Блайс остался, чтобы помочь навести порядок и подсчитать выручку. Затем и он покинул магазин.
Девушки посмотрели друг на друга.
– Ну, что теперь скажешь? – первой заговорила Сильвия. – Как тут не вспомнить Небеса! Сказочный вечер, а затем еще и это. Флор, должно быть, все разложила по полочками, когда заставила «Букет» прислать нам целую корзину товаров. Она уже тогда имела в виду заставить свою свиту этой ночью раскупить наши запасы. Все это расчудесно, прекрасно, даже не знаю, что еще сказать, Роза… Как я уже говорила, нельзя судить о людях с первого взгляда. Флор Мичелет очень мила.
Но главным для Розы было чувство облегчения: случившееся освобождало их от дальнейших обязательств по отношению к Флор. Завтра надо будет отблагодарить Флор как за званый вечер, так и за ночной сюрприз. Теперь за ассортимент парфюмерии, полученный от «Букета», можно расплатиться полностью. «Так тому и быть», – решила Роза.
Утром сестры обнаружили, что не стоит особенно тревожиться – как они опасались – насчет долготерпения соседей из-за причиненного им ночью беспокойства. Когда Роза извинялась перед мадам Дюран: «Боюсь, что мы устроили изрядный переполох», Мари лишь красноречиво повела плечами в знак того, что не видит в этом ничего особенного.
– Действительно, мы слышали шум, – произнесла она с благосклонным видом. – «Mais c'est la jeunesse, – как я сказала Жильберту, когда он с ворчаньем повернулся на кровати. – Просто молодежь развлекается», – сказала я. И мы, старики, видели лучшие дни. Как же мы можем скрипеть зубами на вас, молодых? Скажите, разве не так, мадемуазель Роза?
Девушки провели большую часть утра, распределяя неожиданную прибыль, свалившуюся на них ночью, частично для оплаты по счетам, а остаток – на то, чтобы пополнить изрядно оскудевшие съестные припасы. Они согласились, что не стоит тревожить Флор ранним телефонным звонком, но, когда Роза стала набирать номер, она уже знала, что предстоит решительный разговор.
На том конце провода голос Флор звучал без особого энтузиазма, как если бы ей наскучило говорить одни и те же вещи многим людям, которые звонят, чтобы поблагодарить за вечеринку.
– Кто? О да, очень мило, что позвонили… Вам это доставило удовольствие? Хорошо… Я так рада, что вы смогли посетить меня… – Автоответчик и тот бы звучал менее нудно. Но когда Роза начала рассыпаться в особых благодарностях за ночную распродажу под вывеской заключительного номера развлекательной программы, Флор оборвала ее неожиданно резко: – О, за эту причуду? Зачем же меня благодарить? Забудьте об этом. Идея отнюдь не принадлежит мне, уверяю вас!
Ответом стало удивленное молчание Розы. Наконец девушка собралась с мыслями.
– Не вам? – недоуменно переспросила она. – Но это же вы распорядились, и с вашей фабрики были посланы все эти вещи, и Блайс сказал…
– Блайс! – презрительно прервала Флор, дав понять, что Блайс здесь ни при чем.
– Тогда вы сами, – продолжала настаивать Роза. – Если помните, вы были так добры, что велели нам рассматривать эту посылку как подарок, пока мы не продадим все, что в ней находится. Благодаря нашествию ваших друзей и с вашей подачи прошлой ночью нам удалось устроить распродажу. Сейчас мы бы хотели расплатиться с вами. Я и звоню вам, чтобы поблагодарить и сообщить, что уже выписала чек на всю сумму, указанную в сопроводиловке в посылке.
– Раз уж вы взяли на себя заботу о чеке, лучше порвите его, пока не отправили, – кратко посоветовала Флор.
– Но сейчас вы уже не можете желать, чтобы мы приняли это как подарок, – запротестовала Роза.
– А я и не желаю. Это никогда не было моим подарком. – Флор сделала паузу, а затем добавила: – А теперь, если не возражаете… Я спешу и более чем устала от всех этих дел. Если вы намерены упорствовать в своем решении, то вам придется утрясать эту канитель с Сент-Ги.
– Монсеньором Сент-Ги? А какое он имеет к этому отношение?
– Самое прямое, – хрипло отрезала Флор и повесила трубку.
Роза в свою очередь положила трубку и с отчаянием повернулась к Сильвии:
– Флор говорит, что это Сент-Ги оказал нам услугу, отправив посылку от «Букета». Догадываюсь, что он и заплатил за все, что в ней… Похоже, что и план устроить распродажу прошлой ночью – вовсе не идея Флор, а всецело принадлежит ему, – медленно сообщила она. И, не успев договорить, поняла, что не сможет объяснить Сильвии, чем вызвана ее досада, и тем более ожидать, что сестра сумеет ее понять.
Ибо не Сильвия была влюблена в человека, который смотрел на нее как на одну из своих подопечных, о которых надо заботиться, как на объект своей благотворительности, а попросту – как на еще одну хромую собаку…
Глава 5
До следующего посещения шато в качестве секретарши мадам у Розы оставалось еще три дня, чтобы зализать душевные раны. Но даже и тогда не было уверенности, что ей представится шанс высказаться начистоту, ибо по большей части Розе не удавалось видеть Сент-Ги вообще всю вторую половину дня, что она находилась там.
В этот понедельник, однако, он заглянул, когда мадам диктовала ей письма; его собственный секретарь так и не показывался, и он был бы рад помощи Розы после того, как они здесь закончат.
– Конечно, ты можешь абонировать Розу на час… если она согласится. Должна ли она прийти к тебе в офис или ты сам сюда пожалуешь? – спросила мать.
– Лучше бы ей прийти ко мне. Это довольно мудреная сеть таблиц, чтобы ее можно было куда-то переносить. – Он обратился к Розе: – Полагаю, мне нет нужды уточнять, в состоянии ли вы справиться с ними?
Роза ответила, что это ей вполне по силам, и, когда мадам Сент-Ги закончила, отправилась к нему в офис, презирая себя за внутреннюю дрожь от страха испортить великолепную возможность объясниться с Сент-Ги тет-а-тет.
Он объяснил ей задачу, затем ушел и вернулся как раз тогда, когда Роза проверяла последние страницы копии. Поблагодарив ее, Сент-Ги просмотрел таблицы и заполнил их, а затем предложил:
– Я отвезу вас домой.
Это ставило ее в неловкое положение. Роза быстро ответила:
– Благодарю вас, но Блайс уже обещал заехать за мной. Он отвезет нас в Сен-Тропез, чтобы показать, как ночью уходят в море рыбацкие лодки.
Сент-Ги приподнял бровь:
– В самом деле? И на каком же транспорте, позвольте спросить?
– Думаю, он надеялся воспользоваться вашим автомобилем.
– Вижу. Впрочем, он может взять его, хотя я бы предпочел, чтобы Блайс ставил меня в известность, а не перед фактом. Как я полагаю, он знает, к какому времени вы освободитесь?
– Я сказала ему, что это зависит от того, сколько накопилось работы для меня у мадам Сент-Ги. Он ответил своей любимой тирадой, что сам хозяин своему времени и может ждать столько, сколько нужно. – Роза сделала паузу, а затем собралась с духом и добавила: – Вы знаете, монсеньор Сент-Ги, мне бы хотелось, чтобы вы, вознамерившись протянуть нам руку помощи, делали это менее стеснительным для нас способом.
Она предполагала, что он знает, о чем речь, но Сент-Ги выглядел искренне удивленным.
– Вы говорите о?.. – Тут он умолк, предлагая ей продолжить.
– А вы не знаете? Посылка с парфюмерией, что вы приказали доставить с фабрики мадам Мичелет…
– Та самая? – Он нахмурился. – Кто же сказал вам, что я имею к ней какое-то отношение? Блайс?
– Нет! Сама мадам Мичелет.
– Флор? Но… – Он резко остановился. – И как давно… знаете?
– На следующий день после званого вечера я позвонила ей, чтобы поблагодарить за друзей, которых она привела в магазин, и сообщить, что мы с радостью оплатим стоимость посылки. Ранее она соглашалась на оплату в случае, если нам удастся распродать дорогую парфюмерию от «Букета», поэтому я и решила – ошибочно, по-видимому, – что именно Флор и является тем человеком, который ее послал.
– А она сказала, что это моих рук дело? Флор, должно быть, неправильно поняла меня, когда я просил держать мое участие в тайне. Думаю, вы поймете, чем была вызвана такая просьба. Я хорошо представлял, как вы, с вашими странными идеями о платежеспособности, отреагируете на подобный жест с моей стороны. А раз посылка пришла от «Букета», то вы должны были сначала связаться с Флор, прежде чем отказаться от незаказанного товара. И какой прок включать дорогую парфюмерию в свой ассортимент, если ее нельзя продать, поэтому и понадобилась толпа покупателей в виде гостей со званого вечера Флор.
– Понимаю. Это выглядит как хорошо продуманный способ заставить нас чувствовать себя всем обязанными вам. Или вы думаете иначе? – спросила Роза.
– Вы забываете, – напомнил он, – что, если бы Флор помалкивала, вы бы так и не узнали, что чем-то мне обязаны.
«Флор намеренно развязала язык, так как знала, насколько мучительно для меня оказаться в списке – причем в самом конце – живущих от твоих щедрот», – догадалась Роза и вспыхнула. Вслух же запальчиво произнесла:
– Но вы все равно испытывали бы удовлетворение от сознания, что сделали-таки нас обязанными вам. А вы помните, как назвали меня ребенком за намерение твердо стоять на своих ногах?
Подобие улыбки изогнуло уголки его губ.
– Стрела попала в цель, не так ли? Хорошо! А я ведь мог использовать выражение и похлеще… – Он сделал паузу, чтобы задумчиво взглянуть на нее. – Вы все еще не простили мне, что я Сент-Ги, верно? За то, что осмеливаюсь пользоваться своим правом принимать на себя проблемы моих арендаторов и управляться с ними наилучшим – на мой взгляд – способом?
– Думаю, вы могли бы и подождать, пока к вам не обратятся с какой-нибудь просьбой. И если она финансового свойства, то все равно – следует ли с такой поспешностью доверху наполнять протянутую вам шляпу?
– А что до вас, – возразил он, – следует ли с такой резкостью отвергать жест доброй воли, словно ядовитое жало? – Он вновь окинул ее взглядом, затем внезапно взорвался: – Mon Dieu! До чего же у вас превратное представление о щедрости! Разве вы не знаете, что лишать удовольствия давать так же плохо, как быть собакой на сене?
– Конечно знаю!
– Да ну? – В возгласе явно слышалось недоверие.
– Я имею в виду, – стала объяснять Роза, – что, как я надеюсь, всегда воздавала должное щедрости. Но я ненавижу, когда финансовую помощь оказывают без спросу и тем более когда в ней не нуждаются.
– …И которая приходит от весьма подозрительных щедрот самодура феодала? – уточнил он и добавил: – Очень хорошо! Если от этого зависит спокойствие вашей души – излишне щепетильной, – я приму от вас чек на всю сумму, обозначенную в бланке посылки. – Он кивнул на ее сумочку, лежащую рядом с ней на столе. – Предполагаю, что сумма прочно отпечаталась у вас в мозгу и чековую книжку вы тоже захватили с собой?
Опять эта ирония! Роза закусила губу.
– Да, вы не ошиблись, – холодно ответила она и потянулась за сумочкой.
Пока она выписывала чек, Сент-Ги стоял рядом.
– Скажите мне, – поинтересовался он, взяв бумагу и пытаясь продолжить разговор, – насколько хорошо надо вас знать, чтобы вы позволили оказать вам услугу – от чистого сердца, – связанную с деньгами?
Она взглянула на него слегка застенчиво:
– Я… не знаю. Просто для меня платежеспособность – вопрос чести. Возможно, из-за того, что мой отец был довольно небрежен в денежных вопросах и мне всегда хотелось верить, что я унаследовала больше хороших качеств от матери, а она была очень щепетильна… и не только по части денег.
– Что означает – французского больше, чем английского. Я вот думаю… Если бы вы до такой степени были француженкой, как вам кажется, то инстинктивно знали бы, что мужчина – если он действительно мужчина – должен, непременно быть доминантой в денежных вопросах. И уж точно не были бы занудой до такой степени, чтобы вцепляться мне в бороду уже после того, как дело сделано.
– «Занудой»?! – Это тем более задело Розу, что характеристика, данная Сент-Ги, показалась вполне заслуженной.
– Опустим «зануду». Заменим «англичанкой». Я знаю, что по сути это одно и то же. – Наблюдая, с каким нервным раздражением Роза убирает на столе, надевает чехол на пишущую машинку и забирает сумочку, он миролюбиво добавил: – Между прочим, теперь, когда я готов признать, что на сей раз победа осталась за вами, и выкинуть белый флаг, приняв чек, не согласитесь ли вы на мир или хотя бы на перемирие до следующей схватки?
Роза нехотя изобразила улыбку.
– Пожалуй, согласна… на перемирие, – ответила она и встала, чтобы внезапно обнаружить, что его рука преграждает ей путь. Безо всякого предупреждения губы Сент-Ги на короткое время, но с властной твердостью прижались к ее губам.
– Никакой вольности. Всего лишь «поцелуй мира»… обычай, более добрый и более древний, чем «право сеньора», – ответил он на изумление в ее глазах и позволил девушке уйти.
На следующий день в магазин доставили букет красных гвоздик, собранный утром в садах шато и врученный лично Розе. Цветы сопровождала визитная карточка Сент-Ги с лаконичной надписью «Инцидент исчерпан?», что не могло, конечно, не заинтересовать Сильвию, хотя она не имела понятия, какое уничижительное значение имели эти слова для Розы.
«Инцидент исчерпан»! Иными словами, ее «занудства» он как бы и не видел – попросту закрыл глаза, а его бесстрастный «поцелуй мира» должен быть забыт ею, как заурядный эпизод! Обостренная склонность любящего сердца с болью воспринимать любой знак невнимания вряд ли могла найти более благодатную почву. Даже если бы он потрепал ее по голове со словами: «Полно, полно! Больше мы не будем говорить об этом», было бы не так обидно. Он наверняка даже не пожурил Флор за то, что та рассказала Розе об истинной подоплеке ночной распродажи в магазине. Для Сент-Ги это не имело существенного значения. Он уже поставил крест на случившемся и даже не задумался – да и откуда ему знать? – об эффекте, произведенном его случайным поцелуем на ту, что жаждет ощутить прикосновение его губ в подлинной нежности и обоюдном желании…
На глазах у Сильвии Роза разорвала визитную карточку и пребывала в нерешительности – как ей поступить с цветами? Она уже собиралась выбросить букет, когда им занялась Сильвия, поспешив заявить Розе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23