Под каким заголовком это освещалось в газетах?
Джози уставилась на Пьера, взглядом моля его не продолжать. Но он лишь ухмыльнулся.
– Леди без комплексов, – услужливо подсказал Стефан.
Голос Уилла прорвался сквозь издевательский хохот братьев:
– Так это вы, та самая леди без комплексов?
Великолепно! Он тоже в курсе. Втайне она надеялась, что его тогда не было в стране или что он читает только финансовые газеты. Теперь, когда он узнал правду, их сотрудничеству конец. При мысли об этом ей стало больно. Единственный человек, верящий в нее, был для нее ценнее, чем все громадное отцовское состояние.
Пьер умирал от хохота.
– Леди Джозефина Гарринтон-Джонз! Ты, значит, ему ничего не сообщила! Бесподобно!
Джози посмотрела на него. Что с ней? Бывало ведь и хуже, какой только грязью ее не обливали! Почему тогда глаза ее наполняются слезами? Обращаясь лишь к нему, она хрипло прошептала:
– Я уже не леди без комплексов, Уилл. Я была ею.
В ушах Уилла все еще раздавалось эхо хохота Пьера. Почему Джози лгала ему? Ну, пусть не лгала, но позволила ему думать… И почему он чувствует себя так, будто его предали? Внезапно он ощутил себя несчастным и одиноким. И страшно разозлился на Джози. Единым махом она испортила ему ужин и полностью разрушила шанс произвести хорошее впечатление на своих гостей. Она – живое воплощение скандала.
Ему очень важно было получить одобрение семьи Редклиф. Несмотря на его титул и Элмхаст-холл, у него нет их многочисленных связей и влиятельных друзей. Одним телефонным звонком они могут сильно осложнить ему жизнь.
Хотя… Они набросились на него, не успев войти в дверь. А потом точно также поступили с Джози. В нормальном мире он не стал бы поддерживать знакомство с такими людьми.
Да, откровения нынешнего вечера его шокировали, и он здорово сердит на Джози, но ее прошлое не дает им повода для такой… травли.
Уилл оглядел комнату. Его гости, чрезвычайно довольные собой, ели свой суп. Джози разглядывала солонку и перечницу, словно в жизни не видела ничего занимательнее. Барретт наклонился собрать посуду, Джози теперь не отрывала глаз от него. Что такое? Он взглянул повнимательнее и понял.
Всякий раз, когда Барретт наклонялся, лицо его оставалось невозмутимым, но мускулы на шее напрягались. Уилл догадался, что он изо всех сил стискивает зубы.
Джози вскочила со своего стула.
– Позвольте-ка я унесу грязную посуду.
Гости, ничего не замечая, болтали между собой. Они явно наслаждались жизнью. Уилл с восхищением смотрел, как Джози с поразительным достоинством собирает тарелки, чтобы унести их вниз.
Сейчас он видел Беатрис и ее деток во всей красе, понимая, с каким отношением столкнулся его дед, которого вышвырнули прочь из семьи. За пятьдесят лет Редклифы не изменились, возможно, никогда и не изменятся. Пора кому-то доказать, что подобное хамство не всегда сходит с рук.
– Вы были недопустимо грубы с Джози, – громко произнес Уилл.
Бьюфорты прервали разговор и с удивлением уставились на него. Беатрис рассмеялась.
– Вы шутите, мой дорогой Уилльям. Джозефина… она ведь изгой нашего общества, она повернулась спиной ко всему – семье, своим обязанностям, положению в обществе. Людей ее типа нельзя принимать в расчет. Скоро вы сами это усвоите.
Уилл встал.
– Боюсь, я никогда не усвою этот урок, да и не хочу этого.
Беатрис сняла с колен салфетку, положила ее на стол.
– Оно и видно. Какой титул вам ни дай, низкое происхождение всегда скажется.
Уилл напрягся.
– В таком случае, леди Бьюфорт, я прошу вас сию же минуту покинуть мой дом.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ужин закончился неожиданно рано, уже в десять часов. Джози захотелось немного побыть одной. Алиса, согласившаяся посидеть с Гэтти, ждет ее только к одиннадцати.
Ничего, что от луны сегодня остался узенький серпик и было темно. Джози отлично знала свои любимые места в саду – по дорожке под ногами и по очертаниям кустов.
Словно для того, чтобы ее проверить, луна спряталась за тучей – мол, выпутывайся, как знаешь. Она вытянула руку и пошла на ощупь по зеленой изгороди, пока не обнаружила разрыв в ней.
Даже без луны она знала, что находится в нужном месте. В воздухе висел густой аромат цветущих яблонь. Осенью тут будет пахнуть гниющими плодами, но пока сад благоухает божественно.
В нескольких шагах от нее была покрытая лишайником скамья, которую она называла своей. Пусть туристы вовсю пользовались ею летом. Все равно она «ее».
Она присела на краешек. Поджала под себя ноги, подняла лицо к небу, ожидая, когда луна явит ей свой лик.
Через несколько минут глаза привыкли к темноте. Вместо черноты вокруг теперь были серые расплывчатые пятна. Невдалеке треснул сучок. Птица или кролик, наверно. Чей-то голос коротко, но выразительно выругался. Джози выпрямилась, вся расслабленность последних минут мигом слетела с нее. Ни птицы, ни кролики обычно не ругаются!
– Уилл?
Оказывается, он сидел на ближайшей скамейке!
– Да, это я.
– С вами все в порядке?
– Пострадала лишь моя гордость, ну и нога немного, ударился в темноте. Пока луна не зашла, все было хорошо.
– Ждите меня там.
Джози встала и осторожно двинулась вправо по прямой, как ей хотелось думать, траектории. Левой рукой она касались кустов, убеждаясь в правильности маршрута. Однако в очередной раз вытянув руку вперед, она неожиданно наткнулась на нечто густое и шелковистое.
– Ой! Простите!
И быстро отдернула руку назад – под ладонью оказалась голова Уилла.
– Думала, вы дальше находитесь.
Еще вопрос, улучшает или усугубляет она ситуацию своей болтовней. За столом он выглядел не слишком довольным.
Уилл пробормотал что-то неразборчивое.
Сейчас понять его было еще сложнее, чем при дневном свете. Не видно ни выражения лица, ни жестов. Она поискала, где присесть. Последнее, чего ей хотелось, – плюхнуться ненароком ему на колени, поэтому она дважды ощупала скамейку, прежде чем опустилась на нее.
Единственное, что она слышала теперь, – шорох ветра в ветвях. И дыхание мужчины. Она сразу же подумала о собственном дыхании и поняла вдруг, что боится лишний раз вздохнуть. И чем дальше, тем сложнее ей становилось справляться со своим волнением.
Такого долгого молчания девушке было не вынести.
– Любите тут бывать? – подсунув ноги под себя, спросила она.
– Интересно, как вы ухитряетесь?
– Что?
Она понятия не имела, прожигает ли Уилл ее сейчас взглядом, но по ощущениям – да. И голос его звучал ужасающе интимно.
– В каждой конкретной ситуации выбираете самую подходящую к случаю фразу, а потом произносите нечто совершенно противоположное.
Она пожала плечами.
– Это особый дар.
– С вашим воспитанием – спасибо, кстати, что просветили меня по этому вопросу – могли бы и получше ориентироваться в ситуации.
– О, я умею вести себя в приличном обществе. Но по большей части не затрудняю себя хитростями этикета. – Она помолчала. – Вы на меня злитесь?
Другой бы стал отнекиваться. Уилл, как обычно, сказал правду:
– Да.
– Моя семья и то, где я выросла, не имеет для меня особого значения.
– Если не имеет, почему вы мне ничего не сказали?
Его убийственная логика вгонит ее в гроб. Сказать по правде, она стыдилась своего прошлого и не хотела, чтобы Уилл плохо о ней думал.
– Я такая, какая есть. И потом, что за странная дискриминация – прежде я была достаточно хороша, чтобы возить меня по сафари-паркам, а как выяснилось наличие родословной, так давай сразу топтать ногами?
– Да не в том дело! – Ему уже не удалось скрыть свой гнев. – Я думал, вы такая же, как я!
– Я такая же, как вы! За исключением розовых волос. Всего лишь человек.
Уилл поперхнулся смешком.
– Получается, вы – леди.
– Да.
– А отец ваш… – Он сделал паузу.
– Граф Грантлей.
Уилл присвистнул.
– Неплохо звучит.
– Я уже сказала вам: не имеет значения, кто мои родители. Я – личность, я сама по себе.
– Джози, никто этого не отрицает.
– Простите, что испортила вам ужин.
– Если я и сержусь, так на то, что вы не позволили мне самому делать выводы. Если б я знал, то никогда не позволил бы миссис Барретт обратиться к вам за помощью. Ни за что бы не поставил вас в это нелепое положение.
Она растерялась. Так он злится на нее или хочет защитить?
– Откуда мне было знать, что вы позовете моих знакомых? Вы ведь не посвятили меня в свои планы. Поэтому связь вышла односторонняя. Не моя вина, что Беатрис получила очередную возможность позлорадствовать.
Он вздохнул.
– Если честно, я с самого начала почувствовал их неприязнь к себе. Пятьдесят лет прошло, а семейные распри никуда не делись.
– Пока адвокаты не обратились к специалисту по генеалогии, все думали, что титул уйдет к другому лицу.
– Вот как… Начинаю понимать.
– Титул рода Редклифов переходит на несколько необычных условиях. Если нет прямых наследников, то его можно передавать по женской линии.
– Но я ведь и есть прямой наследник.
– Вы забываете, что остальные Редклифы ничего не знали о вашем существовании. И то, что у сына Уилльяма, умершего в двадцать с небольшим, был сын, оказалось для всех полным сюрпризом. Младший брат Редклифов, Эдвард, умер, не оставив наследника мужского пола. Остались лишь его дочери, старшая из которых…
– Беатрис.
– Именно.
– Значит, наследницей стала бы Беатрис? Черт возьми! Неудивительно, что она так разозлилась на меня.
– Не совсем так. Женщина сама не может наследовать титул, но он может быть передан через нее. Титул должен был отойти к Пьеру.
– Значит, у меня не было шансов с ними с самого начала?
Джози кивнула, догадался Уилл, хотя он и не видел ее.
– Вам вряд ли удалось бы наладить с ним отношения. По крайней мере, не сейчас. Возможно, потом… Если они решат, что вы нужный им человек.
– Не уверен, что мы с ними будем теперь встречаться. Они были так грубы с вами, что я велел им убираться из моего дома.
О, этого она никак не ожидала. Знала, что ужин кончался раньше, чем предполагалась, но думала, что Бьюфорты отбыли по собственной инициативе.
– Вы их выгнали? – упавшим голосом выговорила она. – Из-за меня?
– Да.
Вот это да! Никто еще так за нее не заступался.
– Но я поставила вас в дурацкое положение. Подумала по глупости, что лучше вызову огонь на себя.
– Нет, Джози. Вы были добры и пытались помочь пожилым людям, которых любите. Те, другие, вели себя дурно. А вы выказали себя истинной леди.
Истинная леди. В нормальных условиях она зверела от этого сочетания. Странно, но от того, как произнес его сейчас Уилл, в груди у нее потеплело.
– Полагаю, Пьер сумел бы привести этот замок в порядок. Все-таки он для того и рожден.
Вероятно, не стоит ей больше обманываться его сверхжесткой внешностью, – решила про себя Джози. Сейчас он говорил с отвратительным смирением.
Она фыркнула.
– Не верьте этому. После него тут остались бы одни развалины. Кроме того, если Пьер был рожден для этого, то и вы тоже. Вы принадлежите к одной семье, Вы тоже лорд Редклиф, нравится им это или нет. Только вам надо подыскать себе милую девушку в жемчугах, жениться на ней, и все будет отлично.
– При чем тут жемчуга?
О, теперь голос его стал более узнаваемым. Ну и слава богу, значит, перед ней вновь сидел тот Уилл, который ей нравится!
– Если вы не женитесь и не произведете на свет наследника, все опять же отойдет к Пьеру. Послушайте моего совета: я не стала бы вновь приглашать их ужинать. Уж кто способен добавить в суп мышьяка, так это Беатрис.
Уилл вдруг начал хохотать.
– Что? – Она повысила голос. – Что такого смешного я сказала?
Он зашелся еще пуще.
– Что такое?
– Этот глупый парик! Видели бы вы свое лицо в ту минуту!
Ей не хотелось вспоминать события этого вечера, тем более смеяться над собой. Но смех Уилла был столь заразителен, что вскоре ее губы дрогнули, как она ни сдерживалась.
– Хотя смешного тут мало. Я надеялся произвести на них хорошее впечатление, – произнес Уилл, когда они оба перестали смеяться.
– Да не нужны они. Вы и без них вполне обойдетесь.
– Как вы? Именно поэтому вы живете здесь и красите волосы в невероятные цвета?
– Это мой выбор. Зато я свободна.
– Ошибаетесь, это не свобода. Вы изо всех сил стараетесь все делать наоборот и впадаете в крайность. Это называется бунтарь-одиночка.
– Чушь! – Джози резко вскочила, отчетливо услышав чавканье, с которым ее ботинки погрузились в грязь.
Мгновение было тихо. Потом он невыносимо спокойно произнес:
– По-моему, считается, что особо буйным темпераментом отличаются именно рыжие.
Джози снова плюхнулась на лавку. Попытка с достоинством удалиться, похоже, обречена на провал. Скорее всего, она просто врежется в какое-нибудь дерево и вызовет у Уилла новый взрыв смеха.
– Но у меня ведь не рыжие, а розовые, уже прогресс! – Неожиданно для себя, она вдруг полностью расслабилась и откинулась на спинку сиденья.
– Ну, раз уж мы затронули эту тему, вам не кажется, что вы немного староваты для подобных экспериментов? – хмыкнул Уилл.
– Что?! Да мне всего лишь двадцать четыре. А кроме того, у вас как-то смешно получается: значит, до определенного возраста человеку можно быть индивидуальностью, а потом рубеж перешел и – все, до свидания.
– Откуда мне знать? Мне только тридцать пять!
– Тогда не слишком ли вы молоды, чтобы рассуждать, как мой дедушка?
– Намек понял. Можете красить волосы сколько душе угодно. Остерегайтесь лишь излишне лохматых париков – кто знает, что они выкинут в следующий раз.
– Не беспокойтесь. Я буду очень осторожна.
Он вытянул руку вдоль спинки лавочки. Ткань его пиджака зашуршала по дереву.
– Я пришел сюда сегодня, потому что вспомнил о дедушке. Он рассказывал, как любил таскать яблоки из сада.
– Вопиющее поведение, с точки зрения такого благонравного лорда, как вы.
– Что вам об этом известно?
Она с любопытством повернулась к нему, положила ладонь на его руку, протянутую вдоль спинки.
– Что тогда произошло? Гарри мне об этом никогда не рассказывал.
Уилл долго молчал.
– Во время Второй мировой войны дед служил в авиации. Подробностей он не рассказывал, но оттуда он вернулся совершенно другим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13