https://wodolei.ru/catalog/vanni/130na70/
По неполным подсчетам материальный ущерб, нанесенный ими Советскому Союзу, исчисляется в полтора миллиарда американских долларов.
Вчера на территории парка «Сокольники» был обнаружен труп начальника главка «Внешторга СССР» В. Н. Ракитина. По имеющимся у нас сведениям Ракитин был убит на бытовой почве неизвестными преступниками, скорее всего советскими гражданами.
По одной из версий, однако, в портфеле, похищенном у Ракитина, находились секретные документы, что дает основание для передачи данного дела органам государственной безопасности
Учитывая изложенное, просим изъять из Мосгорпрокуратуры и передать для дальнейшего расследования в Отдел особых расследований КГБ СССР дело по факту убийства В. Н. Ракитина.
Начальник 3 Главного Управления «Т» (научно-технических стратегических исследований) КГБ СССР
генерал-полковник госбезопасности
А. Серебровский
Начальник Отдела особых расследований при 3 Главном Управлении «Т»
генерал-майор госбезопасности
В. Кассарин
Совершенно секретно
Генерал-полковнику госбезопасности
Тов. Серебровскому А. Н.
Генерал-майору госбезопасности тов. Кассарину В. В.
Конституцией и законодательством Прокуратуре СССР предоставлены полномочия по осуществлению высшего надзора за точным и единообразным исполнением законов на всей территории страны, а также расследование всех особо опасных преступлений силами следственного аппарата Прокуратуры СССР с тем, чтобы органы госбезопасности смогли сконцентрировать свои усилия на внешнем фронте.
Исходя из этих требований Политбюро ЦК КПСС и лично Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова, данное дело должно быть расследовано моим аппаратом, поскольку, как Вы сами указываете, В. П. Ракитин скорее всего был убит на бытовой почве гражданами СССР, а не иностранцами или западной разведкой. Факт похищения у него портфеля именно с секретными документами еще не доказан. Однако и это обстоятельство не является основанием для изъятия дела из Прокуратуры СССР. Главное Управление «Т» КГБ СССР может поддерживать контакт со следователем Меркуловым К. Д., которому я поручил расследование вышеуказанного дела. Только в случае выявления причастности к убийству западных спецслужб это дело будет передано Вам.
Генеральный Прокурор Союза ССР
Действительный государственный советник юстиции А. Рекунков
1
18 ноября 1982 года
У нас а квартире испортилась уборная. Засорилась то есть. Извините за выражение, дерьмо переливается через край унитаза, когда наверху, на четвертом этаже спускают воду. В квартире напряженка. Бабки уверены, что унитаз должен чинить я как единственный мужчина в активе. Другой представитель сильного пола ужасающе храпит в угловой комнате после очередного запоя. Я стараюсь, как могу, — звоню уже час в домоуправление, но все сантехники на сегодня вымерли.
В перерывах между звонками пытаюсь читать «Известия». Глубокие соболезнования. Это по случаю смерти Брежнева… Беседа Андропова с Кастро… Растет производство товаров… Интервью с Ярузельским… Успешные операции повстанческих сил в южных районах Гватемалы… Мрачная статистика или прямая связь — это уже по нашей линии: «Повышение безработицы в США на один процент вызывает дополнительно 318 убийств, утверждают американские социологи». Наши газеты треплются только про разные там штаты и австралии. На совещании говорили, что цифра умышленных убийств за прошлый год подскочила к шестнадцати тысячам, а самоубийств — к тридцати пяти! Но про это, ежкин конь, ни одной строчки. Как будто у нас преступлений-то и вовсе нет!
Я положил газету на кухонный стол, мы ее выписываем всей квартирой в складчину. Следовательно, порядок такой: прочитал — передай другому.
Неожиданно в квартиру вваливается что-то вроде комиссии, шествие замыкает дядя Гриша — туалетный работник, как он сам себя величает. Во главе комиссии — красноносая баба из ЖЭКа. Она сразу же приказывает всем стоять по стойке «смирно» и начинает форменный допрос. Тема — что и когда мы бросали в унитаз. При этом она выразительно взглядывает на меня чаще, чем на других, хотя к засорению я не имею ни малейшего отношения — меня сутки не было дома.
Бабки-соседки встали в кружочек, сложив полные ручки под грудями, и выдают различные версии. Я в конце концов разозлился и заорал на красноносую, что, мол, искать виновных можно потом, а то говно сейчас протечет на второй этаж.
— Выбирайте выражения, молодой человек, а еще следователь! — завизжала баба. Я ей пояснил, что называю вещи своими именами. Оказалось, это называется фекальными водами. Век живи, век учись…
В это время со второго этажа все-таки привалили жильцы: фекальные воды начали капать на их газовые плиты.
Под общий шум мне удалось ретироваться в свою комнатенку. Что говорить, мои жилищные условия оставляют желать лучшего. Но я люблю Старый Арбат и мирюсь с переизбытком неудобств и соседей. Старушки-соседки томятся в ожидании переселения в рай, а я — в новый дом. Но обе наши очереди что-то безнадежно затянулись.
Конечно, мне неплохо жилось на Ленинском проспекте. Но два года назад моя мамочка вышла замуж за деловаря Сатина, директора какого-то торгового треста, и они тут же выпроводили меня из дома, организовав каким-то хитрым путем вот эту келью, темную и неказистую, напоминающую то ли товарный вагон, то ли камеру в Пресненской пересыльной тюрьме.
Делать было совершенно нечего. То есть можно было заняться чем угодно — пойти в кино, позвонить какой-нибудь знакомой девчонке… Не хотелось. Я сел на диван и уставился на розовую стену. На душе было одиноко. Последнее время чувство одиночества все чаще посещает меня. Это в двадцать пять! Дело не в квартире. Не думаю, что я был бы счастлив, ну, скажем, в роскошном особняке в «Заветах Ильича», где живут члены Политбюро. Даже на улицах Москвы я ощущаю свое одиночество. Пожалуй, один человек — одна женщина — мог бы сделать меня счастливее. Но это уже из области фантастики…
Очень хотелось есть. Но есть тоже было нечего. В кухне все еще шла унитазная баталия. Пойти что ли в какое-нибудь арбатское кафешко, съесть омлет с сыром и выпить кофе по-турецки? Я надел синий блейзер и даже повязал галстук. С брюками у меня было хуже, но ничего — джинсы тоже сойдут. Зазвонил телефон. Не думаю, что это мне — кто будет звонить служивому человеку в будний день?
— Алекс, вам телефонируют! — застучала костяшками в дверь Полина Васильевна, воспитанница давно ушедшего в небытие пансиона благородных девиц.
Звонил Меркулов. Ему, видите ли, показалось, что мне хочется приехать в прокуратуру, причем немедленно. Вот тебе и кофе по-турецки, товарищ Турецкий.
Под пронизывающим юго-восточным ветром и моросящим дождем, смешанным со снегом, я шел к новой станции метро «Арбатская» и, наперекор стихии, ощущал себя бодрым и сильным. Чувство одиночества отступало на задний план, дух поиска захватывал передовые позиции.
* * *
В вестибюле прокуратуры я стряхнул с себя капельки дождя, вдохнул аппетитный запах жареных пирожков, исходящий из столовой, расположенной в полуподвале. Устоять было невозможно — я быстро спустился в столовую, купил два пирожка: один — с капустой — проглотил тут же, не отходя от кассы, другой — с мясом — дожевал, пока поднимался по лестнице на третий этаж. Тронул ручку дверей кабинета Меркулова.
— Полковник, не стройте из себя целку! — донесся из-за двери чей-то разъяренный голос.
Ну что ж, вполне интригующее начало. Я нерешительно шагнул в кабинет. По кабинету, словно цапля по берегу озера, выхаживал полковник госбезопасности. На диване, развалившись, сидел плотный генерал с эмблемой внутренних войск в петлицах шинели. Это его голос звучал негодованием в верхнем регистре. Меркулов неопределенно махнул мне рукой — мол, располагайся, где сможешь. Сказав «здрасте», я уселся на подоконнике. Генерал глянул на меня, как на мебель, и продолжал орать:
— Как это вам ничего не известно о решении вашего начальства перекрыть доступ на ярмарку, вашу мать? Мои дзержинцы действовали правильно, согласно инструкции!
Значит, этот краснолицый генерал и есть командир знаменитой эмвэдэшной дивизии имени Дзержинского.
— Не знаю, товарищ генерал, по какой инструкции действовали ваши болваны, но операцию по поимке Ракитина они провалили, — полковник помолчал и добавил, — вашу мать.
Генерал покраснел еще больше и, вскочив с дивана, как петух, налетел на полковника, выкрикивая при этом исключительно непечатные слова. Полковник, хотя и занял оборонительную позицию, матерился в ответ с не меньшим усердием. Я корчился на своем подоконнике от еле сдерживаемого смеха. Ну и дела, товарищи из органов явно вышли из берегов. Где же хваленая чекистская выдержка?
Меркулов уныло переводил взгляд с одного на другого, левой рукой подперев голову, а правой играя металлической крышечкой от письменного прибора. Наконец ему, видимо, это здорово надоело — он с силой хлопнул крышечкой о мраморную подставку:
— Успокойтесь, товарищи командиры! Картина мне ясна. Вы, товарищ Павлов, — обратился он к кагэбисту, — вели своего американца, ничего не зная о Ракитине. А вы, товарищ Флягин, выполняли инструкцию, полученную от определенной службы КГБ, и на час задержали доступ зрителей в павильоны, не так ли? Теперь американец, возможно профессиональный шпион, спокойно уплывает завтра к своим капиталистическим акулам; портфель, которого он дожидался, исчез; Ракитин убит, его дама сердца тоже; убийцы спокойно разгуливают по Москве, если еще не укатили на заслуженный отдых в Гагры или… Ниццу. Так что операцию по обезвреживанию врага, товарищ полковник, выражаясь языком чекистов, вы просрали.
Ух, как полковник взвился при этих словах! А Меркулов, как будто бы потеряв интерес ко всей этой истории, стал копаться в ящике стола, выуживая оттуда различные бумажки. В комнате воцарилась напряженная тишина. Наконец он нашел бланки протокола допроса свидетелей и раздал их чекистам, коротко бросив при этом:
— Запишите свои показания.
Генерал и полковник, словно школьники, склонились над столом. Писали они долго, я как дурак все сидел на подоконнике, а Меркулов чистил стол.
Откровенно говоря, я не совсем понимал, что происходит. Что за американский шпион? При чем здесь «наши» убийства? Ведь дело Меркулов передал в прокуратуру Сокольнического района по территориальности? И тут я заметил, что в кабинете моего начальника произошла некоторая пертурбация: столик с графином переехал в дальний угол, а ненавистный мне фикус занял центральное положение у окна. Я даже присвистнул вслух от своей догадки, чем чрезвычайно испугал товарищей из органов. Дело в том, что у Меркулова начинается реформаторский зуд, как только он получает в свое производство новое серьезное дело. Очередная перестановка в кабинете явно свидетельствовала, что Меркулову (и, естественно, мне) предстояло расследовать дело о двойном убийстве — Ракитина и его подруги.
Самодопрашиваемые, наконец, закончили свою писанину, шлепнули листки на стол перед Меркуловым и, отдав нам честь, чеканя шаг, вышли из кабинета. В ту же секунду заверещал селектор, и голос секретарши городского прокурора произнес:
— Следователь Меркулов, вы просили засекретить дело Ракитина? Вас ожидают прокурор Москвы товарищ Мальков и начальник отдела по надзору за органами безопасности товарищ Фунтов!
Мсркулов провел по микрофону селектора несколько раз карандашом, что на его языке означало — сейчас буду. Он пробежал глазами показания, одно сунул в папку, а второе кинул на мой стол и быстро вышел из кабинета. Потом так же быстро вошел обратно, вытащил из пишущей машинки лист, бросил одну из его копий на мой стол, сделал носом и пальцами движение — «пока, мол, я у Малькова буду заниматься глупостями, займись делом» и на этот раз ушел надолго.
Я быстро прочитал машинописный текст:
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(о соединении уголовных дел)
Следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры Меркулов, рассмотрев материалы уголовных дел, возбужденных по факту убийства гражданина Ракитина и неустановленной следствием женщины, руководствуясь ст. 26 УПК РСФСР, —
ПОСТАНОВИЛ:
1. Принимаю во внимание указание Генерального прокурора СССР, поручившего лично мне расследование убийств, — принять оба дела к своему производству, засекретить их, присвоив гриф «сов. секретно» и вести следствие по спецправилам расследования секретных дел.
2. Ввиду того, что оба преступления связаны между собою, — соединить их в одном производстве.
3. Поскольку расследование вышеуказанных преступлений представляет значительную сложность, создать следственную бригаду в составе К. Д. Меркулов (бригадир), В. С. Грязнов (сотрудник МУРа) и А. Б. Турецкий (стажер следователя).
Следователь по особо важным делам
Советник юстиции К. Меркулов
Вот тебе и территориальность! Значит, Меркулова вызвал к себе Генеральный прокурор Рекунков, с утра пораньше. Но обычно прокуроры и следователи не торопятся принимать к расследованию нераскрытые убийства. Это дело нашей милиции — Московского уголовного розыска — искать убийц, прокуратура же собирает доказательства, изобличает преступников и направляет дело в суд. Дело пахло керосином, если ее сиятельство партия взяла это дело на контроль. Да, кстати, что там написал этот полковник из КГБ?
«Я являюсь начальником 3 отдела УКГБ по гор. Москве и Московской области. Наше подразделение занимается иностранцами, устанавливающими контакты с москвичами.
В гостинице „Белград“ в течение трех недель проживал приехавший для сбора материала о жизни советского общества американский журналист З2бигнев Подгурский (друзья зовут его Бигги).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Вчера на территории парка «Сокольники» был обнаружен труп начальника главка «Внешторга СССР» В. Н. Ракитина. По имеющимся у нас сведениям Ракитин был убит на бытовой почве неизвестными преступниками, скорее всего советскими гражданами.
По одной из версий, однако, в портфеле, похищенном у Ракитина, находились секретные документы, что дает основание для передачи данного дела органам государственной безопасности
Учитывая изложенное, просим изъять из Мосгорпрокуратуры и передать для дальнейшего расследования в Отдел особых расследований КГБ СССР дело по факту убийства В. Н. Ракитина.
Начальник 3 Главного Управления «Т» (научно-технических стратегических исследований) КГБ СССР
генерал-полковник госбезопасности
А. Серебровский
Начальник Отдела особых расследований при 3 Главном Управлении «Т»
генерал-майор госбезопасности
В. Кассарин
Совершенно секретно
Генерал-полковнику госбезопасности
Тов. Серебровскому А. Н.
Генерал-майору госбезопасности тов. Кассарину В. В.
Конституцией и законодательством Прокуратуре СССР предоставлены полномочия по осуществлению высшего надзора за точным и единообразным исполнением законов на всей территории страны, а также расследование всех особо опасных преступлений силами следственного аппарата Прокуратуры СССР с тем, чтобы органы госбезопасности смогли сконцентрировать свои усилия на внешнем фронте.
Исходя из этих требований Политбюро ЦК КПСС и лично Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова, данное дело должно быть расследовано моим аппаратом, поскольку, как Вы сами указываете, В. П. Ракитин скорее всего был убит на бытовой почве гражданами СССР, а не иностранцами или западной разведкой. Факт похищения у него портфеля именно с секретными документами еще не доказан. Однако и это обстоятельство не является основанием для изъятия дела из Прокуратуры СССР. Главное Управление «Т» КГБ СССР может поддерживать контакт со следователем Меркуловым К. Д., которому я поручил расследование вышеуказанного дела. Только в случае выявления причастности к убийству западных спецслужб это дело будет передано Вам.
Генеральный Прокурор Союза ССР
Действительный государственный советник юстиции А. Рекунков
1
18 ноября 1982 года
У нас а квартире испортилась уборная. Засорилась то есть. Извините за выражение, дерьмо переливается через край унитаза, когда наверху, на четвертом этаже спускают воду. В квартире напряженка. Бабки уверены, что унитаз должен чинить я как единственный мужчина в активе. Другой представитель сильного пола ужасающе храпит в угловой комнате после очередного запоя. Я стараюсь, как могу, — звоню уже час в домоуправление, но все сантехники на сегодня вымерли.
В перерывах между звонками пытаюсь читать «Известия». Глубокие соболезнования. Это по случаю смерти Брежнева… Беседа Андропова с Кастро… Растет производство товаров… Интервью с Ярузельским… Успешные операции повстанческих сил в южных районах Гватемалы… Мрачная статистика или прямая связь — это уже по нашей линии: «Повышение безработицы в США на один процент вызывает дополнительно 318 убийств, утверждают американские социологи». Наши газеты треплются только про разные там штаты и австралии. На совещании говорили, что цифра умышленных убийств за прошлый год подскочила к шестнадцати тысячам, а самоубийств — к тридцати пяти! Но про это, ежкин конь, ни одной строчки. Как будто у нас преступлений-то и вовсе нет!
Я положил газету на кухонный стол, мы ее выписываем всей квартирой в складчину. Следовательно, порядок такой: прочитал — передай другому.
Неожиданно в квартиру вваливается что-то вроде комиссии, шествие замыкает дядя Гриша — туалетный работник, как он сам себя величает. Во главе комиссии — красноносая баба из ЖЭКа. Она сразу же приказывает всем стоять по стойке «смирно» и начинает форменный допрос. Тема — что и когда мы бросали в унитаз. При этом она выразительно взглядывает на меня чаще, чем на других, хотя к засорению я не имею ни малейшего отношения — меня сутки не было дома.
Бабки-соседки встали в кружочек, сложив полные ручки под грудями, и выдают различные версии. Я в конце концов разозлился и заорал на красноносую, что, мол, искать виновных можно потом, а то говно сейчас протечет на второй этаж.
— Выбирайте выражения, молодой человек, а еще следователь! — завизжала баба. Я ей пояснил, что называю вещи своими именами. Оказалось, это называется фекальными водами. Век живи, век учись…
В это время со второго этажа все-таки привалили жильцы: фекальные воды начали капать на их газовые плиты.
Под общий шум мне удалось ретироваться в свою комнатенку. Что говорить, мои жилищные условия оставляют желать лучшего. Но я люблю Старый Арбат и мирюсь с переизбытком неудобств и соседей. Старушки-соседки томятся в ожидании переселения в рай, а я — в новый дом. Но обе наши очереди что-то безнадежно затянулись.
Конечно, мне неплохо жилось на Ленинском проспекте. Но два года назад моя мамочка вышла замуж за деловаря Сатина, директора какого-то торгового треста, и они тут же выпроводили меня из дома, организовав каким-то хитрым путем вот эту келью, темную и неказистую, напоминающую то ли товарный вагон, то ли камеру в Пресненской пересыльной тюрьме.
Делать было совершенно нечего. То есть можно было заняться чем угодно — пойти в кино, позвонить какой-нибудь знакомой девчонке… Не хотелось. Я сел на диван и уставился на розовую стену. На душе было одиноко. Последнее время чувство одиночества все чаще посещает меня. Это в двадцать пять! Дело не в квартире. Не думаю, что я был бы счастлив, ну, скажем, в роскошном особняке в «Заветах Ильича», где живут члены Политбюро. Даже на улицах Москвы я ощущаю свое одиночество. Пожалуй, один человек — одна женщина — мог бы сделать меня счастливее. Но это уже из области фантастики…
Очень хотелось есть. Но есть тоже было нечего. В кухне все еще шла унитазная баталия. Пойти что ли в какое-нибудь арбатское кафешко, съесть омлет с сыром и выпить кофе по-турецки? Я надел синий блейзер и даже повязал галстук. С брюками у меня было хуже, но ничего — джинсы тоже сойдут. Зазвонил телефон. Не думаю, что это мне — кто будет звонить служивому человеку в будний день?
— Алекс, вам телефонируют! — застучала костяшками в дверь Полина Васильевна, воспитанница давно ушедшего в небытие пансиона благородных девиц.
Звонил Меркулов. Ему, видите ли, показалось, что мне хочется приехать в прокуратуру, причем немедленно. Вот тебе и кофе по-турецки, товарищ Турецкий.
Под пронизывающим юго-восточным ветром и моросящим дождем, смешанным со снегом, я шел к новой станции метро «Арбатская» и, наперекор стихии, ощущал себя бодрым и сильным. Чувство одиночества отступало на задний план, дух поиска захватывал передовые позиции.
* * *
В вестибюле прокуратуры я стряхнул с себя капельки дождя, вдохнул аппетитный запах жареных пирожков, исходящий из столовой, расположенной в полуподвале. Устоять было невозможно — я быстро спустился в столовую, купил два пирожка: один — с капустой — проглотил тут же, не отходя от кассы, другой — с мясом — дожевал, пока поднимался по лестнице на третий этаж. Тронул ручку дверей кабинета Меркулова.
— Полковник, не стройте из себя целку! — донесся из-за двери чей-то разъяренный голос.
Ну что ж, вполне интригующее начало. Я нерешительно шагнул в кабинет. По кабинету, словно цапля по берегу озера, выхаживал полковник госбезопасности. На диване, развалившись, сидел плотный генерал с эмблемой внутренних войск в петлицах шинели. Это его голос звучал негодованием в верхнем регистре. Меркулов неопределенно махнул мне рукой — мол, располагайся, где сможешь. Сказав «здрасте», я уселся на подоконнике. Генерал глянул на меня, как на мебель, и продолжал орать:
— Как это вам ничего не известно о решении вашего начальства перекрыть доступ на ярмарку, вашу мать? Мои дзержинцы действовали правильно, согласно инструкции!
Значит, этот краснолицый генерал и есть командир знаменитой эмвэдэшной дивизии имени Дзержинского.
— Не знаю, товарищ генерал, по какой инструкции действовали ваши болваны, но операцию по поимке Ракитина они провалили, — полковник помолчал и добавил, — вашу мать.
Генерал покраснел еще больше и, вскочив с дивана, как петух, налетел на полковника, выкрикивая при этом исключительно непечатные слова. Полковник, хотя и занял оборонительную позицию, матерился в ответ с не меньшим усердием. Я корчился на своем подоконнике от еле сдерживаемого смеха. Ну и дела, товарищи из органов явно вышли из берегов. Где же хваленая чекистская выдержка?
Меркулов уныло переводил взгляд с одного на другого, левой рукой подперев голову, а правой играя металлической крышечкой от письменного прибора. Наконец ему, видимо, это здорово надоело — он с силой хлопнул крышечкой о мраморную подставку:
— Успокойтесь, товарищи командиры! Картина мне ясна. Вы, товарищ Павлов, — обратился он к кагэбисту, — вели своего американца, ничего не зная о Ракитине. А вы, товарищ Флягин, выполняли инструкцию, полученную от определенной службы КГБ, и на час задержали доступ зрителей в павильоны, не так ли? Теперь американец, возможно профессиональный шпион, спокойно уплывает завтра к своим капиталистическим акулам; портфель, которого он дожидался, исчез; Ракитин убит, его дама сердца тоже; убийцы спокойно разгуливают по Москве, если еще не укатили на заслуженный отдых в Гагры или… Ниццу. Так что операцию по обезвреживанию врага, товарищ полковник, выражаясь языком чекистов, вы просрали.
Ух, как полковник взвился при этих словах! А Меркулов, как будто бы потеряв интерес ко всей этой истории, стал копаться в ящике стола, выуживая оттуда различные бумажки. В комнате воцарилась напряженная тишина. Наконец он нашел бланки протокола допроса свидетелей и раздал их чекистам, коротко бросив при этом:
— Запишите свои показания.
Генерал и полковник, словно школьники, склонились над столом. Писали они долго, я как дурак все сидел на подоконнике, а Меркулов чистил стол.
Откровенно говоря, я не совсем понимал, что происходит. Что за американский шпион? При чем здесь «наши» убийства? Ведь дело Меркулов передал в прокуратуру Сокольнического района по территориальности? И тут я заметил, что в кабинете моего начальника произошла некоторая пертурбация: столик с графином переехал в дальний угол, а ненавистный мне фикус занял центральное положение у окна. Я даже присвистнул вслух от своей догадки, чем чрезвычайно испугал товарищей из органов. Дело в том, что у Меркулова начинается реформаторский зуд, как только он получает в свое производство новое серьезное дело. Очередная перестановка в кабинете явно свидетельствовала, что Меркулову (и, естественно, мне) предстояло расследовать дело о двойном убийстве — Ракитина и его подруги.
Самодопрашиваемые, наконец, закончили свою писанину, шлепнули листки на стол перед Меркуловым и, отдав нам честь, чеканя шаг, вышли из кабинета. В ту же секунду заверещал селектор, и голос секретарши городского прокурора произнес:
— Следователь Меркулов, вы просили засекретить дело Ракитина? Вас ожидают прокурор Москвы товарищ Мальков и начальник отдела по надзору за органами безопасности товарищ Фунтов!
Мсркулов провел по микрофону селектора несколько раз карандашом, что на его языке означало — сейчас буду. Он пробежал глазами показания, одно сунул в папку, а второе кинул на мой стол и быстро вышел из кабинета. Потом так же быстро вошел обратно, вытащил из пишущей машинки лист, бросил одну из его копий на мой стол, сделал носом и пальцами движение — «пока, мол, я у Малькова буду заниматься глупостями, займись делом» и на этот раз ушел надолго.
Я быстро прочитал машинописный текст:
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(о соединении уголовных дел)
Следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры Меркулов, рассмотрев материалы уголовных дел, возбужденных по факту убийства гражданина Ракитина и неустановленной следствием женщины, руководствуясь ст. 26 УПК РСФСР, —
ПОСТАНОВИЛ:
1. Принимаю во внимание указание Генерального прокурора СССР, поручившего лично мне расследование убийств, — принять оба дела к своему производству, засекретить их, присвоив гриф «сов. секретно» и вести следствие по спецправилам расследования секретных дел.
2. Ввиду того, что оба преступления связаны между собою, — соединить их в одном производстве.
3. Поскольку расследование вышеуказанных преступлений представляет значительную сложность, создать следственную бригаду в составе К. Д. Меркулов (бригадир), В. С. Грязнов (сотрудник МУРа) и А. Б. Турецкий (стажер следователя).
Следователь по особо важным делам
Советник юстиции К. Меркулов
Вот тебе и территориальность! Значит, Меркулова вызвал к себе Генеральный прокурор Рекунков, с утра пораньше. Но обычно прокуроры и следователи не торопятся принимать к расследованию нераскрытые убийства. Это дело нашей милиции — Московского уголовного розыска — искать убийц, прокуратура же собирает доказательства, изобличает преступников и направляет дело в суд. Дело пахло керосином, если ее сиятельство партия взяла это дело на контроль. Да, кстати, что там написал этот полковник из КГБ?
«Я являюсь начальником 3 отдела УКГБ по гор. Москве и Московской области. Наше подразделение занимается иностранцами, устанавливающими контакты с москвичами.
В гостинице „Белград“ в течение трех недель проживал приехавший для сбора материала о жизни советского общества американский журналист З2бигнев Подгурский (друзья зовут его Бигги).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36