Тем более не мог он допустить
реальной угрозы для жизни князя Владимира, на службу к которому приехал.

Как вышли из положения создатели былины, мы уже знаем. Киевские
князья-бояре от свиста только падают. Каким бы ни было происхождение это
го
мотива, сюда он введен как очевидная замена смерти. Чтобы предотвратить

гибель собравшихся, Илья Муромец приказал Соловью свистеть вполсилы, а

Владимира и его жену поставил себе под мышки (богатырь, ясное дело, выше
обычных людей), оттого-де княжеская чета и избежала участи остальных.
Все вроде бы придумано гладко, мотивированно... Однако внутренняя
противоречивость ситуации была именно сглажена, но не снята, и это еще
заявило о себе в процессе дальнейшей жизни произведения. По вариантам
отчетливо видно, что для многих исполнителей было недостаточно сказать

(устами черниговцев) о смертоносной силе соловьиного свиста - они
испытывали соблазн показать ее в сюжетном действии. А где, как не в
кульминационной киевской сцене, заманчивее всего это сделать? Но и наруш
ать
трактовку этой сцены, узаконенную традицией, вроде бы негоже. Дилемма...
Сколько разнообразных попыток разрешить ее мы наблюдаем в записях сюже
та о
Соловье-разбойнике!
Некоторые певцы, не мудрствуя лукаво, отбросили все сомнения и позволил
и
Соловью напоследок проявить максимум своих способностей - от его свиста

"все люди во Киеве мертвы стали", "князи-бояре все мертвы лежать и т.п.
Однако большинство исполнителей все же придерживалось изначальной вер
сии
"все люди упали", а попытки драматизировать сцену свиста Соловья в Киеве

выливались в поиск каких-то компромиссных решений. Иногда, например, мот
ив
смерти вносился в киевскую сцену лишь в "сослагательном наклонении":
Соловей хотел убить людей, но они уцелели. Другие исполнители допускали
и
реальную гибель, но только части присутствующих. Наиболее же
распространенной оказалась тенденция приписывать пострадавшим от сви
ста
Соловья тяжелейшее физическое состояние, близкое к смерти, внешне ее
напоминающее. "Все вроде замертво упали", "словно как мертвы лежат", "ни
живы, ни мертвы", "чуть живы", "полумертвы" - эти формулировки,
появлявшиеся в территориально удаленных друг от друга вариантах,
красноречиво выражают названную тенденцию. Сказители также характериз
овали
состояние людей после соловьиного свиста как обморок, беспамятство, пот
ерю
сознания. "Все пали бояре кособрюхие на пол", - воспроизвел один певец
традиционную фразу былины и от себя пояснил: "Без ума, значит". Порой
отмечалось, что киевляне лежали "без ума", "без памяти" три часа, а потом
очнулись.
По ходу всех этих поисков формулы "квазисмерти" совершалась малозаметн
ая,
но очень важная перестановка смыслового акцента. Если поначалу ссылка н
а
физическое состояние людей вводилась ради того, чтобы объяснить их паде
ние
(упали, потому что потеряли сознание), то со временем это состояние
закономерно стало восприниматься как главный результат свиста, а паден
ие -
лишь как внешнее, самоочевидное его проявление (потеряли сознание и,
естественно, упали). Согласитесь, утверждение ряда былинных вариантов, ч
то
у князя Владимира от свиста "подломились ножки резвые", можно без особого

ущерба для смысла передать и так: "Ему стало плохо". В подобных условиях
мотив "полусмерти" уже нс всегда связывался только с падением
("Владимир-князь едва жив стоит"), а порою и вовсе заметно безразличие к
тому, в какой позе человек находится ("князь Владимир полумертвым был",
"княгиня полумертвая"). Интерес к внутреннему состоянию людей явно брал
верх.
Итак, изображение человеческих реакций на свист Соловья-разбойника R
огромной, даже решающей степени предопределялось мыслью о его
смертельности. Но почему свист убивает? Вопрос из самых трудных. В
имеющихся записях сюжета о Соловье нет деталей, по которым можно было бы

догадаться, каким путем мифотворцы пришли к идее убийственного звука и к
ак
вообш.е понимали такое его действие на людей. Однако подсказку ответа, не

исключено, несут в себе разработки позднейших исполнителей. Ведь многие

сказители объясняли смерть и падение киевлян от свиста Соловья очень
просто: все тем же испугом.
Для подобной интерпретации имелась прочная жизненная основа. Каждому

приходилось на собственном опыте убеждаться в том, что у страха не тольк
о
глаза велики, но - по другой пословице - и ноги хрупки. Известно также, что
при крайней степени душевного потрясения может наступить смерть. Певцы

охотно использовали немудреный житейский опыт такого рода, описывая
последствия соловьиного свиста. И дело не ограничивалось фразами типа

"испу-галися они, все с ног попадали", "все богатыри припугалися... и
мертвы лежат". Из чисто служебного мотива, призванного сделать понятнее

падение или смерть людей, мотив испуга тоже вырос в самостоятельный,
подсказывавший, в свою очередь, новые подробности происходившего в Киев
е:
от страха князья-бо-яре "на карачках по двору наползались", разбежались,
сошли с ума.
Интерпретация многими свидетелями губительного действия свиста выяв
илась,
таким образом, достаточно четко. Совпадает ли она с тем, как мыслили себе

это создатели фигуры Соловья? В отношении мотива смерти можно сказать:
по-видимому, да, ибо другой, более удовлетворительной интерпретации пока
не
видно. Во всяком случае, смерть от урагана или землетрясения здесь не
подразумевалась, это абсолютно ясно из былины. Не похоже, чтобы свисту
Соловья приписывали и какое-то магическое, волшебное влияние на людей,
объснимос только по законам мифологической фантастики. При всей своей

красочной необычайности звуковое оружие Соловья-разбойника не произво
дит
впечатления чего-то сверхъестественного, чудесного - наоборот, все его
свойства "взывают" к сопоставлениям с реальностью, что, кстати, великолеп
но
чувствовали сказители, постоянно насыщавшие картину свиста деталями,
почерпнутыми из жизни. Так что, за неимением разумной альтернативы, прим
ем
в качестве вероятного объяснения мотива смерти: людей убивал не свист са
м
по себе, а наводимый им страх.
Что же касается мотива падения людей, то альтернативная интерпретация

тут, как мы знаем, имеется, и весьма резонная. "Бурная" природа Соловья
наверняка еще осознавалась в пору создания былины о нем, а сказки изредк
а
упоминают о падении человека (или возможности падения: "насилу устоял") от

свиста или дуновения Змея - следовательно, и этот эффект оружия Соловья м
ог
быть "наследственным". С другой стороны, падение людей в былине
предворяется падением коня Ильи, а в этом мотиве четко видна реакция
испуга, да и попытки объяснить падение киевлян их испугом, которые мы
наблюдаем в поздних записях, "по духу" кажутся довольно органичными, не
противоречащими логике сюжета. Короче, обе трактовки по-своему обоснова
ны,
и вернее всего предположить, что справедливы и та и другая, но для своего

времени и своего контекста. А именно: способность чудовища валить людей

наземь своим свистом была позаимствована у мифологических предтеч Сол
овья,
но в былинном сюжете се интерпретировали по-новому; причем на первых пор
ах
старое понимание мотива (свист "сдувают" людей) еще могло быть памятным и

отчасти даже конкурировать с новым, собственно былинным (свист пугал), по
ка
последнее не победою в сознании сказителей окончательно.
Как видите, выводы приходится формулировать с изрядной осторожностью.
Она
продиктована не только отсутствием прямых доказательств правильности
наших
предположений, но и тем еще, что мнение поздних исполнителей, пусть даже

распространенное и кажущееся нам верным, зачастую отличалось от замысл
а
творцов произведения. Сейчас самое время рассмотреть один такой факт,
который, кстати, высвечивает и очень важную особенность соловьиного ору
жия.
Давайте снова представим себе, что мы придумываем существо, которое
обладает необычайно сильным свистом. Какое качество звука было бы
естественно преувеличить прежде всего? Конечно же, громкость! А в описан
ии
его действия на людей мы соответственно подчеркнули бы, что он оглушает.

Так же мыслили и многие исполнители. В записях сюжета о Соловье-разбойни
ке
встречаются указания и на громкость свиста, и на его оглушающий эффект.
Последним даже пытались объяснить то, что произошло с людьми в Киеве: "Тут

бояры оглушилися, падают они на кирпищат пол", "лежали по часу они, ничего
не слышали" и т.п. Соответствующее развитие в вариантах былины получили
защитные меры от свиста. Порой Илья Муромец, накрывает князя и княгиню
шубой, зажимает им уши ("чтоб у них перепонки не полопались", сказано в
одном тексте), а то и затыкает "листочками маковыми" уши себе и своему коню

перед встречей с Соловьем в лесу.
Однако текстологичсски очень легко показать, что все это появилось
сравнительно поздно. Свист Соловья-разбойника в его древнейшей, исконно
й
обрисовке людей не глушил. Фантазия сочинителей образа почему-то нс пошл
а
по пути, который напрашивался и по которому так охотно устремлялась зате
м
мысль исполнителей былины.
Странно? Пожалуй. Хотя, если первичной моделью для описания свиста Солов
ья
послужил образ бури, особой загадки тут, может статься, и нет. Ведь буря,
ветер страшны не громкостью производимого шума, а совсем другим -
разрушительной силой, способностью сбить человека с ног... Стоп. Едва
наметив решение одной загадки, мы сразу же упираемся в другую. Вид
пригнувшихся к земле деревьев, трясущихся зданий и вылетающих окон мог,

конечно, навести на человека страх но никогда, ни в одном варианте нс
говорится, что люди падали и умирали от этого ужасного зрелища.
Человеческие реакции стоят в одном ряду с природными и прочими эффектам
и
свиста, а не в причинной зависимости от них. На людей, как и на лес, и на
дома, свист Соловья действовал "напрямую".
Так чем же он пугал людей - до обморока, до смерти? Некоей абстрактной
"силой"? Пусть так; но странно, почему создатели образа не придумали
какого-то непосредственно воспринимаемого человеком проявления этой с
илы,
не попытались, например, гиперболизировать громкость свиста... короче,
смотрите предыдущие абзацы. Какой-то заколдованный круг получается. Или

жертвы Соловья-разбойника падали и умирали не от страха?
Увы, мы так и не получили четкого и целостного представления о характере

действия свиста Соловья-разбойника. Нужно только добавить: не имели его
и
сказители XVIII-XX веков, на чьи тексты мы опирались. Все-таки дистанция в
полтысячелетия - не пустяк.
Ушли в прошлое мифологические взгляды, обусловившие фантастику былины,

забылись факты, в соотнесении с которыми только и можно понять ее
историческое содержание... Многое в традиционном тексте исполнителям
приходилось осмыслять заново, неизбежно что-то додумывая, вырабатывая

подспудно своего рода "художественную гипотезу" о тех давних эпических

событиях. В результате, например, не только у нас, но и у сказителей
родились альтернативные объяснения смерти и падения людей от свиста, пр
ичем
одно из них (оглушенис) явно неадекватно исконному пониманию этих мотиво
в,
а адекватность другого (испуг) мы сами подтвердили-лишь предположительн
о.
Согласно нашей реконструкции замысла былины свист Соловья-разбойника

действовал на природу и строения как сильный ветер, а на живых существ
влиял скорее психологически. Но только в первой своей части, касающейся

природных эффектов, эта гипотеза выглядит достаточно бесспорной. Описа
ния
действия свиста на постройки имеют такой сильный перекос в сторону эффе
ктов
сотрясения, что вся картина последствий свиста обнаруживает странную
близость к "взрывной" модели, а это абсурд и с точки зрения исторических
условий, в которых создавалась былина (какие взрывы в Древней Руси?), и с
точки зрения наших знаний о натуре Соловья. Сомнения же по поводу
интерпретации "человеческих" эффектов свиста высказаны только что, и нет

нужды их повторять.
Словом, до полной ясности далековато. Это дает нам право обратиться еще к

одному варианту интерпретации соловьиного оружия, каковой я до сей поры

придерживал из-за его откровенной неординарности. Существует ведь на са
мом
деле звук, который и разрушает и убивает, но при этом не оглушает. Правда,
его возможности стали широко известны только в наши дни.

А МОЖЕТ БЫТЬ?..

Инцидент, приключившийся несколько лет назад на Королевских скачках в

Лондоне, заставил говорить о себе британскую и мировую прессу. Жокей,
который мчался к финишу первым, вдруг почувствовал мощный звуковой импу
льс,
пришедший, как ему показалось, со стороны трибуны. В тот Ясе миг лошадь под

ним резко дернулась, и всадник очутился на земле. Победа была упущена.

Следствие довольно быстро нашло виновника, а с ним - и орудие преступлени
я.
Это было ультразвуковое ружье, мастерски вмонтированное... в обыкновенны
й
бинокль. Оно обладало поражающим действием на расстоянии до 15 метров. С
помощью чудо-оружия преступник и те, кто за ним стоял, намеревались
"выбивать" фаворитов скачек ради получения выигрышей на тотализаторе.

Параллель между случившимся на ипподроме и былинным эпизодом настольк
о
ярка, что не требует комментариев.

Итак, оружием Соловья-разбойника мог быть ультразвук? В исследовательск
ой
литературе этот вопрос еще не поднимался. Между тем идея не нова. Только

прозвучала она там, куда историки и фольклористы заглядывают редко - в
научной фантастике.
Повесть А.П.Казанцева "Внуки Марса", вышедшая в начале шестидесятых,
описывала ситуацию, которая по тем временам казалась правдоподобной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11