– Теперь угадай, каков из себя дядя Милт, муж моей тетушки?– Красивый?– Нет. Бедный.Делмарр так и не возвращается. Около четырех часов вечера секретарша из бухгалтерии передает нам записку, в которой он сообщает, что будет в понедельник утром, потому что ему срочно нужно на встречу. В этом нет ничего необычного. Вне магазина мы проводим довольно много времени, когда нас отправляют посмотреть, что нового появилось в салонах тканей, магазинах готовой одежды, галантерейных лавках. Я сгораю от нетерпения, настолько мне хочется выспросить у Делмарра все о Джоне Тальботе, и вот теперь мне придется прождать все выходные.Я сажусь в автобус, размышляя, как проведу субботу и воскресенье. В воскресенье свадьба Рут, а завтрашний день я буду сидеть в своей комнате и наслаждаться новыми обоями. А еще у меня есть книга «Мистер Блендингс строит дом своей мечты», и мне хочется побыстрее начать ее читать. А еще к востоку от Пятьдесят восьмой улицы открылся новый обувной магазин, в который я намереваюсь заглянуть. Я выхожу из автобуса и поворачиваю с Седьмой авеню на Коммерческую улицу. Над нашим крыльцом горит фонарь, свет которого почему-то действует на меня успокаивающе.– Мама, я дома, – кричу я из прихожей. Мама спускается вниз по лестнице.– У тебя гости, – говорит она, встречая меня у двери.– Да? – я пытаюсь выглянуть из-за мамы. – Кто?– Делмарр и его приятель – Джон. Мы встречались с ним на новогоднем вечере.Мама разворачивается и идет на кухню. Мое сердце начинает бешено колотиться. Жаль, что я не накрасила губы перед уходом с работы, но разве я могла знать, что здесь кто-то будет меня ждать. Не снимая пальто, я бросаю на себя взгляд в зеркало, висящее рядом с дверью, и иду в гостиную.– Какой приятный сюрприз, – говорю я Делмарру, пока мужчины встают, чтобы поприветствовать меня. – Полагаю, это был самый долгий ланч в вашей жизни, и именно он привел вас в мой дом?– Я заглянул в лавку твоего папы, чтобы купить немного хороших оливок, а он пригласил нас к ужину, – объясняет Делмарр. – Иди сними пальто. Твоя мама уговорила меня сделать целую кучу манхэттенских «Тартюфо», и теперь они замораживаются в холодильнике.– Здорово, – бормочу я.– Папа и мальчики уже едут, – громко добавляет из кухни мама.Вернувшись в прихожую, я снимаю пальто и вешаю его рядом с плащом Джона. От плаща идет тот же аромат, который я помню с новогоднего вечера. Я слышу, что мужчины увлечены беседой, и поэтому улучаю момент, чтобы рассмотреть плащ. Прекрасная работа: отличная черная подкладка, с изнаночной стороны воротник подшит кожей, замшевые манжеты. Шлица для прочности подбита шелковой тесьмой, старинный прием, благодаря которому плащ не морщит под коленями. Над одежной вешалкой на полке лежит шляпа Джона. От Борсалино; эти шляпы делают на заказ, и они всегда идеально сидят на владельцах. Перчатки с отворотами, которые он положил рядом со своей шляпой, сделаны из лайковой кожи. Джон Тальбот – особенный, и мне это нравится. Я смотрю на свою простую шерстяную юбку. Хорошо было бы надеть что-нибудь нарядное. Но мне совсем не хочется, чтобы этот человек подумал, что я пытаюсь произвести на него впечатление.Я возвращаюсь в гостиную. Делмарр протягивает мне бокал. Вслед за мамой из кухни идет Розмари. Она все делает очень медленно, тяжесть бремени отражается в каждом ее движении. Джон подробно расспрашивает Розмари, как она готовится к рождению ребенка, где она будет рожать и кто ее доктор. Она интересуется, зачем ему все это. И он отвечает, что рождение ребенка – самое большое в мире чудо. Мама смотрит на него с одобрением.– Мы дома! – кричит из прихожей папа. Мои братья шутят и смеются. Папа входит в гостиную первым и отдает маме застегнутый на молнию кошелек с деньгами из лавки. Потом целует ее в щеку.– Не заплутали? – спрашивает папа Делмарра с Джоном.– Пришлось пользоваться компасом, – улыбается Делмарр. – Ваши улицы извилистые, словно ролатини Итальянские витые макароны.

.– Вы знакомы с моими братьями? – спрашиваю я.Джон показывает:– Это Роберто. Это Анджело. Это Орландо. А этот здоровяк, похожий на ирландца, Эксодус.– Эй, я итальянец, – вскидывается Эксодус. – Не советую вам заставлять меня это доказывать.– Я и не думал, – отшучивается Джон. – Надеюсь, что к концу ужина ты научишь меня всем итальянским ругательствам, которые только сможешь вспомнить. На Пасху я еду на Капри к Мортенсонам, ошарашу их скверными словечками, пусть себе гадают, где я их понабрался.Делмарр смеется:– Поверь мне, когда проведешь неделю рядом с Вивьен Мортенсон, волей-неволей вспомнишь все эти словечки. Та еще штучка.– Мои ребята научат вас, – обещает папа. – Хоть они ни разу и не были в Италии, но знают больше меня.– Откуда вы знаете Мортенсонов? – спрашиваю я Джона.– Мы старинные друзья.– Для Салли Мортенсон я шила вечернее платье, – говорю ему я.Джон вежливо улыбается. Интересно, не разочаровался ли он во мне теперь, когда узнал, что я шью одежду для его друзей.Делмарр читает мои мысли:– Все девушки требуют, чтобы Лючия присутствовала на примерке. Им прекрасно известно, что лучше ее нет, – и он подмигивает мне.Пока я наблюдаю, как мужчины перешучиваются и спорят, я вдруг понимаю, что большую часть жизнь была единственной девушкой в этой комнате. Когда я начала работать, мне было так уютно среди женщин. Между ними есть особое родство, они чувствуют друг друга, и я ценю это. Несмотря на мою любовь к братьям, я никогда не могла рассказать им то, что доверила бы только сестре. Мама всегда чувствовала это и пыталась заменить мне сестру. Но я чувствовала бы себя уютнее, рассказывая некоторые вещи не маме, а именно сестре. То, что я единственная девочка в семье Сартори, сделало меня более уверенной в себе. Не думаю, что у меня бы хватило мужества подать образцы своих работ на конкурс в отдел «Эксклюзивный пошив женской одежды на заказ» в «Б. Олтман», не будь у меня братьев, благодаря которым я поняла, что значит соперничество. Я бы, наверное, даже не попыталась устроиться на работу, если бы папа не одобрил моего желания самой о себе заботиться. Он тогда сказал мне, что я приняла отличное решение и теперь он спокоен, потому что мне никогда не придется нуждаться, и еще, что он рад, потому что я занимаюсь любимым делом.Я помогаю маме раскладывать поленту Каша из ячменя или кукурузной муки, каштанов.

и жаркое из корнуоллских цыплят. Делмарр с удовольствием беседует с моими братьями об их работе в «Гросерии». Он подробно расспрашивает их о том, как была создана лавка. Джон шутливо интересуется, как можно уволить члена собственной семьи, если он откажется выполнять свою часть обязанностей. За ужином Джон рассказывает забавные истории о людях, которых ему пришлось повстречать во время бесчисленных разъездов. Делмарр в восторге. Пока мы убираем посуду, папа заводит разговор о делах.– Итак, Джон, чем вы занимаетесь? – наливая себе бокал вина, спрашивает папа.– Я деловой человек и меня интересует развитие предпринимательства. Сам я занимаюсь импортом. До недавнего времени поставлял ткани из Испании для салонов на Пятой авеню. Это было одним из моих дел.Папа удивляется:– А есть и другие?– Да, сэр. Мне нравится приносить пользу людям. У меня есть связи, и я получаю удовольствие, используя их во благо. Например, епископ Уолтер Салливан просил меня поставить несколько автобусов для дома престарелых, расположенного в северной части города…– Вы знакомы с епископом? – ошеломленно спрашивает мама.– Уже много лет. Так или иначе, ему необходима была помощь с перевозкой, и я взялся за это дело.– Уверена, он благодарен вам, – улыбается мама и кивает на папу.– Так вы католик? – с надеждой спрашивает мама.– Да.Джон Тальбот еще не знает, что только что покорил сердце мамы.– Антонио, – говорит мама. – Чайник.– Я пойду принесу кунжутное печенье, которое испекла Розмари, – предлагаю я.– Я настряпала целый фунт. Это все, на что я теперь способна, – извиняющимся тоном говорит Розмари. – Надеюсь, вам понравится.Роберто возвращается к разговору о «Гросерии» и о своем желании расширить дело. Папа, как человек мудрый, позволяет Роберто высказаться о привлечении новых покупателей, об открытии второй лавки в центре города, о создании в будущем целой сети «Гросерий». Розмари уже, наверное, в сотый раз слышит все эти планы, поэтому она откусывает печенье и в ее глазах отражается усталость. Маме нравится слушать размышления Роберто; она гордится, что у всех нас есть какие-то устремления. Джон внимательно слушает, как мой брат развивает свою мысль.– Если ваше предприятие успешно, то вам следует подумать о расширении, – говорит ему Джон. – Но вы никогда не сможете этого сделать, если не умеете чувствовать успех.– Объясните это папе. Он хочет, чтобы все оставалось по-старому, – ворчит Роберто.– Я не против перемен, – вежливо кивает папа. – Мне просто непонятно, как можно держать две лавки и сохранять тот высокий уровень качества, который я сам определил для себя. Я всего лишь человек, и не в состоянии контролировать такой большой объем работ. Если мне доставят фрукты, а я просто вывалю их кучей и прикреплю к ней цену, даже не перебрав, тогда чем моя лавка будет отличаться от всех остальных в городе? Мои покупатели уверены в качестве моих товаров, потому что я отбираю их специально для них. Моя рыба еще вчера плескалась в заливе Лонг-Айленда, мое мясо доставляют с ферм Пенсильвании, и со всего света мне везут фрукты, начиная с предместий Нью-Йорка и заканчивая садами Италии. Я покупаю красные апельсины у семьи итальянских фермеров, с которыми много лет назад повстречался на открытом рынке в Тревисо. Этот фермер заворачивает в бумагу каждый плод, словно сокровище, складывает в ящики и отправляет ко мне.Я сжимаю папину руку.– Я всегда с нетерпением жду эти апельсины из Италии, и когда они прибывают, их аромат распространяется на целый квартал. Я не требую, чтобы каждый так же беспокоился за свое дело, но мои покупатели доверяют мне, поэтому у меня есть перед ними определенные обязательства, и к ним я отношусь со всей серьезностью.– Сэр, вы меня восхищаете, – поднимает Делмарр свой бокал с портвейном. – Как и вы, я верю в качество. Но давайте посмотрим правде в глаза: мир меняется. С войны главный вопрос для меня: сколько мы можем сделать и в какой срок. А когда-то в магазине нам говорили, что мы должны отказать клиенту, если понимаем, что не в силах сшить для него качественную одежду. Теперь мы принимаем все заказы. В угоду прибыли страдает качество. Руководство хотело бы, чтобы мы работали семь дней в неделю и удвоили производительность. Не знаю, к чему все это приведет, но в этом определенно нет ничего хорошего.– С момента возвращения мальчиков с войны число наших покупателей увеличилось, – замечает мама. – Раньше нашу лавку знали только жители нашего района, но теперь к нам приезжают и из центра.– Этому есть две причины, – объясняет Роберто. – Уйма парней была размещена в Италии, и именно там они пристрастились к базилику, пармезану, свежему оливковому маслу…– А где им найти все это в центре? Местные жители не знают ничего о настоящей Италии. Поэтому они и стали приходить к нам, – добавляет Эксодус.– Сначала наши продажи были небольшими, – говорит папа. – Когда я приехал в эту страну, здесь было мало итальянцев. Но после того как мы проводили наших ребят воевать против Гитлера, все изменилось. Мы доказали доблесть наших людей, поэтому граждане этой страны изменили свое отношение к нам.– Все Сартори воевали? – спрашивает Джон.– Я единственный, кто не был за границей, потому что поступил на службу за год до конца войны и не добрался даже до Форт-Брэгга Военная база, расположенная в штате Северная Каролина. Форт основан в 1918 г. и назван в честь генерала Б. Брэгга.

, – говорит Эксодус.– Но ты все же защищал свою страну, – обнимает его мама.– А вы служили? – спрашивает папа Джона.– Да, сэр. Во Франции.Я улыбаюсь, зная, что для папы это имеет большое значение.К девяти часам разговор постепенно сходит на нет, потому что все мы утомились за рабочую неделю. Только Джон выглядит бодрым. Он все более оживляется и становится все более привлекательным, пока на город опускается ночь. Джон – ночная пташка, думаю я про себя, полная мне противоположность. Мне нравится ложиться спать рано и вставать до рассвета, потому что очень выгодно, когда у тебя длинное утро. Я воображаю себе Джона, ночь напролет кутящего в ресторане. Возможно, ему приходится так проводить ночи, чтобы развлекать своих партнеров и заводить новые знакомства. Тут есть над чем поразмыслить, несмотря на то, что это совсем небольшая отрицательная черта в море положительных качеств, которые я открыла в Джоне. Я не умею проявлять свои чувства (наверное, это тоже результат жизни среди братьев), но глубоко в душе знаю, что мое чувство к мистеру Тальботу сильно до безумия. Я смотрю на него через стол и задаю себе вопрос: «Как бы я себя чувствовала, если бы он был моим?»– Ты утомлена, – говорит мне Джон.– Длинная была неделя. Такое чувство, что для клиентов срочное выполнение заказа – вопрос жизни или смерти. Мы с Рут едва справляемся.– В точку, – поддерживает Делмарр.– Вели этим модницам подождать, – наставляет меня мама. – Это неразумно, так надрываться из-за вечерних платьев.– Да, мама.– Да, мадам, – вставая, заверяет ее Делмарр. Джон тоже собирается. Делмарр пожимает папе руку и прощается со всеми нами.Джон Тальбот обращается к маме:– Благодарю вас за прекрасный ужин.– Мы будем рады вам в любое время, – сердечно говорит мама.– В самое ближайшее время.Я провожаю Джона и Делмарра в прихожую. Пока Джон надевает пальто, я беру с полки его шляпу и перчатки и подаю их ему.– Борсалино в моде.– Да, эта шляпа очень практичная. Она меня самого еще переживет.Повертев в руках свою шляпу Делмарр наконец надевает ее:– Надеюсь, что моя окажется столь же долговечной.– Вы как всегда безупречны, мсье Делмарр.– О, благодарю. Лючия, я заеду за тобой около двух в воскресенье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38