Каталог огромен, рекомедую всем
Но места эти, очевидно, не
всегда были безвестными. Рядом с селом Брынь имеется древнее городище. П
о
мнению специалистов, именно здесь находился летописный Брын, упомянуты
й
1228 годом (князь Михаил Всеволодович "бе бо тогда в Брыну"). Скорее всего,
по этому городу окрестные леса и получили свое название. Как уже сказано,
в
записях былины фигурируют оба топонима. Одни варианты поселяют
Соловья-разбойника в Брынских лесах, другие - в Брянских. Но нет никакого
сомнения, что первоначально обителью Соловья эпос называл именно Брынс
кие
леса. Варианты былины с их упоминанием зафиксированы в самых разных
регионах, от Поволжья до Сибири, что указывает на древность, исконность
употребления данного топонима в произведении. О Брянских же лесах речь и
дет
только в двух былинных записях территориально ограниченной (мезенской)
традиции. Здесь резоннее предположить позднюю, может быть, даже машиналь
ную
"корректировку" названия в соответствии с более известным топонимом.
Впрочем, сама легкость этой топонимической подмены наводит на серьезны
е
раздумья. Как вышло, что два соседних лесных массива (см. рис.), между
которыми, строго говоря, вообще не видно какой-либо естественной границы
,
называются почти одинаково? Среди возможных ответов подкупает своей
простотой следующий. Не исключено, что поначалу весь огромный лесной мас
сив
между верховьями Оки и Десны именовали Брынским. Позднее, когда Брын
превратился в захудалое поселение, а Брянск, напротив, приобрел широкую
известность как столица удельного княжества, общее название лесов стал
и
соответствующим образом подправлять, благо для этого было достаточно
изменить всего одну букву... Возможно, какое-то время оба названия, старое
и новое, сосуществовали на правах синонимов. Однако процесс уточнения и
конкретизации географических представлений, сопутствовавший заселен
ию
междуречья Оки и Десны, неизбежно вел к тому, что Брынскими все чаще звали
леса только по Брыни, а Брянскими - те, что ближе к одноименному городу.
Так ли все обстояло на самом деле, судить очень трудно из-за нехватки
соответствующих исторических свидетельств. Те же Брынские леса в летоп
исях
не упоминаются, и единственным источником, говорящим об известности их в
Древней Руси, остается для нас былина. И все же факт употребления эпосом
обоих названий лесов в качестве синонимичных не противоречит высказан
ному
здесь предположению. Следовательно, нам приходится допускать, что созда
тели
былины, определяя место обитания Соловья-разбойника, подразумевали Бры
нские
леса в широком смысле, на пространстве от Брыни до Десны, и поздняя замена
некоторыми сказителями названия этих лесов на Брянские по сути своей не
так
уж и ошибочна... Во всяком случае, наиболее вероятный маршрут поездки Ильи
Муромца проходит через весь указанный регион.
Рассмотрим повнимательнее карту. Если бы мы наносили на нее путь
богатыря, следуя "букве" былинного повествования, нам, пожалуй,
потребовалась бы линейка, ибо, читая текст, складывается впечатление, чт
о
Илья мчался в стольный город напрямую, скача на богатырском коне через р
еки
и озера. Но если мы прикинем, где мог бы пролегать подобный маршрут в
реальных условиях Древней Руси, нам станет ясно, что человек, спешащий из
Мурома в Киев, предпочел бы проделать максимальный отрезок пути по Оке и
ли
вдоль ее берега. И только там, где река круто изгибается (в районе нынешней
Калуги), он вынужден был бы взять юго-западнее и ехать лесами, устремляясь
опять-таки к ближайшей излучине Десны, а уж река привела бы его в Чернигов
и Киев. Этот-то путь непосредственно пересек бы сначала Брынские, а затем
и
Брянские леса.
И еще одна многозначительная деталь. Сегодня мимо села Брынь проходит
автомагистраль, ведущая из центра России к Киеву и Чернигову, а параллел
ьно
ей тянется железная дорога. Случайно ли одна из важнейших транспортных
артерий на этом участке в точности повторяет путь, описанный в былине? Ес
ли
это и совпадение, то глубоко символичное. Но дело, видимо, в другом.
Создатели былины знали, что кратчайший путь из северо-восточных земель в
Киев лежит через Брынские леса, потому и направили туда своего героя.
Наиболее рациональный маршрут выбирали позднее и строители дорог. К том
у же
крупные автодороги предпочитали строить по уже существующим, давно
объезженным путям.
Таким образом, размещение логова Соловья-разбойника в Брынских (Брянск
их)
лесах с историко-географической точки зрения абсолютно оправдано и мож
ет
быть принято за достоверную деталь повествования. Чернигов же упомянут
явно
не на месте: богатырь мог попасть в этот город только после встречи с
Соловьем, а не до нее, как сказано в былине. Но здесь уже мы имеем дело с
эпической условностью, продиктованной чисто художественными задачами.
Эпизод с освобождением города был придуман, в частности, ради того, чтобы
подготовить столкновение Ильи Муромца с Соловьем-разбойником, в
непринужденной форме диалога горожан с их освободителем дать
предварительную информацию о будущем противнике богатыря, нацелить ег
о на
эту встречу. Выбор же конкретного города объясняется элементарно.
Мотивировку в общих чертах уловил уже Н.Д.Квашнин-Самарин, первым
предложивший в 1879 году целостное историческое толкование интересующей
нас
былины. Он рассуждал так: "Вернее было бы поместить... Соловья севернее
Чернигова: но требовалось, чтобы Илья был предупрежден о предстоящей
опасности, а это могло случиться только в Чернигове, так как других
христианских городов между Муромом и Киевом не было". Сделаю лишь малень
кое
уточнение. Едущему из Мурома в Киев еще раньше Чернигова - смотрим снова н
а
карту - повстречался бы Новгород-Се-верский. Но этот древний город нс
оставил по себе никакой памяти в былинах, не стал, как выражаются
фольклористы, эпическим городом. А Чернигов стал, сделавшись со временем
расхожей географической деталью, упоминаемой былинами по самым разным
поводам. Так что, пожалуй, для сочинителей былины о Соловье-разбойнике
между Муромом и Киевом действительно существовал, т.е. был известен или
значим, один только Чернигов. Его и вставили в сюжет - там, где этого
требовала художественная логика развертывания событий, а не там, где его
полагалось бы назвать по логике реального путешествия. Подобные
географические смещения в фольклоре далеко не редкость.
Между тем "брынско-брянская" привязка сюжета получала в ходе
исследовательской работы все новые подтверждения. Много интересного
обнаружилось в топонимике окрестностей Брянска и соседствующего с ним
города Карачева, Например, былина говорит, что лесная застава
Соловья-разбойника располагалась у реки Смородины. Эту реку поначалу
считали чисто мифической и на карте не искали - как оказалось вскоре,
напрасно, ибо недалеко от Карачева протекает река Смородиновка (по други
м
данным - Смородинная, Смородинка). А в 13 км от Карачева лежит село с
красивым и не совсем обычным названием Девять Дубов. Отыскали даже Солов
ьев
перевоз - правда, не через Смородиновку, а через Десну, недалеко от
Брянска. Такое скопление названий, вызывающих в памяти сюжет о
Соловье-разбойнике, заставляло с особым интересом отнестись к местным
преданиям. И ожидания исследователей оправдались. 14 апреля 1890 года
газета "Московские ведомости" опубликовала корреспонденцию анонимного
жителя города Карачева.
Сославшись на уже известные нам "былинные" топонимы, автор далее писал:
"Местные старожилы помещики указывают даже то место, где было расположен
о
"гнездо Соловья-разбойника". И теперь на берегу Смородинной находится
огромных размеров пень, который, по преданию, сохранился от громадных
девяти дубов, около которых жил Соловей-разбойник".
Можно ли желать более определенного свидетельства? Прямо хоть организу
й
экспедицию на поиски остатков Соловьевой заставы... Предыдущий анализ,
однако, уже научил нас не доверять слепо самым "точным" указаниям устных и
письменных источников. Повременим с выводами и на сей раз.
Уже в наши дни историк Ю.А.Лип-кинг, по-видимому, не зная об этих
материалах, собранных дореволюционными исследователями, с полной
убежденностью доказывал, что местом обитания Соловья-разбойника была
Курская земля. И, представьте себе, факты, которыми он подкреплял свое
мнение, под стать только что перечисленным. Приведу самое существенное и
з
его аргументации. Во-первых, в Курской области имеется своя река
Смородинка. Во-вторых, при устье... нет, опять же не Смородинки, а другой,
более крупной и известной реки Свапы, впадающей неподалеку от Курска в р
еку
Сейм, есть городище Соловейня, или Соловень-го-ра. В Х-XIII веках тут было
укрепленное поселение, которое Ю.А.Липкинг сравнивает с жилищем Соловья,
защищенным согласно былине крепкой оградой. А главное - "у местного
населения до сих пор бытует предание, что именно здесь и находилось гнез
до
Соловья-разбойника". Вот так!
Думаете, притязания на право считать себя земляками Соловья этим
исчерпываются? Отнюдь нет. "Прописывали" знаменитого разбойника и на
Украине. Во всяком случае, один крестьянин, от которого в прошлом веке
записали прозаический пересказ сюжета о Соловье, деловито сообщил, что
лесная застава разбойника была устроена как раз на том месте, где теперь
находится село Соловиевка (ныне - Житомирской области). Поскольку
рассказчик в этой самой Соловиевке проживал, его слова, согласитесь, име
ли
некоторый вес. Снабдил он "привязкой на местности" и следующий эпизод,
когда Илья по пути в Киев вместе с плененным Соловьем проезжает мимо его
дома. Соловей с семейством, по уверению рассказчика, обитал в селе Грузск
ое
(на территории нынешней Киевской области). Между прочим, дорога из
Соловиевки в Грузское действительно лежит в направлении на Киев... ' Тех
читателей, кто уже прикидывает, какой же вариант заслуживает наибольшег
о
доверия, я прошу учесть еще один адрес: село или поселок Языково
Ульяновской области. С ним связано следующее предание, опубликованное п
ару
десятилетий назад: "Речка, которая течет через село Языково и пруды питае
т,
Соловьем называется. А название-то, говорят, вот откуда пошло. Начало та
речка берет из двенадцати ключей в горах за Языковым, ключи в лесу
начинаются. В нем, в лесу этом, жили когда-то давным-давно разбойники.
Атаманом у них был человек по прозвищу Соловей. Вот и говорили, что речка
течет от Соловья. А поэтому и речку Соловьем назвали". Несмотря на
значительный отход от былинных подробностей (двенадцать дубов, наприме
р,
превратились в двенадцать лесных ключей), все же ясно, что речь и тут идет
о "нашем" Соловье-разбойнике.
Можно, конечно, оценивать каждую географическую привязку деятельности
Соловья по тому, насколько она соответствует маршруту Ильи Муромца. С эт
ой
точки зрения "карачевский" вариант вне конкуренции. Но за всеми местными
преданиями о Соловье-разбойнике просматривается единая схема, широко
распространенная в фольклоре и достаточно хорошо изученная фольклорис
тами.
Историческое сознание народа не довольствуется только хранением "пред
аний
старины глубокой". Практически всегда находятся местные
достопримечательности, природные образования, топонимы, не охваченные
устной историей, но вызывающие любопытство: как это возникло? почему так
называется? И народная мысль искала ответы, восполняя эти пробелы в
исторической памяти выдуманными версиями. Если придумка походила на пр
авду
и была к тому же красивой, интригующей, ее начинали передавать из уст в
уста, из поколения в поколение, и спустя сравнительно короткий срок она у
же
воспринималась как предание, тянущееся из глубины веков.
К примеру, есть в Поволжье гора, которую местные жители окрестили
Лепешкой. Почему? Даже не видев этой горы, мы вправе предположить, почти не
рискуя ошибиться: за ее приплюснутую форму. Однако такое объяснение
казалось, видимо, слишком прозаическим, будничным, и обитатели тех мест
рассказывают совершенно иное: гору прозвали Лепешкой потому, что когда-т
о с
нее Стенька Разин сбрасывал ограбленных им купцов, "они и разбивались в
лепешку". Спору нет, соблазнительно связать местное название с известной
личностью прошлого. Благодаря этому родной край приобщался к "большой"
истории. Потому-то, скажем, о пребывании Петра 1 "вспоминали" и там, где он
никогда не был, любое старинное оружие на Урале пытались объявить
пугачевским, а основателем практически каждой станицы на Дону называли
Ермака Тимофеевича.
Тот же принцип лежит в основе преданий о Соловье-разбойнике: берется
местное название, перекликающееся с именами собственными в былинном сю
жете,
и утверждается, что как раз в этих местах и находились владения Соловья.
Три таких утверждения - относительно Языкова, курской Соло-вейнЯ и
украинской Соловиевки - явно не могут быть истинными. Почему же мы должны
доверять четвертому, абсолютно однотипному с ними "воспоминанию" о заста
ве
Соловья в районе Карачева? Только из-за близости тамошних Девяти Дубов и
реки Смородиновки к местам, указанным в былине? Но ведь сама эта близость
и
могла подтолкнуть местных жителей к предположению, что действие знамен
итой
былины разворачивалось некогда в их краю.
Доказать же, что подобные рассказы и впрямь дошли до нас со времени тех
событий, ничем пока нельзя. По справедливому замечанию крупнейшего знат
ока
былин А.М.Астаховой, "названия реки и села могли возникнуть и в более
позднее время, а самый факт существования в старину чисто местных предан
ий
о Соловье-разбойнике не установлен".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
всегда были безвестными. Рядом с селом Брынь имеется древнее городище. П
о
мнению специалистов, именно здесь находился летописный Брын, упомянуты
й
1228 годом (князь Михаил Всеволодович "бе бо тогда в Брыну"). Скорее всего,
по этому городу окрестные леса и получили свое название. Как уже сказано,
в
записях былины фигурируют оба топонима. Одни варианты поселяют
Соловья-разбойника в Брынских лесах, другие - в Брянских. Но нет никакого
сомнения, что первоначально обителью Соловья эпос называл именно Брынс
кие
леса. Варианты былины с их упоминанием зафиксированы в самых разных
регионах, от Поволжья до Сибири, что указывает на древность, исконность
употребления данного топонима в произведении. О Брянских же лесах речь и
дет
только в двух былинных записях территориально ограниченной (мезенской)
традиции. Здесь резоннее предположить позднюю, может быть, даже машиналь
ную
"корректировку" названия в соответствии с более известным топонимом.
Впрочем, сама легкость этой топонимической подмены наводит на серьезны
е
раздумья. Как вышло, что два соседних лесных массива (см. рис.), между
которыми, строго говоря, вообще не видно какой-либо естественной границы
,
называются почти одинаково? Среди возможных ответов подкупает своей
простотой следующий. Не исключено, что поначалу весь огромный лесной мас
сив
между верховьями Оки и Десны именовали Брынским. Позднее, когда Брын
превратился в захудалое поселение, а Брянск, напротив, приобрел широкую
известность как столица удельного княжества, общее название лесов стал
и
соответствующим образом подправлять, благо для этого было достаточно
изменить всего одну букву... Возможно, какое-то время оба названия, старое
и новое, сосуществовали на правах синонимов. Однако процесс уточнения и
конкретизации географических представлений, сопутствовавший заселен
ию
междуречья Оки и Десны, неизбежно вел к тому, что Брынскими все чаще звали
леса только по Брыни, а Брянскими - те, что ближе к одноименному городу.
Так ли все обстояло на самом деле, судить очень трудно из-за нехватки
соответствующих исторических свидетельств. Те же Брынские леса в летоп
исях
не упоминаются, и единственным источником, говорящим об известности их в
Древней Руси, остается для нас былина. И все же факт употребления эпосом
обоих названий лесов в качестве синонимичных не противоречит высказан
ному
здесь предположению. Следовательно, нам приходится допускать, что созда
тели
былины, определяя место обитания Соловья-разбойника, подразумевали Бры
нские
леса в широком смысле, на пространстве от Брыни до Десны, и поздняя замена
некоторыми сказителями названия этих лесов на Брянские по сути своей не
так
уж и ошибочна... Во всяком случае, наиболее вероятный маршрут поездки Ильи
Муромца проходит через весь указанный регион.
Рассмотрим повнимательнее карту. Если бы мы наносили на нее путь
богатыря, следуя "букве" былинного повествования, нам, пожалуй,
потребовалась бы линейка, ибо, читая текст, складывается впечатление, чт
о
Илья мчался в стольный город напрямую, скача на богатырском коне через р
еки
и озера. Но если мы прикинем, где мог бы пролегать подобный маршрут в
реальных условиях Древней Руси, нам станет ясно, что человек, спешащий из
Мурома в Киев, предпочел бы проделать максимальный отрезок пути по Оке и
ли
вдоль ее берега. И только там, где река круто изгибается (в районе нынешней
Калуги), он вынужден был бы взять юго-западнее и ехать лесами, устремляясь
опять-таки к ближайшей излучине Десны, а уж река привела бы его в Чернигов
и Киев. Этот-то путь непосредственно пересек бы сначала Брынские, а затем
и
Брянские леса.
И еще одна многозначительная деталь. Сегодня мимо села Брынь проходит
автомагистраль, ведущая из центра России к Киеву и Чернигову, а параллел
ьно
ей тянется железная дорога. Случайно ли одна из важнейших транспортных
артерий на этом участке в точности повторяет путь, описанный в былине? Ес
ли
это и совпадение, то глубоко символичное. Но дело, видимо, в другом.
Создатели былины знали, что кратчайший путь из северо-восточных земель в
Киев лежит через Брынские леса, потому и направили туда своего героя.
Наиболее рациональный маршрут выбирали позднее и строители дорог. К том
у же
крупные автодороги предпочитали строить по уже существующим, давно
объезженным путям.
Таким образом, размещение логова Соловья-разбойника в Брынских (Брянск
их)
лесах с историко-географической точки зрения абсолютно оправдано и мож
ет
быть принято за достоверную деталь повествования. Чернигов же упомянут
явно
не на месте: богатырь мог попасть в этот город только после встречи с
Соловьем, а не до нее, как сказано в былине. Но здесь уже мы имеем дело с
эпической условностью, продиктованной чисто художественными задачами.
Эпизод с освобождением города был придуман, в частности, ради того, чтобы
подготовить столкновение Ильи Муромца с Соловьем-разбойником, в
непринужденной форме диалога горожан с их освободителем дать
предварительную информацию о будущем противнике богатыря, нацелить ег
о на
эту встречу. Выбор же конкретного города объясняется элементарно.
Мотивировку в общих чертах уловил уже Н.Д.Квашнин-Самарин, первым
предложивший в 1879 году целостное историческое толкование интересующей
нас
былины. Он рассуждал так: "Вернее было бы поместить... Соловья севернее
Чернигова: но требовалось, чтобы Илья был предупрежден о предстоящей
опасности, а это могло случиться только в Чернигове, так как других
христианских городов между Муромом и Киевом не было". Сделаю лишь малень
кое
уточнение. Едущему из Мурома в Киев еще раньше Чернигова - смотрим снова н
а
карту - повстречался бы Новгород-Се-верский. Но этот древний город нс
оставил по себе никакой памяти в былинах, не стал, как выражаются
фольклористы, эпическим городом. А Чернигов стал, сделавшись со временем
расхожей географической деталью, упоминаемой былинами по самым разным
поводам. Так что, пожалуй, для сочинителей былины о Соловье-разбойнике
между Муромом и Киевом действительно существовал, т.е. был известен или
значим, один только Чернигов. Его и вставили в сюжет - там, где этого
требовала художественная логика развертывания событий, а не там, где его
полагалось бы назвать по логике реального путешествия. Подобные
географические смещения в фольклоре далеко не редкость.
Между тем "брынско-брянская" привязка сюжета получала в ходе
исследовательской работы все новые подтверждения. Много интересного
обнаружилось в топонимике окрестностей Брянска и соседствующего с ним
города Карачева, Например, былина говорит, что лесная застава
Соловья-разбойника располагалась у реки Смородины. Эту реку поначалу
считали чисто мифической и на карте не искали - как оказалось вскоре,
напрасно, ибо недалеко от Карачева протекает река Смородиновка (по други
м
данным - Смородинная, Смородинка). А в 13 км от Карачева лежит село с
красивым и не совсем обычным названием Девять Дубов. Отыскали даже Солов
ьев
перевоз - правда, не через Смородиновку, а через Десну, недалеко от
Брянска. Такое скопление названий, вызывающих в памяти сюжет о
Соловье-разбойнике, заставляло с особым интересом отнестись к местным
преданиям. И ожидания исследователей оправдались. 14 апреля 1890 года
газета "Московские ведомости" опубликовала корреспонденцию анонимного
жителя города Карачева.
Сославшись на уже известные нам "былинные" топонимы, автор далее писал:
"Местные старожилы помещики указывают даже то место, где было расположен
о
"гнездо Соловья-разбойника". И теперь на берегу Смородинной находится
огромных размеров пень, который, по преданию, сохранился от громадных
девяти дубов, около которых жил Соловей-разбойник".
Можно ли желать более определенного свидетельства? Прямо хоть организу
й
экспедицию на поиски остатков Соловьевой заставы... Предыдущий анализ,
однако, уже научил нас не доверять слепо самым "точным" указаниям устных и
письменных источников. Повременим с выводами и на сей раз.
Уже в наши дни историк Ю.А.Лип-кинг, по-видимому, не зная об этих
материалах, собранных дореволюционными исследователями, с полной
убежденностью доказывал, что местом обитания Соловья-разбойника была
Курская земля. И, представьте себе, факты, которыми он подкреплял свое
мнение, под стать только что перечисленным. Приведу самое существенное и
з
его аргументации. Во-первых, в Курской области имеется своя река
Смородинка. Во-вторых, при устье... нет, опять же не Смородинки, а другой,
более крупной и известной реки Свапы, впадающей неподалеку от Курска в р
еку
Сейм, есть городище Соловейня, или Соловень-го-ра. В Х-XIII веках тут было
укрепленное поселение, которое Ю.А.Липкинг сравнивает с жилищем Соловья,
защищенным согласно былине крепкой оградой. А главное - "у местного
населения до сих пор бытует предание, что именно здесь и находилось гнез
до
Соловья-разбойника". Вот так!
Думаете, притязания на право считать себя земляками Соловья этим
исчерпываются? Отнюдь нет. "Прописывали" знаменитого разбойника и на
Украине. Во всяком случае, один крестьянин, от которого в прошлом веке
записали прозаический пересказ сюжета о Соловье, деловито сообщил, что
лесная застава разбойника была устроена как раз на том месте, где теперь
находится село Соловиевка (ныне - Житомирской области). Поскольку
рассказчик в этой самой Соловиевке проживал, его слова, согласитесь, име
ли
некоторый вес. Снабдил он "привязкой на местности" и следующий эпизод,
когда Илья по пути в Киев вместе с плененным Соловьем проезжает мимо его
дома. Соловей с семейством, по уверению рассказчика, обитал в селе Грузск
ое
(на территории нынешней Киевской области). Между прочим, дорога из
Соловиевки в Грузское действительно лежит в направлении на Киев... ' Тех
читателей, кто уже прикидывает, какой же вариант заслуживает наибольшег
о
доверия, я прошу учесть еще один адрес: село или поселок Языково
Ульяновской области. С ним связано следующее предание, опубликованное п
ару
десятилетий назад: "Речка, которая течет через село Языково и пруды питае
т,
Соловьем называется. А название-то, говорят, вот откуда пошло. Начало та
речка берет из двенадцати ключей в горах за Языковым, ключи в лесу
начинаются. В нем, в лесу этом, жили когда-то давным-давно разбойники.
Атаманом у них был человек по прозвищу Соловей. Вот и говорили, что речка
течет от Соловья. А поэтому и речку Соловьем назвали". Несмотря на
значительный отход от былинных подробностей (двенадцать дубов, наприме
р,
превратились в двенадцать лесных ключей), все же ясно, что речь и тут идет
о "нашем" Соловье-разбойнике.
Можно, конечно, оценивать каждую географическую привязку деятельности
Соловья по тому, насколько она соответствует маршруту Ильи Муромца. С эт
ой
точки зрения "карачевский" вариант вне конкуренции. Но за всеми местными
преданиями о Соловье-разбойнике просматривается единая схема, широко
распространенная в фольклоре и достаточно хорошо изученная фольклорис
тами.
Историческое сознание народа не довольствуется только хранением "пред
аний
старины глубокой". Практически всегда находятся местные
достопримечательности, природные образования, топонимы, не охваченные
устной историей, но вызывающие любопытство: как это возникло? почему так
называется? И народная мысль искала ответы, восполняя эти пробелы в
исторической памяти выдуманными версиями. Если придумка походила на пр
авду
и была к тому же красивой, интригующей, ее начинали передавать из уст в
уста, из поколения в поколение, и спустя сравнительно короткий срок она у
же
воспринималась как предание, тянущееся из глубины веков.
К примеру, есть в Поволжье гора, которую местные жители окрестили
Лепешкой. Почему? Даже не видев этой горы, мы вправе предположить, почти не
рискуя ошибиться: за ее приплюснутую форму. Однако такое объяснение
казалось, видимо, слишком прозаическим, будничным, и обитатели тех мест
рассказывают совершенно иное: гору прозвали Лепешкой потому, что когда-т
о с
нее Стенька Разин сбрасывал ограбленных им купцов, "они и разбивались в
лепешку". Спору нет, соблазнительно связать местное название с известной
личностью прошлого. Благодаря этому родной край приобщался к "большой"
истории. Потому-то, скажем, о пребывании Петра 1 "вспоминали" и там, где он
никогда не был, любое старинное оружие на Урале пытались объявить
пугачевским, а основателем практически каждой станицы на Дону называли
Ермака Тимофеевича.
Тот же принцип лежит в основе преданий о Соловье-разбойнике: берется
местное название, перекликающееся с именами собственными в былинном сю
жете,
и утверждается, что как раз в этих местах и находились владения Соловья.
Три таких утверждения - относительно Языкова, курской Соло-вейнЯ и
украинской Соловиевки - явно не могут быть истинными. Почему же мы должны
доверять четвертому, абсолютно однотипному с ними "воспоминанию" о заста
ве
Соловья в районе Карачева? Только из-за близости тамошних Девяти Дубов и
реки Смородиновки к местам, указанным в былине? Но ведь сама эта близость
и
могла подтолкнуть местных жителей к предположению, что действие знамен
итой
былины разворачивалось некогда в их краю.
Доказать же, что подобные рассказы и впрямь дошли до нас со времени тех
событий, ничем пока нельзя. По справедливому замечанию крупнейшего знат
ока
былин А.М.Астаховой, "названия реки и села могли возникнуть и в более
позднее время, а самый факт существования в старину чисто местных предан
ий
о Соловье-разбойнике не установлен".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11