Кто-то стучит в дверь. Она слышит это, но не может до конца очнуться. Когда становится тихо, она снова засыпает.
Появляется мама, с трудом перетаскивая через порог свое искалеченное тело. Она идет, держась за стенку, каждое движение причиняет ей невыносимую боль, и она плачет. Когда мама приближается к кровати, Линна хватает ее за руку, словно мама – живая, настоящая. И во сне, на один лишь момент, они соединяются так, как никогда не соединялись в реальной жизни.
Трагедия ее собственного прошлого сплетается с трагедией матери.
Визг тормозов на мокром асфальте. Машину бросает из стороны в сторону. Удар в дверцу со стороны пассажирского сиденья скорее ощущается, чем слышится.
У Анри из ран на голове течет кровь, он пытается вытащить жену с водительского места.
– Ты сгоришь! – обезумев, кричит он, не обращая внимания на мольбы Джоанны оставить ее в покое.
Ах да, он же пьян. С этой виной он будет жить до конца ее жизни.
– Милое упрямое дитя, – шепчет мама. – Неудивительно, что он любит тебя. Мы так похожи.
– Останься со мной! – умоляет Линна, но призрак, дух, лоа ее матери начинает таять.
Линна молится, произносит заклинания – она исполняет всевозможные ритуалы, взывает к любым богам, какие только захотят ее услышать.
– Помогите ей остаться!
Боги не слышат ее. Видение бледнеет, превращается в туман, растворяется в воздухе.
Глава 20
Три дня! Черт побери, Линны нет целых три дня, и единственное, что он слышит каждый раз, когда звонит в дом де Ну, это длинный телефонный зуммер. Луи позвонил ему на следующий день после похорон старика, но сказал лишь:
– Она отдыхает и не хочет никого видеть, даже вас.
Казалось, Луи полон сочувствия, боится причинить боль, и Джо почти поверил ему, почти забыв, что происходит на самом деле.
Прежде всего Линна вообще не хотела идти в тот дом. Если бы она действительно пожелала остаться одна, то поехала бы в какое-нибудь другое место, может быть, в свою квартиру или в загородный домик к западу от Мэндевиля.
И уж можно быть уверенным, что она сама поставила бы его в известность о своих планах, а не попросила сделать это Луи.
– Она раньше от тебя уезжала? – спрашивает Эд.
– Пару раз после ссор, чтобы остыть. Но на сей раз мы не вздорили.
– Ты думаешь, ее там держат против воли?
– Не знаю. Проклятие! Я бы чувствовал себя намного лучше, если бы мог хотя бы поговорить с ней и убедиться, что все в порядке. – Он ждет, что Эд возразит: все и прежде в порядке не было, – и это в некотором роде правда. Как можно рассчитывать на какое бы то ни было будущее с такой женщиной, как Линна?
– Я заеду за тобой через час, – говорит Эд.
Без нее комната кажется пустой, и Джо спускается вниз. В кафе перерыв между обедом и ужином. Фрэнк, как всегда, за стойкой бара.
– Пиво? – предлагает он.
Джо кивает.
– От нее по-прежнему ни слова?
– Ни единого.
– Что вы собираетесь предпринять?
– Поеду в дом с полицейским. У меня друг служит в полиции, я его жду.
– Если она действительно хочет побыть одна, ее это ужасно разозлит.
Джо смотрит на свой стакан с пивом.
– Не впервой. По крайней мере так она узнает, что я беспокоюсь.
– Да, наверное. – Фрэнк обслуживает двоих только что вошедших мужчин и заворачивает какого-то запоздалого посетителя, надеявшегося пообедать. – Последите за кассой, я вернусь через минуту, мне нужно кое-что принести из кладовки, – говорит он Джо.
– Хорошо.
Фрэнк возвращается с ящиком пива и начинает ставить бутылки в ледник. Потом вручает Джо новую бутылку, еще одну берет себе. Они молча пьют, поглядывая друг на друга, пока к дверям не подъезжает патрульная машина.
– Желаю успешного штурма, – говорит Фрэнк.
В машине Эд улавливает запах пива и с подозрением смотрит на Джо.
– Всего две бутылки, так мне легче, – объясняет тот.
Эд останавливает машину и сидит, глядя прямо перед собой.
– Господи, Эд. Я в порядке. Поехали, – просит Джо.
– Ладно, поехали. У парка налево?
Морган показывает дорогу.
Машина Луи припаркована на подъездной аллее. Ворота заперты. Они долго звонят. Наконец Луи подходит к двери. Ворот его рубашки расстегнут, узел галстука ослаблен, в руке – стакан.
– Джо, что случилось? – спрашивает он, открывая ворота.
– Где Линна?
– Наверху, отдыхает. А это кто?
– Эд О’Брайен. Полиция Нового Орлеана.
– Полиция? – Луи смотрит на Эда с подозрением.
– Я хочу видеть Линну, – говорит Джо.
Луи смотрит на него с улыбкой, его голос звучит успокаивающе:
– Разумеется, хотите. Идемте наверх. Она не одета, так что…
– Я останусь здесь, – спохватывается Эд.
– Если вы не на службе, может, выпьете чего-нибудь?
– Я на службе, но имбирный эль подойдет, – отвечает Эд.
Джо останавливается на лестнице, прислушиваясь к их разговору.
– Как ваша сестра? – спрашивает Эд.
– Ну вы же понимаете – похороны. Столько всего нужно было сделать. – В его голосе нет и намека на сожаление, на горечь утраты. Этот голос всегда заставляет Джо чувствовать себя так, словно кто-то держит его на мушке.
Луи любит Линну. Он никогда ее не обижал. Тем не менее по тишине, царящей наверху, Джо чувствует: что-то не так. Стены умеют говорить, как заметила когда-то Линна. Сейчас они действительно говорят.
– Линна! – зовет он и поочередно открывает дверь ее спальни, бывшей спальни ее брата и наконец – последнюю, дверь спальни ее родителей.
Она там – худая фигура на широкой постели, одеяло натянуто до пояса, ночная рубашка, скомканная на груди, мерно вздымается в такт спокойному дыханию. Теперь, найдя ее, Джо уже не так уверен, что ее следует будить.
– Линна? – шепчет он тихо, присаживаясь на край кровати и беря ее за руку.
Она медленно открывает глаза. Их яркая синева поблекла, взгляд равнодушный.
– Это Джо. Ты не спишь? – спрашивает он.
– Джо… Он послал за тобой. Я рада.
Он с трудом разбирает ее слова. Помогает Линне сесть, осторожно обнимает, словно боится, что она сорвется, если догадается, какая тревога и страсть его обуревают. На тумбочке Джо замечает бутылочку с лекарством.
– Ты нездорова? – спрашивает он.
– Кошмары мучают. Луи дает мне какое-то лекарство от них.
Джо видит, что на бутылочке стоит сегодняшняя дата, фамилия Линны и врача.
– Я так беспокоился о тебе, – признается он.
– Но я же говорила тебе, что эту ночь проведу здесь.
Он колеблется, потом решает, что лучше ей узнать правду от него:
– Ты здесь уже три дня.
– Три?
Она не удивлена. Не потрясена. Словно ожидала услышать нечто подобное.
– Наверное, сюда приходил врач. Ты это помнишь? – спрашивает он.
– Нет.
– Ты хочешь уехать отсюда?
– О да. – Она хватается за него и не хочет отпускать.
– Но прежде чем ты уедешь, я должен поговорить с Джо. – Это голос Луи. Он стоит на пороге, Эд – у него за спиной.
– Не надо, – шепчет Линна.
– Обещаю: я не уйду отсюда без тебя, – успокаивает ее Джо и идет за Луи.
– Возьмите трубку. Ее врач хочет поговорить с вами, – произносит Луи.
Джо знает кое-какие психиатрические термины, но не понимает, как врач может верить, что Линна – истеричка, что ее состояние нестабильно из-за пережитого горя. Он не понимает, из-за чего у нее вообще мог произойти срыв и почему ее нужно пичкать седативами. Все это он излагает врачу.
– Она пережила страшную утрату.
– Утрату! – Если бы врач не говорил так серьезно, Джо рассмеялся бы. – Анри де Ну был сукиным сыном и садистом. Она нисколько не огорчена его смертью. Если уж на то пошло, она рада, что его наконец не стало.
Джо ожидал, что сказанное им шокирует доктора, но тот лишь отвечает:
– И как вы думаете, что она должна чувствовать, живя с такими мыслями?
– Облегчение.
– Думаю, мне нужно будет вскоре снова навестить ее.
– Это она сама решит.
– Несколько дней за ней нужно постоянно присматривать.
– Я отпрошусь с работы. – Черт возьми, он действительно так и сделает, пусть даже в результате потеряет место. В противном случае, вернувшись однажды домой, он увидит, что она снова ушла, опоенная братом или увлеченная призраком отца.
Если бы Линна полностью пришла в себя, она могла бы понять, о чем Джо говорит по телефону. Но оглушенная транквилизаторами и полусонная, она лишь слышит его голос, который ее успокаивает. Его присутствие придало ей достаточно сил, чтобы сесть, подложив под спину подушки.
– Дай мне щетку для волос, – просит она Луи.
Не обращая внимания на ее просьбу, тот приближается.
– Наклонись вперед. – Он начинает пальцами расчесывать ее локоны.
Вернувшийся Джо останавливается в дверях: как всегда, когда он видит Линну и Луи вместе, ему становится не по себе.
– Вы оба можете остаться здесь, если хотите, – предлагает Луи.
Она берет его руку. Он чувствует, как ей жаль, но она не может сказать ничего другого, кроме: «Я не могу».
Джо подходит слишком быстро, как ей кажется, будто ее любовь к нему и к брату нужно взвешивать на весах, измерять, делить поровну, но ведь это совсем разные чувства. Джо был единственным ребенком в семье. Как он может понять, что связывает брата и сестру, тем более двойняшек.
– Я отвезу ее к ней на квартиру. В конце концов, она живет не здесь, – говорит Джо.
– Прости, Луи, – шепчет Линна, крепко обнимая брата, и ощущает, как он что-то чертит пальцами у нее на затылке.
Это заклинание, чтобы дорогой тебе человек не ушел. Она сама его научила. Неужели Луи думает, что на нее оно подействует?
– Если вы выйдете, я оденусь, – говорит она, откидывая одеяло, и встает.
– Тебе снилась мама? – спрашивает Луи, перед тем как выйти.
– Кажется, всего один миг, – грустно отвечает она.
Хотя Джо и Луи всего лишь вышли за дверь, от стен сразу же начинает исходить зловещий дух. Сняв рубашку и протянув руку к брюкам, Линна слышит музыку – что-то из Баха или кого-то из его современников, – отрывистый клавесин и певучая флейта. Мелодия напоминает ей о том времени, когда она была девочкой и мама читала ей, прося переворачивать страницы, а в комнате тихо звучала музыка, похожая на эту.
Позднее, когда книга оказывалась прочитанной и занимала свое место в ряду других в старинном шкафу, стоявшем в холле, Линна подходила к фонографу и увеличивала звук. Музыка поглощала их обеих, у Линны на глаза наворачивались слезы, горло перехватывало.
– Под эту мелодию люди танцевали в огромных залах с мраморным полом. Женщины тогда носили высокие напудренные парики разных оттенков серебристого или персикового цвета и платья с глубоким декольте. – Мама показывала, до какой степени были открыты те платья, проводя ребром ладони по груди Линны чуть выше сосков. – Вот до сих пор.
– Но это же неприлично, – говорила бывало Линна.
– Не неприлично, а стильно. Очень красиво.
Музыка звучит все громче. Темные обои, кажется, приходят в движение. Рисунок на них колышется.
– Неужели ты можешь меня оставить? – звучит мамин голос, приближаясь, наполняя Линну чувством вины.
– Я должна! – шепчет судорожно Линна, заливаясь слезами и теряя контроль над собой.
– Останься.
У Линны подкашиваются ноги. Она падает, и мужчины, услышав стук, врываются в комнату.
– Что с тобой? – спрашивает Луи, а Джо, привыкший прежде действовать, потом говорить, поднимает ее и кладет на кровать, прикрывая обнаженную грудь одеялом.
– Ты по-прежнему хочешь уйти? – спрашивает он.
Она переводит взгляд с него на Луи – о, какая мука застыла в глазах брата оттого, что она покидает его так поспешно, явно больная. Он думает, они станут менее близки, если их будет разделять расстояние.
Объясни спокойно, сказала бы мама. Медленно. Заставь его понять.
– Не сегодня, если ты со мной останешься, – отвечает она, беря Джо за руку.
– Я останусь, – обещает он.
– А как насчет полисмена, который приехал с вами? – спрашивает Луи.
– Эд! Я совсем забыл о нем. Сейчас спущусь и все ему объясню.
– Ты тоже иди, Луи, – говорит Линна. – Оставьте меня ненадолго одну.
Она лежит в постели еще какое-то время, несомненно, достаточное, чтобы полицейский ушел, потом отбрасывает одеяло. Каких бы усилий ей это ни стоило, она больше не хочет чувствовать себя инвалидом.
Решение принято, и голова почти перестает кружиться. Она медленно одевается, осторожно держась за перила, спускается вниз. Стены и лестница плывут перед глазами. Хорошо, что она знает, как держаться на ногах в пьяном виде, думает Линна. Это почти то же самое.
Луи и Джо стоят в передней. Луи объясняет Джо ее состояние. Она задерживается в дверях, прислушиваясь.
– В нашей жизни образовался вакуум, – говорит Луи. – Великий негодяй ушел. И пустота угнетает.
– Если Люцифер умер, есть ли смысл жить Богу? – подхватывает Линна, присоединяясь к ним. Она приказывает ногам ступать твердо, и ее шаг действительно становится уверенным. – Налей мне джина с тоником и перестань смотреть на меня с таким удивлением, дорогой братец. В нашей жизни, вероятно, и впрямь образовался вакуум, но это должно стать поводом для радости, ты не думаешь?
Она плюхается в кресло и взмахивает руками, чтобы падение выглядело как веселая шутка, а не как следствие слабости, спазма, стиснувшего ее мозг и быстро распространяющегося по всему телу.
Луи передает ей стакан. Джин разбавлен слабо, как она любит. Очевидно, Луи принял ее слова как руководство к действию.
В этом доме совсем нечего делать – час медленно тянется за часом, скоро и день закончится. Все трое пьют гораздо больше, чем обычно, но это не приносит веселья и не снимает напряжения, сковывающего их. В лучшем случае – притупляет остроту нервного возбуждения.
Завтра она обязательно уйдет отсюда, даже если мама вместе со всеми своими предками явится ей и будет умолять остаться.
Никто не может требовать, чтобы она принесла такую жертву Луи.
К вечеру уже ни у кого нет сил поддерживать разговор. Линна решает лечь пораньше, и Джо сопровождает ее наверх.
Как только они оказываются одни, она целует его и говорит:
– Обещаю: завтра мы отсюда уйдем!
Он не спрашивает, почему она решила остаться еще на одну ночь, и она ему за это благодарна. Как бы она объяснила то, чего и сама не понимает?
В старых домах Юга каждая комната, кажется, имеет свой особый запах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44