— Привет, Бернстайн!Мегрэ пожал руку высокому худому человеку, который только что отошел от двух своих компаньонов, сунув в карман, как обычное письмо, пакет с бриллиантами.— Привет, комиссар! Снова нападение на ювелирный магазин?— С прошлой недели больше не было.— Вы все еще не нашли вашего типа? Я уже раз двадцать говорил о нем с коллегами. Они знают всех гранильщиков на Парижской площади. Их немного, и я могу поручиться почти за каждого. Ни один из них не стал бы переделывать не только краденые, но даже и просто подозрительные. У этих людей есть нюх, поверьте. Вы не выпьете со мной кружку пива?— Охотно, как только мой инспектор перейдет на эту сторону улицы.— Глядите! Жанвье! Значит, вы приехали с подкреплением.Они сели за столик; вокруг, стоя, спорили перекупщики. Порой один из них вытаскивал из кармана лупу часовщика, чтобы рассмотреть камни.— До войны двумя главными центрами гранения были Антверпен и Амстердам, — говорил Бернстайн. — Любопытно, что большинство гранильщиков по причинам, которые я так и не смог узнать, были выходцами из Прибалтики. В Антверпене у них были удостоверения личности иностранцев, и когда наступали немцы, их отправили группой сначала в Руан, потом в Соединенные Штаты.Когда война закончилась, американцы всячески пытались их задержать. Но им с трудом удалось уговорить десятую часть: этих людей мучила тоска по родине. Однако некоторых на обратном пути соблазнил Париж. Вы их найдете в районе Маре и районе Сент-Антуан. Каждого из них знают, каждый имеет нечто вроде родословной, потому что это ремесло передается от отца к сыну и имеет свои тайны.Мегрэ вдруг стал смотреть на него затуманенным взглядом, словно уже не слыша.— Постойте-ка! Вы сказали…Одно слово из сказанного Бернстайном его поразило, хотя и не сразу.— Что вас смущает из того, что я сказал?— Минутку! Наступление немцев… Антверпенские гранильщики… Соединенные Штаты… А почему они бежали и из Франции?— Большинство из них были евреями, и им грозила гибель.— Если только…Комиссар резко поднялся.— Поехали, Жанвье! Где твоя машина? Привет, Бернстайн! Я должен был догадаться об этом раньше…И Мегрэ стал быстро пробираться сквозь толпу, запрудившую тротуар. Глава 6 Жанвье смотрел прямо перед собой, сжимая немного сильнее, чем обычно, руль маленькой черной машины.Он то и дело бросал искоса взгляды на Мегрэ, сидевшего рядом с ним. В какой-то момент Жанвье открыл было рот, чтобы задать вопрос, который жег ему губы, но сдержался и смолчал. Его всегда поражала метаморфоза, происходившая в поведении Мегрэ.Накануне комиссар взялся за дело весело, с охотой вытаскивал из темноты персонажей, поворачивая их во все стороны в своих больших лапах, как кошка мышь, а потом ставил на место. Он посылал инспекторов направо и налево, казалось, без всякого плана, надеясь, видно, что из этого в конце концов все-таки что-нибудь получится.Но внезапно он переменился. Рядом с Жанвье сидел другой человек — массивный, апатичный, почти устрашающий монолит.Утром в июльской жаре проспекты и улицы Парижа походили на настоящий фейерверк: брызги света заливали черепичные крыши из розовых плиток, отражались от оконных стекол, за которыми пел красный цвет герани, свет этот гроздьями стекал с разноцветных кузовов автомобилей — голубых, зеленых, желтых. Слышались автомобильные гудки, голоса, скрежет тормозов, звонки, пронзительный свисток полицейского.Среди этой световой утренней симфонии черная полицейская машина и восседавший в ней бесстрастной массой Мегрэ выглядели странно.— Приехали, шеф!Комиссар тяжело вышел из машины, которая давно стала для него слишком тесной, посмотрел пустым взглядом на улицу, хотя она была ему уже хорошо знакома, поднял голову, будто хотел оглядеть весь дом, со всеми этажами, со всеми обитателями.Он неспешно выбил трубку, постучав ею по каблуку, снова набил и зажег.Жанвье не спросил комиссара, должен ли его сопровождать, не заговорил с Жаненом, дежурившим около дома, и удивился тому, что и Мегрэ молча миновал инспектора.Мегрэ направился прямо к лифту, и Жанвье последовал за ним. Вместо того чтобы нажать кнопку пятого этажа, комиссар ткнул пальцем в кнопку шестого, а оттуда направился к мансардам.Повернув налево, он остановился против двери глухонемого и, зная, что на звонок никто не ответит, повернул ручку. Дверь открылась. Мансарда фламандца была пуста.Комиссар почти сорвал занавеску, за которой висела одежда, и осмотрел вещи, оказавшиеся в довольно ветхом состоянии.Его взгляд фотографировал каждый угол комнаты. Осмотрев ее, он спустился на один этаж, подумал, опять вошел в лифт и нажал кнопку первого этажа.Консьержку он застал на месте. На правой ноге у нее был надет башмак, а на левой — комнатная туфля.— Вы не знаете, мадам, Клаас выходил сегодня утром?Видя его таким возбужденным, она испугалась.— Нет. Он еще не спускался.— А вы не выходили из своей комнаты?— Даже лестницу не убирала. Меня заменила соседка — у меня опять боли в пояснице.— А Клаас не выходил сегодня ночью?— Никто не выходил. Я открывала только нашим жильцам, возвращавшимся домой. У вас ведь есть дежурный у дома, он может сказать то же самое.Мегрэ думал крепко, думал твердо, если употреблять выражения, которые он сам создал для своего собственного пользования.— Скажите… Если я правильно понял, каждый жилец у вас располагает уголком чердака…Точно. И в принципе каждый может снять еще комнату для прислуги.— Я у вас не это спрашиваю. А подвалы?— Перед войной было только два больших подвала, и каждый жилец устраивался так, чтобы держать свой уголь в каком-нибудь углу. Во время войны, когда антрацит стоил так же дорого, как черная икра, начались ссоры. То те, то другие заявляли, что их куча угля уменьшилась. Короче говоря, тогдашний хозяин сделал перегородки с дверьми и замками.— Так что теперь каждой квартире положен отдельный подвал?— Да.— И Клаасу тоже?— Нет. Ведь у него, собственно говоря, не квартира, а комната для прислуги.— А Барийары?— У них, конечно, есть.— Ключи от подвалов у вас?— Нет. У каждой квартиры свой замок и свой ключ.— А вы видите, когда кто-нибудь спускается в подвал?— Отсюда не вижу. Лестница, ведущая в подвал, находится напротив черной лестницы, в глубине.Мегрэ снова вошел в лифт, молча глядя на Жанвье, следовавшего всюду за ним. У комиссара не хватило терпения звонить в дверь Барийаров, и он стал громко стучать в нее кулаком. Мадам Барийар, испуганная, открыла дверь.— Где ваш муж?— В кабинете. Он сказал, что вы не разрешили ему выходить из дома.— Позовите его!Появился Барийар, еще в пижаме и халате. Как он ни бодрился, вид у него был хуже, чем накануне, и держался он не так уверенно.— Возьмите ключ от подвала.— Но…— Делайте, что вам говорят.Все это происходило словно вне реальности, в мире снов или, скорее, кошмаров. Барийар, казалось, находился в состоянии шока.— Идите.Он втолкнул его в лифт и на первом этаже сухо приказал:— В подвал!Барийар становился все более хлипким, а Мегрэ все более жестким.— Эта дверь?— Да.Единственная лампочка, очень слабая, освещала белую стену, двери со стершимися номерами; на облупленной краске угадывались нецензурные надписи.— Сколько ключей от этого замка?— У меня только один.— У кого другой ключ?— Откуда мне знать?— Вы его никому не давали?— Нет.— Этим подвалом пользуетесь только вы?— Мы уже несколько лет им не пользуемся.— Откройте!Руки торгового представителя дрожали.— Ну, что же вы! Открывайте!Дверь отворилась сантиметров на пятнадцать и дальше не пошла.— Я чувствую, что-то мешает.— Толкайте сильнее. Если нужно, нажмите плечом.Жанвье внезапно сообразил, что комиссар предвидел именно такое развитие событий, и смотрел на него глубоко потрясенный.— Немножко поддается.Вдруг они увидели висящую ногу. Дверь еще приоткрылась, и появилась другая нога. Тело висело, сантиметров на пятьдесят поднимаясь над плотным земляным полом.Это был старик Клаас в рубашке и старых брюках.— Надень ему наручники, Жанвье!Инспектор по очереди оглядел повешенного и Барийара. Барийар, увидя наручники, запротестовал.Но взгляд Мегрэ давил на него, и, не в силах ничего прочесть в глазах комиссара, он перестал сопротивляться.— Пойди за Жаненом на улицу. Там он больше не нужен.Так же, как и наверху, Мегрэ осматривал узкую каморку, уходившую в глубину, и чувствовалось, что каждая подробность навсегда застревала в его памяти. Он коснулся пальцами нескольких инструментов, которые вытащил из мешка, затем, казалось, мечтательно погладил тяжелый стальной стол, вделанный в землю.— Ты останешься здесь, Жанен, пока не приедут эти господа. Не пускай сюда никого. Даже коллег. Сам тоже ничего не трогай, понял?— Понял, шеф.— Пошли.Мегрэ посмотрел на Барийара, который двигался как манекен. Силуэт его изменился от того, что руки он держал за спиной.Они не воспользовались лифтом и прошли на пятый этаж по черной лестнице, где никого не встретили. Мадам Барийар, выйдя из кухни, вскрикнула, увидев мужа в наручниках.— Господин Мегрэ! — бросилась она к комиссару.— Сейчас, мадам. Сначала я должен позвонить по телефону.Не обращая ни на кого внимания, он прошел в кабинет Барийара, где пахло табаком, и набрал номер судебного следователя Анселена.— Алло! Да, это Мегрэ. Я идиот, мой дорогой следователь, и чувствую себя ответственным за смерть человека. Да, еще один труп. Где? Конечно, на улице Акаций,. Мне следовало понять это с самого начала. Я лазил по кустам вместо того, чтобы держаться основного следа. А главное, что уже многие годы этот третий элемент, если можно так выразиться, мучил меня. Простите, что буду краток. В подвале оказался повешенный. Врач, конечно, подтвердит, что повесился он не сам, что он был мертв или ранен, когда ему надели петлю на шею. Это старый человек. Могу я просить вас сделать так, чтобы прокуратура не слишком быстро взялась за дело? Я очень занят на пятом этаже и хотел бы, чтобы меня не беспокоили, прежде чем я не добьюсь результатов. Не знаю, сколько это займет времени. До скорого. О нет, нам сегодня не придется обедать у нашего симпатичного овернца.Немного погодя он говорил со своим приятелем Мерсом, специалистом по идентификации личности.— Нужна очень тщательная работа, не хотелось бы, чтобы ею занимались наспех. Необходимо, чтобы прокуратура и судебный следователь пришли покопаться в подвале. Вы увидите предметы, которые вас удивят.Может быть, придется зондировать стены и рыться в полу.Он встал, вздохнув, с кресла Барийара и пересек гостиную, где тот сидел на стуле напротив Жанвье, курившего сигарету. Мегрэ зашел в кухню и открыл холодильник.— Вы позволите? — спросил он мадам Барийар.— Скажите мне, комиссар…— Через минуту, ладно? Я умираю от жажды.Пока он открывал бутылку, она подала ему стакан, одновременно и послушная и испуганная.— Вы думаете, что мой муж…— Я ничего не думаю. Пойдемте со мной.Ошеломленная, она последовала за ним в кабинет, где он запросто уселся на место Барийара.— Садитесь. Успокойтесь. Ваша фамилия Клаас, не так ли?Она колебалась, ее лицо от волнения покраснело.— Да. Послушайте, господин комиссар, я полагаю, это не важно…— С этой минуты, мадам, все стало важно. Не скрою, сейчас каждое ваше слово имеет значение.— Моя фамилия действительно Клаас. Это моя девичья фамилия, записанная в моем удостоверении личности…— Я вас слушаю…— Но я не знаю, действительно ли это моя фамилия.— Старик, живший в мансарде, ваш родственник?— Не думаю. Я не знаю. Все это случилось так давно, тогда я была совсем маленькой девочкой…— Что вы имеете в виду?— Налет на Дуэ во время эвакуации. Поезда и опять поезда, откуда выходили люди, чтобы спрятаться за насыпью. Женщины несли окровавленных детей. Мужчины с повязками на руках бегали вдоль поездов. Наконец этот взрыв, похожий на конец света.— Сколько вам было лет?— Года четыре.— Откуда взялась эта фамилия, Клаас?— Я думаю, это фамилия моей семьи. Вероятно, я ее и произнесла.— А имя?— Мина.— Вы говорили по-французски?— Нет. Только по-фламандски.— Вы помните название вашей деревни?— Нет. Но почему вы не говорите мне о муже?— Скажу в свое время. Где вы встретили старика?— Точно не помню. То, что произошло перед самым взрывом и сразу после него, осталось смутным в моей памяти. Мне кажется, я шла с кем-то и кто-то держал меня за руку.Мегрэ снял телефонную трубку и попросил мэрию Дуэ. Его соединили тут же.— Господина мэра сейчас нет, — ответил секретарь.Он очень удивился, когда Мегрэ спросил его:— Сколько вам лет?— Тридцать два года.— А мэру?— Тридцать три.— Кто был мэром в сороковом году, когда в город вошли немцы?— Доктор Нобель. Он оставался мэром еще десять лет после войны.— Он умер?— Нет. Несмотря на свой возраст, он еще принимает больных в своем старом доме на Гран-Плас.Три минуты спустя Мегрэ уже говорил с доктором Нобелем по телефону.— Извините меня, доктор. Говорит комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Речь идет не об одном из ваших пациентов, а о старинной истории, которая могла бы пролить свет на недавнюю драму. Ведь это вокзал в Дуэ бомбардировали в сороковом году средь бела дня, когда там стояло несколько поездов с беженцами, а сотни других беженцев ожидали на площади?Доктор Нобель не забыл это ужасное событие.— Я был там, господин комиссар. Это самое страшное воспоминание, которое может сохранить человек.Все было спокойно. Приемная служба занималась тем, что кормила французских и бельгийских беженцев, которых поезда должны были везти на юг. Женщин с грудными детьми собрали в зале ожидания первого класса.Там им раздавали рожки с молоком и чистые пеленки.В принципе, никто не имел права выходить из поезда, но соблазн выпить что-нибудь был слишком велик. Короче говоря, повсюду было много народу. И вдруг, в тот момент, когда завыли сирены, вокзал задрожал, стекла стали лопаться, люди кричали, и невозможно было отдать себе отчет в том, что происходит. Это был налет вражеской авиации. Зрелище было кошмарное, всюду растерзанные тела, оторванные руки, ноги, те, кто ранен не смертельно, бегут, держась за грудь, за живот, с обезумевшими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14