Раньше в лагере была только «похоронная» команда. Но поскольку трупов становилось все больше и больше, пришлось завести лошадь с телегой, а когда лошадь издохла, ее заменил старый, давно отслуживший свое, приземистый грузовик с высокими бортами — в таких кузовах с обрешеткой обычно перевозят забитый скот. Грузовик этот тащился от барака к бараку, собирая трупы.
— А похоронная команда?
— Никого.
— Значит, нам придется грузить его самим. Позовите Вестхофа и Майера.
— Башмаки!.. — встрепенулся вдруг Лебенталь.
— Да, но у него должно быть что-нибудь на ногах. У нас есть что-нибудь подходящее?
— В бараке еще валяется какая-то рвань от Бухсбаума. Я принесу.
— Загородите меня! — приказал 509-й. — Быстро! Смотрите, чтобы никто не видел.
Он присел на корточки рядом с телом Ломана. Остальные встали так, чтобы его не могли видеть ни из грузовика, который остановился у барака 17, ни часовые на ближайших вышках. Он без труда снял туфли с ног Ломана: они были ему велики; высохшие ступни состояли из одних костей, обтянутых кожей.
— Ну где другая пара? Быстрей, Лео!
Лебенталь вышел из барака. Рваные башмаки он спрятал под курткой. Подойдя к 509-му, он незаметно уронил их ему под ноги. Тот сунул ему в руки другие. Лебенталь запихнул их под куртку, справа и слева, и, зажав их под мышками, направился обратно в барак. 509-й надел Ломану рваные ботинки Бухсбаума и с трудом поднялся. Машина стояла уже у барака 18.
— Кто там за рулем?
— Сам капо. Штрошнайдер.
Лебенталь вернулся обратно.
— Как же мы могли это забыть! — сказал он 509-му. — Подметки еще хорошие.
— Продать их можно?
— Можно обменять.
— Хорошо.
Подъехал грузовик. Тело Ломана лежало на солнце. Рот был приоткрыт и скошен набок. Один глаз поблескивал, как роговая пуговица. Никто не произносил ни звука. Все молча смотрели на него. Он был уже бесконечно далек от них.
Секции Б и В между тем уже погрузили свои трупы.
— Ну что встали? — закричал Штрошнайдер. — Священника ждете? А ну-ка, быстро этих вонючек наверх!
— Пошли, — сказал Бергер.
В секции Г в это утро было всего четыре трупа. Для трех в кузове еще нашлось место. Больше грузить было некуда. Ветераны не знали, куда им положить Ломана. Грузовик был битком набит уже закоченевшими трупами.
— Наверх! Бросайте наверх! — кричал Штрошнайдер. — Или мне помочь вам?.. Живо двое наверх, ленивые свиньи! Это единственное, что от вас еще требуется — подыхать и грузить!
Им не под силу было поднять Ломана снизу на самый верх.
— Бухер! Вестхоф! — скомандовал 509-й. — Давайте!
Они снова положили труп на землю. Лебенталь, 509-й, Агасфер и Бергер помогли Бухеру и Вестхофу вскарабкаться на машину. Бухер был уже почти на самом верху, как вдруг оступился и закачался. В поисках опоры он ухватился за один из трупов. Как назло, именно этот труп еще не успел застыть и сполз вслед за ним на землю. Это было невероятно жалкое и унизительное зрелище: тело так покорно и легко соскользнуло вниз, словно это был не человек, а всего-навсего мягкая тряпичная кукла.
— Мать вашу за ногу! — заорал Штрошнайдер. — Что это еще за скотство!
— Быстро, Бухер! Еще раз! — шепнул 509-й.
Кряхтя от натуги, они вновь подсадили Бухера наверх. На этот раз удачно.
— Сначала ее, — сказал 509-й. — Она мягче. Ее легче будет продвинуть вперед.
Это был труп женщины. Он был тяжелее, чем те, которые им приходилось грузить. На лице еще можно было различить губы. Она умерла не от голода. Вместо двух мешков кожи у нее были груди. Она была не из женского отделения, граничившего с Малым лагерем, иначе бы она была легче. По-видимому, она была из лагеря, в котором содержались евреи с южноамериканской визой. Там еще разрешалось членам семьи быть вместе.
Штрошнайдер вылез из кабины и посмотрел на женщину.
— Ну что, решили побаловаться с красоткой, а? Жеребцы! — Он оглушительно захохотал, очень довольный своей шуткой.
Капо «похоронной» команды не обязан был собственноручно развозить трупы. Он делал это потому, что ему нравилось водить машину. Раньше он работал шофером и теперь никогда не упускал возможности подержать в руках руль. За рулем у него всегда было отличное настроение.
Наконец, ввосьмером они кое-как, дрожа от усталости, водрузили податливое тело обратно наверх. Потом принялись за Ломана. Штрошнайдер, чтобы как-то скоротать время, плевал в них жевательным табаком. После женщины Ломан показался им совсем легким.
— Зацепите его как-нибудь, — шептал Бергер Вестхофу и Бухеру. — Зацепите его рукой за что-нибудь.
Им удалось просунуть руку Ломана между досками обрешетки. Теперь она болталась снаружи, зато поперечная планка подмышкой надежно держала тело и не позволила бы ему соскользнуть с машины.
— Все! — выдохнул Бухер и в изнеможении сполз вниз.
— Ну что, готово? Саранча! — Штрошнайдер рассмеялся. Эти десять суетливо копошившихся скелетов показались ему очень похожими на огромных насекомых, которые вдесятером куда-то волокут своего дохлого, застывшего собрата.
— Саранча!.. — повторил он и посмотрел на ветеранов. Никто не смеялся. Тяжело дыша, они неотрывно смотрели на задний борт грузовика, над которым возвышался густой лес человеческих ног. Среди этого множества ног были и две детские ноги, обутые в грязные белые туфли.
— Ну что, тифозные ваши души, кто из вас будет следующий? — весело спросил Штрошнайдер, забираясь в кабину.
Никто не ответил. Настроение у Штрошнайдера окончательно испортилось.
— Дристуны несчастные!.. — проворчал он. — Хотя ваших гнилых мозгов даже на это не хватает…
Он неожиданно резко дал газ. Треск мотора вспорол воздух, как пулеметная очередь. Скелеты шарахнулись в сторону. Штрошнайдер удовлетворенно кивнул и развернул машину.
Они стояли, окутанные клубами синего дыма из выхлопной трубы, и смотрели вслед. Лебенталь закашлялся.
— Жирная, обожравшаяся свинья! — выругался он, отходя в сторону.
509-й остался стоять в дыму.
— Может, это помогает против вшей, — пояснил он.
Машина поехала в сторону крематория. Рука Ломана свисала через борт. Машину покачивало на ухабистой дороге, и рука болталась из стороны в сторону, словно махала на прощанье.
509-й смотрел вслед. Он нащупал в кармане золотую коронку. На какое-то мгновенье ему почудилось, будто она исчезла вместе с Ломаном. Лебенталь все еще кашлял. 509-й повернулся. Он вдруг вспомнил про кусок хлеба в кармане, который до сих пор не съел. Он пощупал его, и кусок хлеба этот показался ему бесполезным утешением.
— Ну что с ботинками, Лео? — спросил он. — Что на них можно выменять?
По дороге в крематорий Бергер вдруг заметил идущих ему навстречу Вебера и Визе. Он тотчас же заковылял обратно.
— Вебер идет! С Хандке и каким-то штатским. По-моему, это живодер-лягушатник. Будьте осторожны!
Бараки сразу же превратились в растревоженные ульи. Старшие офицеры СС почти никогда не бывали в Малом лагере, значит, что-то случилось.
— Агасфер, овчарку! Спрячь его! — крикнул 509-й.
— Ты думаешь, они будут проверять бараки?
— Не знаю. Может, и нет — с ними какой-то штатский.
— Где они? Время еще есть? — спросил Агасфер.
— Да. Только быстро!
«Овчарка» покорно легла на пол, и пока Агасфер гладил ее, 509-й связал сумасшедшему руки и ноги, чтобы тот не мог выскочить из барака. Он, правда, никогда не выходил наружу, но сегодняшний визит был необычным, и они решили не рисковать. Для верности Агасфер засунул ему в рот тряпку, так, чтобы тот мог дышать, но не мог залаять. После этого они затолкали его в самый темный угол. Агасфер поднял руку:
— Тихо! Место! Лежать!
«Овчарка» попробовала подняться.
— Лежать! Тихо! Место!
Сумасшедший покорно опустился на пол.
— Выходи строиться! — послышался с улицы голос Хандке.
Толкаясь и опережая друг друга, скелеты высыпали наружу и построились. Тех, кто сам не мог ходить, вывели под руки или вынесли и положили на землю.
Это было немыслимо жалкое зрелище полуживых, умирающих от голода и болезней людей. Вебер повернулся к Визе:
— Это то, что вам нужно?
Ноздри капитана затрепетали, словно он почуял запах жаркого.
— Превосходный материал!.. — пробормотал он и, надев очки в роговой оправе, принялся с живым интересом изучать шеренги заключенных.
— Вы сами хотите выбрать? — спросил Вебер.
Визе смущенно помялся:
— Мда. Э-э… Вообще-то речь шла о добровольном согласии…
— Ну хорошо, — снисходительно ответил Вебер. — Как вам будет угодно. Шесть человек — на легкую работу — выйти из строя!
Никто не шелохнулся. Вебер побагровел. Старосты блоков заголосили на все лады, дублируя команду, и стали поспешно выталкивать подчиненных вперед. Вебер лениво пошел вдоль строя. Вдруг он заметил в задней шеренге барака 22 Агасфера.
— Эй ты! С бородой! — крикнул он. — Выйти из строя! Ты что, скотина, не знаешь, что это запрещено — разгуливать по лагерю с бородой?.. Староста блока! Что это еще за фокусы? Зачем вы здесь находитесь? Выйти из строя, я сказал!
Агасфер вышел из строя.
— Слишком стар, — пробормотал Визе и удержал Вебера. — Я думаю, надо попробовать иначе.
— Друзья мои! — начал он ласково. — Вас всех нужно госпитализировать. В лагерном лазарете не осталось ни одной свободной койки. Шестерых я мог бы разместить у себя. Вам необходимы бульон, мясо, словом, усиленное питание. Шесть человек — те, кто больше всех нуждается в этом, — пять шагов вперед.
Желающих по-прежнему не было. В такие сказки здесь никто уже не верил. Тем более что ветераны узнали Визе. Они знали, что он уже не раз приезжал за людьми. Никто из них не вернулся.
— Вам, наверное, некуда девать жратву? — рявкнул Вебер. — Этому горю легко помочь. Шесть человек — выйти из строя. Да поживей!
В секции В какой-то скелет вывалился из строя и замер на месте, покачиваясь на ветру.
— Вот и хорошо, — одобрительно сказал Визе, придирчиво оглядывая его со всех сторон. — Мы уж вас поставим на ноги.
За первым последовал еще один. И еще. Все трое попали сюда недавно.
— А ну живее! Еще трое! — кричал Вебер, который уже начинал терять терпение. Эту выдумку с добровольцами он рассматривал как плод дурного настроения или похмельного синдрома Нойбауера. Приказ из канцелярии — и шесть человек тут как тут. Точка!
— Я лично гарантирую вам хорошее питание, друзья мои! — уговаривал Визе. Уголки его губ подрагивали. — Мясо, какао, бульон!
— Господин капитан, — перебил его Вебер. — Этот сброд не понимает, когда с ними так говорят.
— Мясо!.. — как загипнотизированный, повторил стоявший рядом с 509-м скелет Вася.
— Конечно, дорогой вы мой! — живо повернулся к нему Визе. — Ежедневно. Каждый день мясо.
Вася принялся жевать. 509-й предостерегающе толкнул его локтем. Это движение почти невозможно было заметить. Однако Вебер заметил его.
— Ах ты скотина! — Он ударил его ногой в живот. Удар был не очень сильный. Это было, как считал Вебер, не наказание, а предостережение. Но 509-й упал.
— Встать, симулянт!
— Ну что вы, зачем же так, — бормотал Визе, удерживая Вебера, — мне они нужны целыми.
Он склонился над 509-м и ощупал его. Вскоре 509-й открыл глаза. Он не смотрел на Визе. Он смотрел на Вебера.
Визе выпрямился:
— Вам необходимо в госпиталь, друг мой. Мы позаботимся о вас.
— У меня все в порядке, — выдохнул 509-й и с трудом поднялся на ноги.
Визе улыбнулся:
— Я врач, мне виднее. — Он повернулся к Веберу. — Так, это еще двое. Нужен еще один. Помоложе. — Он указал на Бухера, тоже стоявшего рядом с 509-м. — Может быть, этот?
— Марш! Вперед!
Бухер встал рядом с 509-м и остальными. Вебер тем временем заметил через образовавшийся в строю пробел чешского мальчика Карела.
— А вот еще один дохляк. Хотите его в придачу?
— Благодарю вас. Мне нужны взрослые. Этих шестерых вполне достаточно. Очень вам признателен.
— Хорошо. А вы — через пятнадцать минут доложите в канцелярии о прибытии. Староста блока! Переписать номера! И не забудьте умыться, грязные свиньи!
Они стояли, словно пораженные молнией. Никто не произнес ни слова. Они знали, что все это означает. Один лишь Вася улыбался. От голода у него помутился разум, и он все принял за чистую монету. Трое новеньких неподвижно стояли, тупо уставившись в пустоту; они покорно исполнили бы любой приказ, даже если бы от них потребовали броситься на колючую проволоку, заряженную электричеством. Агасфер лежал на земле и стонал. Хандке обработал его своей дубинкой, как только Вебер и Визе ушли.
— Йозеф! — позвал кто-то слабым голосом со стороны женского лагеря.
Бухер не шелохнулся. Бергер толкнул его:
— Это Рут Холланд.
Женский лагерь располагался слева от Малого лагеря и был отделен от него двумя рядами незаряженной колючей проволоки. Он состоял из двух небольших бараков, построенных уже во время войны, когда опять начались массовые аресты. До этого женщин в лагере не было. Два года назад Бухер работал там около месяца столяром. Тогда он и познакомился с Рут Холланд. Изредка им удавалось украдкой поговорить друг с другом несколько минут. Потом Бухера перевели в другую команду. Они увиделись снова лишь после того, как он попал в Малый лагерь. Иногда, ночью или в туман, они шепотом переговаривались через проволоку.
Рут Холланд стояла за забором, отделявшим оба лагеря друг от друга. Ветер трепал подол ее полосатого халата и хлестал им по ее тонким ногам.
— Йозеф! — еще раз позвала она.
Бухер поднял голову.
— Отойди от проволоки. Тебя увидят!
— Я все слышала. Не делай этого!
— Отойди от проволоки, Рут. Часовой будет стрелять.
Она покачала головой. Ее коротко подстриженные волосы были совершенно седыми.
— Почему именно ты? Останься здесь! Не ходи! Останься, Йозеф!
Бухер беспомощно посмотрел на 509-го.
— Мы вернемся, — ответил тот за него.
— Он не вернется. Я знаю. И ты тоже знаешь. — Она впилась пальцами в проволоку. — Никто никогда не возвращается.
— Иди обратно, Рут. — Бухер покосился на пулеметные вышки. — Здесь стоять опасно.
— Он не вернется! Вы все это знаете!
509-й не отвечал. Отвечать было нечего. Он словно заполнился пустотой. Все чувства покинули его. Он ничего не чувствовал — ни по отношению к другим, ни по отношению к себе самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50