Небольшой, но здоровый. По-моему,
чернявый с проседью. Одежда серьезная, без крика фирма.
- А еще что?
- А больше ничего.
- Ладно. - Смирнов поднялся с подоконника. - Считай, что я тебе
поверил и убедился, что должника мне не найти. Теперь о заказе. Сделай все
по высшему разряду.
- На какую сумму рассчитываете? - облегченно поинтересовался Жека.
- По твоему усмотрению.
- Будем считать - половина того, на что вас накрыли.
- Считай так.
- Легко с деньгами расстаетесь. А из-за четвертака людей за пищик
берете. Непонятно.
- Из того, что тебе понимать положено, серьезно усвой одно, Жека: я
очень не люблю, когда из меня фрайера лепят, - сказал Смирнов и пошел в
зал.
Подойдя и не садясь, обнял Шакина за плечи, налил фужер водки, фужер
пепси, проследил, как Шакин выпил и запил, сунул ему в верхний кармашек
пиджака червонец и задушевно посоветовал:
- Иди домой, Вадя.
Все в купе внимательно следили за тем, как через ресторанный зал прет
домой Вадя.
Смирнов задвинулся за лавку, со старческим благодушием оглядел
заскучавшую в ожидании компашку и пообещал:
- Сейчас все будет.
- И сюрприз? - азартно догадалась Галочка.
- Главный для нас сюрприз, что вы с нами, - заявил Смирнов.
- О чем тогда с половым шептался? О качестве или количестве? -
спросил Алик.
- О количестве, переходящем в качество, - ответил диалектик Смирнов.
- Трепач ты, Санька, - заклеймил его Казарян.
И в этот момент подошел с подносом Жека. Поставил на стол объемистый
графин, равномерно расселил бутылочки с пепси-колой и у каждого прибора
положил по алой плоской пачке невероятно дефицитного "Данхила".
- Нет, он не трепач! - восторженно вскричала Галочка и поцеловала
Смирнова в щеку.
- Раньше, чтобы добиться благосклонности прекрасной дамы, купцы
дарили тысячные перстни, а теперь пачки сигарет достаточно, -
прокомментировал Галочкино душевное движение Казарян.
- От вас-то и пачки сигарет не дождешься, - обиделась Галочка. - Сами
вечно у меня стреляете.
- Не подарок дорог, а внимание, - заключил диалог заскорузлый
народной мудростью Алик, потому что уже надвигался со вторым подносом - с
холодной закусью - Жека.
Приступили с энтузиазмом. Выпили - закусили. Выпили - закусили. А
вскоре грянул гром электроинструментов. Ориентируясь на вкусы местных
завсегдатаев, ВИА зарычал про то, что им снится не рокот космодрома, не
эта, понимаешь ли, ледяная синева, а снится им, естественно, трава, трава
у дома, зеленая-зеленая трава. Сон десятилетней давности. Молодежь
страстно задрыгалась на малом пятачке. Бег на месте.
- Разомнемся перед горячим! Чтобы больше влезло! - решила Галочка и
вырвалась из купе.
Партнерствовать обреченно отправился Казарян - по артистической
принадлежности. А плясали они хорошо: умело, ловко, складно, каждый зная
свой маневр.
- Она что - Ромкина любовница? - спросил Смирнов.
- Подружка, во всяком случае. Всегда с ним, - уходя от прямого
ответа, сказал Алик.
- А жена Ромкина как на это смотрит?
- А жена никак на это не смотрит. Настоящие жены у настоящих армян.
- Живут же люди! - позавидовал Смирнов.
- Ну как мы? - горделиво спросила Галочка, вернувшись. Даже не
запыхалась. Казарян молча отдыхал.
- Вы, Галочка, прелестны! - искренне откликнулся Смирнов.
Снова вступила музыка, и солист заныл нечто из Малежика.
- Кто это? - красивым и не своим - грудным - голосом спросила Галя.
На пороге их помещения стоял очень страшный человек. Опаленный - не в
переносном, а в самом прямом смысле слова - огнем человек. Неподвижное,
стянутое плоскими шрамами лицо, истонченный ожогом нос, остановившиеся,
все ненавидящие глаза. Был человек одет, как жених, - в черном костюме,
галстук-бабочка. Человек улыбнулся безгубым ртом и вежливо сказал:
- Ваша дама чудесно танцует. Разрешите пригласить ее на танец.
Первым опомнился Алик. Он положил ладонь на лежавшую на столе
Галочкину руку и ответил:
- Прошу прощения, но этот танец дама обещала мне.
- На этот раз опоздал, - человек второй раз улыбнулся и ушел, не
оборачиваясь.
- Пойдем плясать, Галя, - со вздохом пригласил ее Алик. - Деваться
нам с тобой некуда.
И опять заиграли лабухи (на этот раз из Кузьмина) и опять явился
человек в бабочке. Был он краток:
- Разрешите. - И скрыл в полупоклоне излишне впечатляющее лицо.
- Извините, но... - Галочка сбилась, потому что подходящего "но"
найти не смогла. Человек в бабочке помог ей:
- Теперь с вами хромой дедок танцевать будет?
- А как ты догадался? - по праву дедка на "ты", обрадованно
откликнулся Смирнов.
Набежал Жека с горячим и не дал человеку ответить. Осетрину на
вертеле принес. Раскидал порции по клиентам, предварительно убрав грязную
посуду, и недолго постоял у стола, отечески грустно оценивая взглядом, все
ли в порядке на вверенном ему объекте. Недолго постоял, но до тех пор,
пока обожженный человек не ушел.
Смирнов поднялся:
- Пойду прогуляюсь.
Посмотрел на себя в зеркало. Вроде ничего. Стуча палкой, прошел по
коридору и свернул налево, в бар.
Полным-полно там народу было. Сидели за столиками, высасывали через
соломинки нечто желто-ледяное из высоких стаканов. Глубинно, как из
подземелья, неслась через динамики стационарного магнитофона глухо
булькающая музыка, давали беззвучные картинки два включенных телевизора,
и, естественно, мелькал красный свет. Смирнов подошел к стойке и с помощью
палки взобрался на высокий табурет. На единственный свободный. Рядом сидел
обожженный человек в бабочке.
- Пачку "Беломора" попить что-нибудь, - сказал Смирнов бармену и
добавил, увидев непонимающе поднятые барменские брови. - Не выпить, а
попить.
Бармен шикарно швырнул пачку папирос под правую руку Смирнова, где-то
под стойкой сорвал крышку с бутылки пепси и опрокинул ее над большим
стаканом. Пена поднялась шапкой, но на стойку на сползла.
Постояла-постояла, да и осела в стакан. Бармен был умелец. Смирнов
отхлебнул водички, закурил "беломорину".
- Мусор, - глядя на стойку, с ненавистью и убежденно сказал человек в
бабочке.
Смирнов сполз с табурета, заглянул в обожженное лицо, спросил,
утверждая:
- Значит, разговора не будет?
- Мусор, - повторил человек, не меняя позы. - Мусоряга.
Смирнов улыбнулся и пошел, нарочито стуча палкой и хромая.

- Ну а теперь я поем, - сказал он, устраиваясь в купе надолго. И стал
есть. И все за столом ели. Царили оркестровые децибелы, способствуя
пищеварению. Как могли, а могли сносно, занимались аэробикой разноцветные
танцующие молодцы и молодицы, радуя глаз.
- Кофе настоящего, не вашей бурды, а настоящего кофе покрепче.
Сможешь? - дал заказ вновь подошедшему Жеке Смирнов.
- Раз взялся, значит, смогу, - снисходительно ответил Жека.
- По две чашки! - крикнул ему в спину Казарян, а Алик спросил, не
обращаясь ни к кому конкретно, у ситуации спросил:
- Встретят?
- Скорее всего, - подтвердил Смирнов его догадку.
- В солнечном сплетении у меня слегка засвербило, - радостно сообщил
Казарян.
- Для сведения некоторых, по легкой эйфории забывших о своем
возрасте. Каждого из нас хватит, в лучшем случае, на два полноценные
удара, - сказал Алик.
- Достаточно! - беспечно откликнулся Казарян. - Достаточно для шпаны.
- А ты знаешь, сколько их будет? - откликнулся Алик.
- Неважно, сколько их будет. Важно то, что нам с тобой надо будет
сразу же уложить первых трех. Вначале Саня с палкой должен быть резервом
главного командования.
- Они же меня будут доставать, - напомнил Смирнов.
- Вот поэтому начать нам будет удобнее, - окончательно решил Алик.
Галя мало что понимала и от этого непонимания испугалась очень. Она
смотрела на них и катастрофически трезвела.
- Галя, вы машину водите? - спросил Смирнов. Казарян ответил за нее:
- Водит, водит, кто теперь не водит. - И с ходу понял все, что надо:
- Галочка, как выйдем, ты, не обращая внимания на то, что будем делать мы,
сразу к машине и заводи. Возьми ключи.
Галя взяла связку и, рассматривая брелок - непристойного младенца, -
поинтересовалась:
- Ну, заведу. И что?
- А ничего. Сиди и жди. - Казарян посмотрел на Смирнова. - Пойдем, а?
- Кофейку попьем, Рома, - напомнил Смирнов.
Алик попытался угадать:
- Колотун, что ли?
- Легкий, - признался Казарян. - С отвычки.
Жека принес кофе и встал в стороне, ожидая похвалы за качество.
Смирнов отхлебнул малый глоток кофе и оценил по достоинству:
- Отлично, Женюрка. И - быстренько - убытки.
- Уговор дороже денег, - народной мудростью намекнул на обещанное
Жека.
Смирнов поставил чашечку на блюдце и полез в карман.
Объявив последний номер, музыканты отыграли его и стали симулировать
подготовку к уходу. Следовательно, одиннадцать. Но все так быстро не
кончается: от широко гуляющего столика уже шел к сцене гражданин с
купюрой. Подошел, пошептался с руководителем, и оркестранты как бы с
неохотой вновь разошлись по своим рабочим местам. "А потому, потому,
потому что светофор зеленый!" - заверещал солист.
Они допили кофе.
- Пошли, - предложил Казарян, и они пошли. На лестнице Алик сказал с
тоскливой надеждой:
- Дыхалки бы хватило...
Галя шла впереди, метрах в десяти, направляясь к железнодорожной
платформе, у которой, среди таксомоторов - местных и московских - стояла
казаряновская "восьмерка".
От продуктовой палатки наперерез им, не торопясь, двинулось несколько
человек.
- Шестеро, - подсчитал вслух, негромко Алик.
Шестеро пропустили Галю и перекрыли путь старичкам. Грамотно, вполне
грамотно. Троим у платформы оборону держать еще можно, а посреди пустой
площади - задачка.
- Саня, ты между нами, - напомнил Алик.
Шестеро приближались. Все в светлом, как положено ныне молодым. А
человека в черном с ними не было.
- Что надо? - спросил у шестерки Казарян.
Шестеро молча надвигались. Паренек покрепче встретился взглядом со
Смирновым и встал в стойку. Каратэист, мать его за ногу. Второй паренек
неосторожно - до возможности контакта - сблизился с Казаряном и тотчас
схлопотал башмаком в голень, левой снизу - в солнечное, правой за волосы и
навстречу резко поднятому колену. За волосы же Казарян откинул второго в
сторону.
Пошел каратэист. Только бы не левша. Смирнов чуть раньше уклонился
влево, каратэист правой ногой мощно лягнул пустоту и на мгновение замер в
неустойчивом равновесии, открыв беззащитную спину. Смирнов жестоко и в
полную силу ударил каратэиста палкой по почкам. Лег каратэист.
- Паленый! - крикнул обиженно кто-то из оставшейся четверки, и
Паленый сей же миг возник неизвестно откуда.
- Достань его, Алик! - попросил Смирнов, и Алик сказал обрадованно,
призывая Паленого к себе:
- Красавец ты мой! Явился наконец!
Человек в черном ощерил безгубый рот и, сделав шаг вперед, показал,
что будет бить правой - обманка для фрайеров. Алик, обозначив правый
уклон, тут же резко ушел влево и достал Паленого правым крюком в печень. И
- пока не упал - прямым в подбородок. Все. Израсходовал оба своих
полноценных удара. Но для Паленого этого было достаточно. Он лежал рядом с
каратэистом. Обработанный Казарян, правда, уже сидел, держась за разбитое
лицо.
Четверо пятились от старичков, старательно демонстрируя, что хотя и
пятятся, но нападут. Не сейчас, но вот-вот. Казарян кинул себя вперед
последним своим прямым ударом и достал одного.
Завыв мотором, "восьмерка" на первой скорости, рывками, двинулась к
полю битвы.
- С ручника сними, дура! - заорал Казарян. Галя услышала, и машина
остановилась рядом с ними. Казарян распахнул дверцу: - Быстро, быстро.
Алик и Саня, беззвучно матерясь, пролезли на заднее сиденье. Вдалеке
наконец-то забулькал милицейский свисток.
- Да поедешь ты? - страшным голосом заорал Казарян на Галю, и они
поехали.
Переезд через фрязинскую ветку был закрыт: издалека стучала
приближающаяся электричка. Казарян открыл дверцу, обошел капот и сказал
Гале:
- Подвинься.
Сзади подкатил таксомотор и гуднул. Казарян обернулся. Таксист через
окошко показывал большой палец.
- Что ж не помог? - мрачно спросил Казарян.
- Не успел. Пока монтировку искал, вы уже дело сделали.
- Долго искал.
Казарян влез за руль. Пошарил по карманам, нашел коробочку, поел
блестящих шариков. Пробежала электричка, уютно светя желтыми окнами.
Подняли шлагбаум.
На Ярославском шоссе Казарян дал девяносто и виртуозно засвистал
пугачевскую "Делу - время, делу - время, потехе - час!". Галя вдруг, как
тот, что сидел на площади, прикрыла лицо ладонями.
- Пристегнись, - сказал Казарян.
Галя отняла руки от лица, щелкнула ремнем безопасности. Казарян
добавил:
- И успокойся.
- Как вы можете, как вы можете так! - запричитала она и опять
закрылась ладонями.
- Не понял, - строго заметил Казарян. Галя снова отняла руки от лица,
посмотрела на него, обернулась и быстро глянула на Алика с Саней.
- Вы - мясники! Вы понимаете, что вы - мясники, убийцы?
- Не понимаем, - всерьез отозвался Смирнов.
- А, да что с вами разговаривать! - Галя махнула руками и заплакала.
- Ты лучше поплачь, - посоветовал Казарян. - Помогает.
Галя заплакала в голос, а Алик спросил у Смирнова:
- Ты за этим в Москву приехал, развлечься? Скучно там, у моря?
- Дурак ты, Алька, - ответил ему Смирнов.
- Ловко ты этого каратэиста достал, - вспомнил Казарян.
- Мне один капитан-десантник, афган, про этих каратэистов все точно
объяснил. Вся эта хренотень - набор штампов. У хорошего каратэиста их
шестнадцать, у приличного - восемь, а у таких вот - четыре, не больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23