Школы можешь выбрать сама. Пожалуйста, дай нам знать, согласна ли ты принять наше предложение, мы бы так хотели видеть тебя в кругу семьи. Как бы то ни было, независимо от твоего решения, прошу, рассчитывай на мою любовь и поддержку, пусть даже на расстоянии.
С любовью, Роуз».
Я показала письмо Мэйзи.
– Очень мило, – наконец проговорила та и с изумленным видом сняла очки. – Правда, очень мило. Наконец-то она показала себя. Всегда подозревала, что где-то там, в глубине, у нее есть сердце. И что будешь делать, дочка?
– Не знаю, – тихо ответила я, забирая письмо, которое мне протянула мама. Я задумчиво прищурилась. – Я правда… даже не знаю.
Но тогда я уже знала. Кажется, я решила, еще не дочитав письмо. Бена третировали в школе, Макс катался на велосипеде по нашей крошечной квартирке и сводил меня с ума, а Незерби, в конце концов, всего в паре миль от Гексхэма. Гексхэм? Это где, черт возьми? Да и какая разница, если подумать?
Хм-м. Есть разница. В деревне Гексхэм жил Чарли. И мне нужно было что-то придумать насчет Чарли. Я сунула письмо в карман джинсов и задумчиво посмотрела за спину матери, в окно. Да, с Чарли нужно что-то делать. А то ерунда какая-то получается.
Глава 3
Я познакомилась с Чарли… точнее, я впервые увидела его примерно полгода назад. Он стоял в конце моей улицы и разговаривал с Рики, цветочником, который торчит у нас на углу. Ничего не покупал, просто болтал и все, тянул время; под мышкой газета, темные волосы зачесаны назад, громкий смех. У него было атлетическое сложение: высокий, широкоплечий, сильный. Помню, я подумала: какой красивый мужчина. Только и всего, ничего больше: какой красивый мужчина. Когда я отошла от газетного киоска, сама с газетой под мышкой, он все еще стоял на углу. Поймал мой взгляд, улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. И еще он что-то сказал, я не совсем поняла, но думаю, суть была в том, что Рики может заболтать на весь день, стоит только зазеваться! Я рассмеялась, и он пристально посмотрел мне в глаза. Недолго, но достаточно, чтобы я поняла, что он меня заметил и не был разочарован.
Домой я шла медленно, в своих мыслях, крепко зажав газету, но войдя в дверь, пролетела четыре лестничных пролета через две ступеньки без остановки. Я быстро пробежала по коридору в свою спальню, захлопнула дверь и села за туалетный столик с бешено бьющимся сердцем. Я с любопытством рассмотрела свое отражение. Даже с интересом, наверное. Щеки у меня порозовели, но не сильнее, чем обычно после пробежки по лестнице на четвертый этаж; глаза слегка блестели, но было и еще кое-что. Внутри меня что-то зашевелилось, отчего я засияла: это чувство поднималось от кончиков пальцев ног и захлестнуло меня огромной волной, и я поняла, что испытываю чистейшей воды сексуальное влечение. Такого со мной не было с тех пор, когда Нед был жив – почти четыре года.
Я вовсе не страдала от недостатка внимания. О нет, я прекрасно знала правила, знала, чего от меня ожидают спустя столько лет. «Нельзя же вечно хандрить, Люси, жизнь продолжается» и так далее и тому подобное. И я стала играть по правилам. Ходила на свидания пару раз, в основном по наущению Джесс, обычно с друзьями Джейми. Это были милые ребята, журналисты. Пару раз мы ходили в театр, ужинали вместе, и однажды я даже пригласила одного парня зайти на кофе и как следует наобнималась с ним на диване. Мы уже почти дошли до двери спальни, как вдруг…
– О боже, извини, я виновата, я знаю. Это так ужасно… но я просто не могу…
– Нет, нет, не волнуйся, все в порядке. Я пойду.
И он ушел. И тихонько закрыл за собой дверь.
Ничего, понимаете? Ни искорки, ни проблеска интереса – сексуального или романтического. И вот, только что – пара слов с совершенно незнакомым мужчиной на тротуаре, и… такое!
Я взяла щетку и зачесала волосы назад – Нед бы не узнал меня с такими волосами, покрашенными медово-золотистыми прядками. Я забрала волосы за уши быстрыми движениями. Подняла подбородок и внезапно улыбнулась, словно бросая вызов отражению. Ага, кто бы знал, Люси? Ты делаешь успехи. Явный прогресс. Может, не все еще потеряно?
После того случая я все время его высматривала. Ну, вы понимаете, ничего криминального. Я не выслеживала его и не делала иных страшных вещей, но была настороже. К примеру, заглядывала в магазинчик на углу, медленно шагала мимо Рики с его цветами, ныряла в магазинчик итальянских деликатесов – вдруг он там? Но его нигде не было. И вот через пару дней мне повезло. Я зашла в супермаркет мистера Хана и увидела его с проволочной корзинкой в руках. В корзинке лежала одинокая упаковка губок для мытья посуды – значит, он собрался осуществить этот домашний ритуал, что ничуть не умаляло его блеска, тем более что его ноги были выставлены на мое обозрение. Дело было летом, и он был в шортах цвета хаки и выцветшей поношенной голубой футболке. Черные волосы слегка влажные, особенно на шее: значит, он недавно принял душ. Я дышала с трудом, так разволновалась. Какой бред! Я радостно схватила корзинку и, опустив голову, побежала к холодильнику, где он выискивал пинту молока.
– О, извините! – воскликнула я, когда мы схватились за один и тот же пакет обезжиренного молока. Я ослепительно улыбнулась.
– Держите, – проговорил он, уступая мне пакет. – Вам он явно нужен больше, чем мне.
– Спасибо. – Еще одна сияющая улыбка.
– В такую погоду так пить хочется, правда? – усмехнулся он.
– О да.
И на этом все. Через две секунды он расплатился и вышел из супермаркета, а я так и осталась стоять с пакетом молока в корзинке.
Надо пойти за ним, надо пойти за ним! С такой судорожной мыслью я поспешила к кассе. Но мистер Хан разговаривал по телефону. Я нетерпеливо барабанила пальцами по прилавку, вынуждая его поторопиться, а он быстро и рассерженно тараторил на хинди, и мне пришлось беспомощно наблюдать, как мой мужчина прошел мимо стеклянного окна, отпил молока прямо из пакета и растворился в толпе.
Когда я наконец вышла, его уже не было. Ты безнадежна, Люси, безнадежна. О, и кстати, невероятно остроумная реакция. «Спасибо» и «О да». Очень запоминающиеся ответы. Он часами не сможет выкинуть их из головы!
В следующий раз я подготовилась получше. Когда я снова увидела его в супермаркете мистера Хана, со мной был Макс – не подарок, конечно.
– Пошли! – Я схватила Макса за руку на улице и перешла на бег. – Конфеты, Макс, нам срочно нужны конфеты, так? – прошипела я ему на ухо. – Двигай!
Макс ошарашенно посмотрел на меня, но великодушно согласился принять участие в моей затее, и мы добежали до магазина за пару секунд. Схватив с полки журнал, я примостилась в очереди за моим знакомым, от волнения чуть ли не вмазав локтем какой-то старушенции. Ладно, признаюсь: я действительно ей вмазала.
За прилавком хозяйничал Санджай, сын мистера Хана, не отрывая одного глаза от телеэкрана.
– Как дела, Чарли? – Он мерно пожевывал резинку.
Чарли! Теперь я знаю его имя! Я восхищенно пялилась Чарли в спину. Мне казалось, что она целиком состоит из эрогенных зон. Сердце колотилось где-то в кончиках пальцев. Санджай ритмично перекатывал жвачку во рту, а я навострила уши.
– Неплохо, Санджай, а у тебя?
– Да нормально. Разгромили мы вас. Сто три – четыре.
– Еще рано говорить, приятель, рано.
– Мечтай! У вас в команде одни молокососы. Дай им бумажный пакет, и они задохнутся. Держи. – Он протянул сдачу. – Слушаю. – Это он сказал уже мне, потому что Чарли оплатил покупки и ушел прочь, читая газету, а я, разинув рот, таращилась ему вслед. Я спохватилась.
– О! О да. Давай же, Макс, быстрее. Что ты хочешь? Фруктовый мармелад?
О боже, он уходит. Уходит! Я сунула Максу в руку какие-то конфеты, но он завизжал и швырнул их в меня, намереваясь выбрать самостоятельно. Чарли открыл дверь. Я быстро обернулась. И просияла, сделав вид, что очень удивлена.
– О, здрасьте!
Он был уже почти на улице, и тут обернулся. Моргнул. И явно не узнал меня, а потом или вспомнил, или притворился, что вспомнил.
– О, здравствуйте.
Санджай откашлялся:
– У вас только фруктовый мармелад и «Все об автоприцепах», больше ничего?
Я в ужасе уставилась на обложку журнала. Чарли тоже изучил обложку и изумленно посмотрел на меня.
– О! О нет, я думала, это… – Я торопливо бросила журнал. Санджай расплылся в улыбке. Когда я оглянулась, Чарли уже ушел.
Я покраснела до ушей. Дура. Какая же я дура! И веду себя, как девчонка! Господи, ну чем я занимаюсь? Цепляю незнакомых мужиков в супермаркете на углу! В присутствии четырехлетнего сына, между прочим! Я униженно порылась в сумочке в поисках мелочи.
– Он сегодня не в настроении. – Миссис Хан изящно поднялась со своей табуретки в тени и мягко улыбнулась. Она подошла к прилавку, чтобы сменить своего непутевого сына, который перебрался поближе к телевизору, ковыряя в носу.
– Что?
– Чарли. Много работа. Когда он такой, никого не узнает.
– О! – Я раскрыла глаза. – Да, вы правы. Он очень серьезно относится к работе, не так ли? Он не говорит, как продвигаются дела?
– О, он говорит, почти конец. Но знаете, он еще всегда говорит: когда же наконец все кончится? – Она рассмеялась. – Всегда говорит, что может с этим играть, понимаете?
Я проглотила слюну.
– Да. Да, конечно, он может.
– Порядок?
– Хм-м? О! – Я вздрогнула. – Да, порядок. У меня только мармелад.
На этом все. Я медленно вернулась в квартиру, размышляя, с чем же таким играет Чарли.
На следующий день я опять пошла в супермаркет. Уверенно подошла к прилавку. Отлично, миссис Хан на месте. Улыбнувшись, протягиваю ей «Дэйли мэйл».
– Чарли прекрасно выглядит. Только что видела его на улице. Говорит, что почти закончил.
Она удивилась, но быстро пришла в себя.
– О, хорошо. – Она улыбнулась. – Значит, скоро он может ехать домой. Хорошо для него.
– Домой?
– Да, это где-то рядом с Оксфорд. Здесь у него только работа, и он скучает без жены, я знаю. Тридцать шесть пенс, пожалуйста.
Я в ужасе вышла. Все пропало. Женат! И даже не живет в Лондоне! Только работает здесь! Ну все, конец. Точно. Женат! Это же безнадежно!
Только вот это был вовсе не конец. Задыхаясь и чуть не на грани сердечного приступа, на следующий день я сошла вслед за ним с автобуса. Потом, через два дня, не нарочно, оказалась рядом с ним в магазинчике деликатесов. Только на этот раз он стоял за мной, а я была впереди в очереди и выбирала сыр. Я судорожно тянула время, в отчаянии оглядывая прилавок.
– Вкуснее всего вот этот, – сказал он, наклоняясь и стуча по стеклянной витрине, там, где лежал «Эпуас».
Тут у меня чуть ноги не подкосились.
– Я возьму «Эпуас»! – выпалила я, хватаясь за прилавок.
– Сколько, мадам?
– Все, что есть! – пропищала я.
Я купила сыр и повернулась, чтобы поблагодарить его, но вдруг поняла, что не могу. Не могу произнести ни слова! Какой позор. И только я восстановила свои речевые навыки, как он повернулся, как я поняла, к своему спутнику, пожилому мужчине, и продолжил разговор. Я тупо глотала ртом воздух. И у самого выхода, к счастью, услышала:
– Да, сэр?
– Кусочек «Эпуас», пожалуйста.
– Извините, сэр, но вон та женщина только что купила все.
Я в ужасе замерла, зажмурилась и застонала. А потом вышла из магазина, покачивая головой.
«Какой абсурд, – подумала я пару минут спустя, направляясь в „Сэйфвейз", чтобы купить нормальных продуктов. – Давно я уже не вела себя так: лет с шестнадцати, не иначе! И с Недом такого точно не было – это он за мной бегал! По всему Оксфорду, между прочим. Так что я… дайте-ка вспомнить… да, действительно. Никогда в жизни. Никогда в жизни я не гонялась за мужчинами. Значит, вот какие дела, да?» Я смаковала это чувство, задумчиво ворочала ситуацию в голове со всех сторон. Во-первых, я ощущала себя хищницей. Властной и контролирующей ситуацию – это потому, что никто о ней не знал. Он уж точно не знал, и больше я никому не рассказывала, так что никто не мог преуменьшить моего всесилия. Никто не мог высмеять меня, презрительно фыркнуть, все испортить. Я была единственной. Я выпрямила спину, улыбнулась и почувствовала прилив сил: так хорошо мне не было уже давно, несколько недель, а то и месяцев, хотя дома… дома я уже вообще перестала соображать. Хозяйством почти не занималась. Сами посудите: только вчера я забыла положить плеер Бена ему в рюкзак, оставила его недоделанную домашнюю работу на кухонном столе и сделала Максу сэндвичи без начинки!
– Там было одно масло, мам! – возмущенно заявил он, вернувшись домой из школы и кипя от негодования. – Простые бутеры с маслом!
И все это время, пока я рассеянно ставила крем для обуви в холодильник, а резиновые перчатки клала в духовку, я раздувала свои фантазии до невероятных размеров. И переписывала историю. Придумывала, что бы я сделала вместо того, чтобы молча таращиться на него после случая с сыром, что бы я сказала – нечто блистательное вроде:
Я: О да, разумеется, «Эпуас». Этот сыр производят в регионе Булерик на юге Франции, не так ли?
Он: (Восхищен, поворачивается, чтобы рассмотреть меня получше. Мгновенно околдован моей красотой.) Да. Да, вы правы. Вы когда-нибудь были там?
Я: Нет, ни разу, но слышала, там просто чудесно.
Он: О, это правда. Это волшебная страна. Хотите поехать туда? (Знаю, знаю, но мечтать не вредно, правда?)
Я: Куда, в горы Булерика?
Он: Да. Пойдемте же!
И мы уходим. Все происходит в одну минуту. Так что я вовсе не рассеянно качу тележку по отделам супермаркета «Сэйфвейз», не тянусь за пачкой чипсов – о нет, я карабкаюсь по восхитительным горам Булимика – или как их там – под руку со сногсшибательным Чарли. Мы гуляем мимо коз и овец по полю с маргаритками, как Хайди и ее дедушка… нет, пожалуй, Хайди и ее дедушка – это уж слишком. Чарли еще молод. Скорее, как Хитклиф и Кэти, только дело происходит не в Йоркшире.
Эпизод с пакетом молока в супермаркете мистера Хана перерос в такую историю:
Он: (Протягивает мне пакет молока.) Держите. Вам он явно нужен больше, чем мне… Эй! С вами все в порядке? Вы какая-то бледная. Позвольте помочь… мистер Хан! У вас есть стул? (Мистер Хан подбегает со стулом и тут же убегает, оставляя нас наедине.)
Он:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52