– Тс-с! Это не их вина, что Сент-Ги погладил тебя против шерстки и прислал гвоздики вместо себя извиняться! – Скорее всего, она ни о чем не догадывалась, за что Роза была ей только благодарна.
По счастью, положительное сальдо неожиданной распродажи настроило Розу на боевой лад и привело в настроение, которое она про себя выразила словами: «Я еще ему докажу!» Это означало, что она во что бы то ни стало намеревалась добиться, чтобы магазин приносил постоянную и все возрастающую прибыль. Она телеграфировала тетке, что просит разрешения в порядке эксперимента использовать новые товары и, возможно, новые методы их реализации. Разрешение было получено, и Роза приступила к обработке поставщиков, угрожая вовсе отказаться от их услуг, если им с Сильвией не будет предоставлена скидка или же возможность вернуть обратно непроданные товары. Роза не осмелилась вновь связываться с предметами роскоши, зато лично обошла все склады в Найсе в поисках новинок, что могли бы выдержать придирчивую критику Сильвии и вместе с тем оказаться достаточно дешевыми, чтобы заставить даже прижимистых обитателей Мориньи раскошелиться.
Из случайной досужей болтовни с Мари Дюран Роза выяснила, что во Франции, в отличие от Англии, пошив одежды на дому является обычным делом.
– Девять француженок из десяти гордятся тем, что сами шьют себе платья, – провозгласила Мари.
Это навело Розу на мысль спешно броситься на поиски агентства, где можно приобрести выкройки. Затея оправдала себя с самого первого дня.
У Сильвии был подлинный дар к оформлению витрин. Со свирепой радостью она отправляла на растопку плиты каждый истрепанный и поблекший от времени картон, оформляя все заново и расписывая на свой манер. В пику традиции французских магазинов все надписи она сделала простыми и понятными цифрами и буквами, а в витрине каждый день выставляла свежие цветы, с помощью Блайса содрала льняную обивку со стульев и выкрасила спинки в нежные пастельные тона, гармонирующие с фактурой дерева. Благодаря соединенным усилиям сестер «Ла Ботикью» начал приближаться к их грезам об идеальном магазине, которым они предавались еще до того, как столкнулись с печальной реальностью. Это, конечно, был далеко не элитный салон, но с каждой неделей магазин приобретал все более современный вид, воздавая девушкам сторицей за их бесконечные хлопоты.
Между тем солнце продолжало ярко светить, высоко поднимаясь в безоблачном небе и создавая прохладную тень от предметов, действующую подобно бальзаму. Ночами жара ослабевала, побуждая жителей Мориньи заниматься делами от рассвета до полудня и погружая снова в дремоту в нестерпимо жаркие послеполуденные часы. Как только на небе собирались розоватые кучевые облака, старики выбирались на площадь, чтобы всласть посудачить и не спеша распить бутылочку вина. Почти каждое утро девушки перед завтраком плавали в море, которое никогда не охлаждалось за ночь, а каждый вечер сидели под платанами, как и все прочие, нежась в теплом безветренном воздухе.
В этом году день рождения Сильвии выпадал на воскресенье, и Роза поинтересовалась, как та бы хотела его отметить. Они спорили – предпринять ли поездку в горы, провести этот день в Канне или же в Грасе, чтобы оттуда отправиться на Золотые острова, – и ничего толком не решили, когда в разговор вмешалась Мари Дюран.
– Это воскресенье, о котором вы говорите, приходится на шестнадцатое? – захотела она узнать. – Ну нет! Вы никак не можете уехать, так как это день нашей bravade, и никто – совсем никто! – не покидает тогда Мориньи!
– Вашей bravade? Что это такое, Мари? – недоуменно спросила Роза, теряясь в догадках, чтобы это слово могло означать на местном диалекте.
Придя в не меньшее замешательство от вопроса, Мари повторила:
– Да, bravade. Вы что, не понимаете, о чем я? В вашем городе в Англии разве такого не бывает, нет?
– Нет… Вы имеет в виду, что это своего рода f?te?
Мари допустила, что такое сравнение, пожалуй, подходит:
– Это f?te с музыкой и танцами на улицах, ночными фейерверками и – увы! – некоторыми излишествами среди мужчин. Но все же это bravade – вещь, которую вы не должны пропустить ни в коем случае! Прекрасная униформа, марши, старинные мушкеты и барабаны. Да, поистине это зрелище, ради которого мы все выходим на улицы. Я слышала, что есть всего несколько городов, у которых имеется весомая причина, чтобы сохранять традиционную bravade, как у Мориньи.
Но о самой причине, даже под их давлением, Мари смогла дать лишь весьма скудные сведения. «Это нечто такое, имевшее место в истории, какие-то враги Франции, которых славные горожане Мориньи вышвырнули вон» – вот и все, что она сообщила перед тем, как уйти, и девушкам пришлось обратиться к Блайсу, чтобы узнать несколько больше.
– Да, вы не так уж здорово и ошибаетесь, – подтвердил Блайс. – Bravade в буквальном переводе – это бравада или похвальба, и истоки сборищ людей по этому поводу восходят к давним временам, когда в наши края вторглись мавры. Горстка дворян Мориньи потопила их галеру у мыса и сбросила с утесов тех, кто успел высадиться. В шоу участвуют оркестр и бригада фейерверкеров – все шестеро, да еще и пожарные со шлангами на ручных тележках, а также мэр и два городских капитана, избираемых на этот день – один морской, а другой – сухопутный. А каждый псих, что мнит себя патриотом, облачается в доспехи девятнадцатого века, хотя зачем это делается – убей меня Бог! – не пойму и сам! По моему мнению, все это чистое ребячество. Вот вам то, что представляет собой Мориньи на самом деле: весь в пробковой коре снаружи, а внутри дебил, остановившийся в развитии на уровне семилетнего ребенка. И вероятно, будет пребывать в таком состоянии, пока кто-нибудь не обрежет пуповину, привязывающую его к Сент-Ги.
Как обычно, Роза встала на защиту Мориньи:
– А почему бы им не радоваться такому простому действу, как bravade? Это их собственный праздник и на мой слух звучит просто восхитительно, настолько неформально. Мари говорит, что такое зрелище нельзя пропустить ни за что в мире.
– А она не сказала, почему нельзя пропустить? Да потому, что это детище Сент-Ги и никто из них просто не осмелится поступить иначе.
– В такое я просто не верю! В любом случае я хотела бы это видеть, а ты? – обратилась она в поисках поддержки к Сильвии.
Та, однако, не испытывала особого энтузиазма:
– Даже и не знаю. Судя по описанию Блайса, это выглядит несколько утрированно и слишком стилизованно, – невнятно пробурчала Сильвия, но согласилась с тем, что после красочной части bravade они все же смогут отправиться в Грае во второй половине дня.
Еще через несколько дней bravade стала едва ли не единственной темой разговора для всех без исключения. В следующий визит в шато Роза увидела, что имел в виду Блайс, когда назвал грядущее событие «детищем» Сент-Ги. Ибо мадам Сент-Ги объяснила, что в силу давнего обычая двор является местом сбора кавалькады, и попросила Розу помочь рассортировать одеяния, оружие, флаги и знамёна, что хранились в промежутках между bravades в чулане над бывшими конюшнями.
Некоторые костюмы нуждались как в основательной починке, так и чистке. Пока женщины трудились над ними, они смеялись над смешением костюмов времен Французской революции и одеяний эпохи вторжения мавров несколькими веками раньше. В сомнении покачивая головой над зияющей треугольной прорехой в верхней части туники, мадам произнесла:
– Полагаю, что это был прапрадед Сент-Ги, который решил, что придаст параду гораздо больше торжественности, если оденет участников соответствующим образом. Поэтому он вывернул наизнанку всю округу в поисках того, что пылилось в сундуках еще со времен его прапрадеда, и вот все найденное тогда и используется – правда, не без трудностей – во всех bravades и по нынешний день.
Роза с опаской покосилась на груду огнестрельного хлама, ожидающего личного осмотра Сент-Ги.
– Эти ружья выглядят совсем как антиквариат, – заметила она.
– Да, так оно и есть. Но они производят много шума, а это все, что от них требуется. Остается только надеяться, что люди в этом году внимут предостережению держать своих чад дома, пока идет bravade… Ox, дорогая, – с легким вздохом прервалась мадам. – Полагаю, вам все это кажется ужасно глупым с нашей стороны, не так ли?
– Глупым? Совсем нет! Почему мне должно так казаться? – пылко возразила Роза.
– И сама не знаю, за исключением того, что ваше поколение слишком уж нетерпимо к традициям; вы не питаете надежды на будущее и вместе с тем презираете прошлое. Возможно, я несправедлива к вам? Ведь я сужу только по Блайсу, а он приблизительно вашего возраста.
– По-моему, да.
– Да, возможно… – Мадам разгладила рукой свое шитье, а потом продолжила: – Знаете, я очень тревожусь за Блайса. Он такой неудовлетворенный и циничный, и, хотя я говорю Сент-Ги, что это всего лишь возрастное и пройдет, однако и сама не слишком-то верю тому, что говорю. А вы как думаете?
Удивленная столь неожиданным доверием, Роза ответила, осторожно подбирая слова:
– Я не думаю, что он циник в глубине души. Это у него напускное. Э… своего рода оружие против ничегонеделания, которому он вынужден предаваться, по его убеждению, отнюдь не по собственной вине.
Мадам сдвинула очки на нос, глядя поверх них на Розу:
– Оружие? Это интересно. Но кто вынуждает его предаваться ничегонеделанию, если не он сам?
Роза согласилась:
– Никто, конечно. И не имей он личного дохода и не живи в одном доме вместе с вами, то непременно нашел бы себе работу. Но мне думается, что он стал бы совсем иным и гораздо более счастливым человеком, если бы мог заниматься тем делом, что ему по душе и для которого, как ему кажется, он полностью подходит.
– Вы имеет в виду его прожект насчет строительства дач? Но это идет вразрез с традициями района. Мориньи – это округ, где выращивают пробку, и так было с незапамятных времен. Нет, Сент-Ги даже и слушать не захочет то, о чем, как я догадываюсь, уже говорил вам Блайс.
– Да, он рассказывал, вы не ошиблись.
– Вы думаете, что Сент-Ги должен пойти ему навстречу?
Роза покачала головой:
– Тут я ничего не могу сказать. Но если бы нашелся некий окольный путь… Возможно, заем Блайсу, при условии, что он не станет просить земли в аренду в самом Мориньи.
– Боюсь, что это не удовлетворит Блайса. Он доказывает, что Мориньи должен развиваться по его сценарию, а не по нашему. На что у Сент-Ги один ответ: «Только через мой труп». Что, как сами понимаете, заводит в тупик обе стороны, если не сказать больше. До тех пор, пока… Пока, – повторила мадам, – кто-то еще, без топора в руках, чтобы рубить сплеча, сможет изложить суть дела Сент-Ги в пользу Блайса. – Вновь взгляд поверх очков. – Я вот думаю о вас, моя дорогая Роза. Или вы уже догадались?
– Обо мне?!
– Да, а почему бы и нет?.. В вашем возрасте, мне думается, вы должны с симпатией относиться к тому, чтобы в Мориньи жизнь стала повеселее или хотя бы шла в более быстром темпе. Очевидно, Блайс полностью посвятил вас в свои планы. Но непосредственно вас эта проблема не касается. Кто же лучше сумеет обсудить ее с Сент-Ги?
– Но, мадам, как я могу! Монсеньор Сент-Ги окажется совершенно прав, если даже не пожелает выслушать меня!
– Если и так, то Блайс все равно ничего не теряет. Сент-Ги наотрез отказывается говорить с ним на эту тему. Но попытка стоит того, если в результате удастся прийти к соглашению, которое может предоставить Блайсу некоторую инициативу и улучшит отношения между ними. Хотя вы вправе возразить, что это моя головная боль, а не ваша.
– Нет, – медленно произнесла Роза. – Я рада была бы помочь… если бы думала, что смогу.
– Тогда почему бы не попробовать? Как бы случайно, не акцентируя на этом внимания, упомяните Сент-Ги, что вы в курсе планов Блайса, но вам трудно разобраться, насколько они реализуемы. И я думаю, что вам нет нужды бояться, что он не пожелает вас выслушать. Вот что Сент-Ги сказал о вас как-то на днях: «Rose a plus qu'il n'en faut de sangfroid. Elle n'a point la tete pres du bonnet», что доказывает – пусть вам это даже и не приходило в голову, – как бы вы ни были молоды, мой сын, по крайней мере, уважает ваши взгляды на жизнь.
Роза тут же мысленно перевела: «Самообладания с избытком. Осмотрительна до крайности!» Дословно же эта фраза означала: «У нее голова не только для шляпы». Кто хотел бы услышать такие слова в свой адрес от человека, которого любит, пусть даже в них и не было ничего обидного! Однако, будучи далеко не в восторге от предлагаемой задачи, Роза скрепя сердце пообещала мадам, что сделает все возможное, как только представится удобный случай.
– Благодарю вас, – просто ответила мадам.
Но на встречный вопрос Розы: почему бы ей самой не попытаться склонить Сент-Ги помочь Блайсу, она отозвалась с легким оттенком высокомерия:
– Я? Да мне и присниться не могло диктовать ему что-либо, касающееся дел семьи! Ибо он Сент-Ги и все решения принадлежат только ему!
Слова мадам, казалось, только подчеркнули высокий ранг ее сына и проложили непреодолимую пропасть между Розой и наследственным титулом Сент-Ги, перед которым преклонялась даже его собственная мать.
– Басни, – заявила Сильвия, когда вышла к завтраку на следующее воскресенье. – Все это басни насчет того, что день рождения с утра до вечера – сплошной праздник. Ох, Роза, какая прелесть! – воскликнула она, открывая ее подарок: гарнитур нижнего белья в изящной упаковке.
От Блайса были духи, от Мари – лакомства домашнего изготовления в пакете из фольги, корзина с фруктами – из шато. Еще были открытки и письма из Англии, и от их ближайшей соседки – жены бакалейщика – собачка из китайского фарфора, которую они сразу же узнали.
Роза рассмеялась:
– Я еще подумала, когда она вчера ее покупала: не тебе ли предназначается эта собачка? Но она так восхищалась безделушкой, с такой любовью гладила пальцами, что вполне могла оставить для себя.
Так как Жильберт, муж Мари, был выбран морским capitaine de ville на празднике, они не ожидали увидеть ее у себя в этот день. Но она явилась, как обычно, чтобы помочь по дому, расцвела от удовольствия, когда Сильвия начала благодарить ее за сласти, и показала им лучшее место на площади, чтобы наблюдать за первым прохождением парада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23