было счесть телепатом. Взгляд четырех глаз Торннастора был направлен поровну на Конвея и полковника Скемптона, а Скемптон глубокомысленно взирал на страничку в своем блокноте, где сначала изобразил авторучкой окружность и теперь рассеянно обводил и обводил ее снова и снова. Конвей поймал себя на том, что заглядывает в блокнот Скемптона, и замолчал.
Все тут же посмотрели на него. Скемптон спросил:
– Прошу прощения, доктор, я вас отвлек рисованием этих каракулей?
– Наоборот, сэр, – с улыбкой ответил Конвей. – Вы мне очень помогли. – Не обращая внимания на обескураженное выражение лица полковника, Конвей продолжал: – Согласно нашему первоначальному предположению, корабль, летевший с субсветовой скоростью и имевший конфигурацию, подобную конфигурации вращающейся кольцевой космической станции, либо взорвался, либо претерпел столкновение в каким-то объектом, в результате чего лишился двигателя и системы навигации. Его кольцевая часть распалась на фрагменты, чему в немалой степени способствовала центробежная сила, обеспечивавшая на корабле гравитацию. Однако количество фрагментов, обнаруженных к тому моменту, как я покинул место катастрофы, оказалось более чем достаточным для того, чтобы из них можно было собрать три целых кольца. Из-за того, что я был обеспокоен тем, что до сих пор не обнаружены головные сегменты тел существ, пребывающих в анабиозе, я решил отказаться от гипотезы о наличии в конструкции корабля одного или нескольких колец в пользу более простой конфигурации, которую изобразил полковник Скемптон, то есть непрерывной…
– Доктор, – решительно вмешался Торннастор. Будучи Главным диагностом Отделения Патофизиологии, он был склонен интересоваться тем, что касалось его специальности. – Будьте так добры, расскажите мне подробнее об обнаруженных вами существах и классифицируйте эту форму жизни. Кроме того, хотелось бы услышать, каково число пострадавших, которых нам предстоит лечить. Есть ли в наличии мертвые особи, пригодные для исследования?
Конвей почувствовал, что краснеет, а это было не к лицу Старшему врачу Главного Госпиталя Сектора.
– Пока, – сказал он, – мы не можем с уверенностью классифицировать эту форму жизни, доктор. Но я доставил вам два трупа в надежде на то, что это удастся сделать вам. Как я уже сказал, уцелевшие существа находятся внутри секций станции в состоянии анабиоза. Относительно немногочисленные погибшие находятся в очень плохом состоянии – откровенно говоря, от них мало что осталось. Отдельные сегменты.
Торннастор издал ряд непереводимых звуков, которыми, судя по всему, выразил одобрение, и сказал:
– Если бы они и не состояли из отдельных сегментов, я бы их привел в это состояние. Но тот факт, что ни вы, ни Мерчисон не способны классифицировать этих существ, меня настораживает, доктор. Уж хотя бы предположение вы могли бы высказать?
Конвей порадовался тому, что Приликла остался на борту «Ргабвара» – охватившее его смятение наверняка бы не доставило радости маленькому эмпату.
– Да, доктор, – кивнул он. – Существо, обследованное нами, – теплокровное кислорододышащее. В целом его метаболизм соответствует тому, который должен наблюдаться у существ этого типа. Труп массивный, его длина – около двадцати метров, диаметр – около трех, за исключением выступающих конечностей. Чем-то это существо напоминает кельгиан, но оно во много раз крупнее, и у него отсутствует шерсть, оно покрыто гладкой плотной кожей. Как и ДБЛФ, это существо – многоножка, но манипуляторные конечности у него расположены одним рядом вдоль спины.
Мы насчитали двадцать одну дорсальную конечность, и все они выглядят так, что позволяют предположить раннюю эволюционную специализацию. Шесть из этих конечностей длинные, тяжелые, снабжены когтями и, по всей вероятности, предназначаются для защиты, поскольку данное существо – травоядное. Пятнадцать конечностей расположены группами по пять стремя промежутками, в которых укреплены шесть более толстых щупалец. Каждая из более тонких конечностей заканчивается четырьмя пальцами, два из которых противопоставлены. Мы предполагаем, что это – манипуляторные конечности, предназначенные для того, чтобы собирать и подносить растительную пищу к ротовым отверстиям. Их по три в обоих боках, и они ведут к трем желудкам. Еще два отверстия, расположенных по бокам, ведут к крупному, очень сложно устроенному легкому. Устройство этих отверстий изнутри таково, что можно предположить, что при выдыхании воздуха с их помощью производятся членораздельные звуки. На животе мы обнаружили три отверстия для дефекации.
Механизм размножения пока остается неясным, – продолжал Конвей. – У исследованного нами трупа мы обнаружили как женские, так и мужские половые органы, расположенные у переднего и заднего конца тела. Мозг – если это мозг – имеет форму пучка нервных волокон, который в трех местах утолщается и тянется вдоль всего тела трупа подобно стержню. Параллельно этому пучку нервных волокон лежит второй пучок, более тонкий. Он тянется ниже, на расстоянии около двадцати пяти сантиметров от живота. Вблизи от переднего и заднего окончания тела расположено по шесть глаз – по два ближе к бокам и два посередине. Глаза глубоко посажены, но способны поворачиваться и дают существу способность полного охвата поля зрения по горизонтали и вертикали. Внешний вид и расположение глаз позволяет предположить, что данное существо обитало в крайне враждебном окружении.
Согласно нашему предварительному предположению, – закончил Конвей, – это существо может быть классифицировано как часть КРЛТ.
– Только часть? – изумился Торннастор.
– Да, доктор, – кивнул Конвей. – То существо, которое мы обследовали, получило минимум травм, поскольку погибло оно в результате медленной декомпрессии, пребывая в состоянии анабиоза. Мы могли ошибаться, но, похоже, здесь имели место следы произведения радикальных хирургических вмешательств, а именно – удаление головы и хвоста у этого существа. Это была не травматическая ампутация во время крушения корабля, а намеренная процедура, которая могла потребоваться для того, чтобы погрузить существо в анабиоз перед отправкой в полет и разместить в секциях корабля, отправлявшегося на планету, где предполагалось организовать колонию. Кожные покровы у исследованного нами трупа по всей длине тела очень плотные, но торцы, если можно так выразиться, покрыты очень тонким, прозрачным слоем пленки, под которым видны травмированные органы. Это позволяет предположить…
– Конвей, – резко прервал его О'Мара и бросил взгляд на внезапно побледневшего полковника, – при всем моем уважении к Торннастору, вы слишком быстро перескочили с обобщений на частности. Пожалуйста, ограничьтесь кратким изложением проблемы и выскажите свои соображения насчет ее решения.
Полковник Скемптон был человеком, ответственным за то, чтобы Главный Госпиталь Сектора функционировал как организация, но, как он любил говаривать своим друзьям-медикам, когда те пускались в обсуждение профессиональных подробностей, он – высокоопытный бухгалтер, а не какой-нибудь там… хирург. Беда была в том, что Конвей не мог изложить проблему просто без того, чтобы не оскорбить чувств ранимого полковника.
– Если говорить просто, – сказал он, – то проблема состоит в том, что мы обнаружили гигантское червеподобное существо, длина которого составляет около пяти километров, если не больше, и существо это рассечено на многие сотни фрагментов. Предлагаемая мною форма лечения состоит в воссоединении этих фрагментов в правильном порядке.
Авторучка полковника замерла, не успев описать полный круг. Торннастор издал громкий непереводимый звук, а О'Мара, неисправимый флегматик, проговорил с нескрываемым опасением:
– Конвей, надеюсь, вы не задумали доставить этого… этого змея Мидгарда в госпиталь?
Конвей покачал головой.
– Госпиталь слишком мал для того, чтобы вместить такого пациента.
– Так же, – заметил Скемптон, наконец оторвав взгляд от блокнота, – как и ваш корабль-неотложка.
Не дав Конвею ответить, в разговор вступил Торннастор.
– Мне трудно поверить, – сказал он, – в то, что описываемое вами существо было способно пережить столь радикальное рассечение. Но если вы с Приликлой утверждаете, что его отдельные, обнаруженные вами сегменты живы, то я вынужден с этим согласиться. Но не приходила ли вам в голову мысль о том, что это – общественное существо, подобное тельфианам, которые по отдельности совершенно неразумны и обретают высочайший интеллект, объединившись в сообщество? Если это так, то физическая дефрагментация не выглядит слишком правдоподобной, доктор.
– Да, такая мысль мне приходила, коллега, и мы еще не отвергли этот вариант… – начал Конвей.
– Хорошо, доктор, – сухо прервал его О'Мара. – Теперь можете изложить проблему менее упрощенно.
«Проблему…» – подумал Конвей.
Он начал с того, что попросил всех представить себе огромный корабль таким, каким он был до катастрофы – не в виде нескольких колец, а в виде огромной спирали, витки которой имели одинаковый диаметр, – то есть нечто подобное тому, что рисовал в своем блокноте полковник Скемптон. На взгляд Конвея, отдельные витки спирали были соединены между собой системой наружных крепежных конструкций, которые обеспечивали жесткость всей структуры корабля при старте, ускорении и посадке. Корабль, судя по всему, был собран на орбите, диаметр его витков составлял около пятисот метров, а длина окружности каждого витка составляла около мили. Двигатель был смонтирован на одном конце центральной оси, а датчики и система автоматической навигации – на другом.
Что именно произошло с кораблем, пока судить было трудно, но, судя по характеру повреждений, он пережил столкновение с каким-то крупным объектом, в результате которого корабль лишился системы управления, осевого стержня и двигателей. От удара спираль распалась на фрагменты, а остальное довершила центробежная сила.
– Это существо – или ряд существ – так устроено физиологически, – продолжал Конвей, – что для того, чтобы оказать ему помощь, мы должны будем сначала восстановить целостность корабля и где-то его посадить. Легче всего соединить разрозненные фрагменты будет в условиях невесомости. То, что двадцатиметровые фрагменты спирали разлетелись в стороны, но при этом сохранили свое положение относительно друг друга, значительно поспособствует операции сборки…
– Погодите, погодите, – прервал Конвея Скемптон. – Я не могу себе представить, как может быть осуществлена такая операция, доктор. Во-первых, вам потребуется очень мощный компьютер, который смог бы верно определить траектории отдельных фрагментов корабля для того, чтобы вернуть их в первоначальное положение, которое они занимали в этой головоломке. А оборудование, необходимое для сборки…
– Капитан Флетчер утверждает, что это возможно, – твердо проговорил Конвей. – И прежде производилась реставрация чужих кораблей, и в процессе этой реставрации добывались очень полезные сведения. Правда, следует признать, что прежде нам не приходилось восстанавливать целостность уцелевших членов экипажа, да и работа по реконструкции кораблей отличалась более скромными масштабами.
– Куда как более скромными, – проворчал О'Мара. – Капитан Флетчер – теоретик, а «Ргабвар» – первый корабль, которым он командует. Он что, безумно рад представившейся ему возможности руководить тремя флотилиями поисковых кораблей?
Конвей понимал, что Главный психолог расценивает сложившееся положение дел с профессиональной точки зрения. К тому же, как Конвей знал по опыту, О'Мара всегда опережал всех на шаг в плане аналитического подхода к ситуации.
– Похоже, его действительно радует такая перспектива, – осторожно ответил Конвей, – и никаких явных признаков мании величия я у него не заметил.
О'Мара кивнул и откинулся на спинку стула.
Однако полковник тоже умел делать верные выводы, пусть и не так быстро, как О'Мара.
– Безусловно, О'Мара, вы не думаете о том, что всей операцией должен руководить «Ргабвар»? Это зверски масштабно и дорого. Это дело следует передать…
– Сейчас нет времени на то, чтобы ждать… – начал Конвей.
– …Решения Совета Федерации, – договорил за него полковник. – Но как бы то ни было, Флетчер говорил вам о том, каким образом он планирует воссоединить конструкцию корабля?
Конвей кивнул.
– Да, сэр. Тут все дело в общей концепции дизайна…
Капитан Флетчер придерживался мнения о том – и его мнение разделяло большинство лучших экспертов в области дизайна космической техники, – что любое техническое устройство определенной степени сложности, от обычного автомобиля до звездолета в километр длиной, нуждалось в огромной предварительной конструкторской и дизайнерской работе до того, как отдельные детали собирали воедино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36