Оказывается, некоторые приходили сюда не впервые. Не потому, что много раз ездили в Штаты, а потому, что с первого раза им визу не давали.
– Как это – не дали? – удивилась Люда.
– Зарплата, вишь, для них маленькая, – пояснил довольно прилично одетый молодой человек.
– Ну и что? – не поняла Люда.
– Боятся, что я там работать буду, – нехотя ответил он и отвернулся.
– А им-то какое дело? – возмутилась Люда ему в спину.
– Им до всего есть дело! – раздраженно заметила дама в песцовой шубе. – Если бы здесь было все прекрасно, зачем тогда эта Америка нужна.
Снова нависло молчание. Люда рассматривала того, кому визу в прошлый раз не дали. Ничего особенного. Самый обыкновенный. Наверное, что-то скрывает. Может, у него не все чисто. Может, он под следствием или еще что… Мало ли? За себя она не волновалась: за нее заплачено. Ей беспокоиться не о чем.
Очередь стала двигаться. У дверей порядком управляли два наших милиционера. Они запускали в дверь по три человека. Но постоянно кто-то подходил, показывал им какие-то бумаги, и его пропускали без очереди. Старушка в оренбургском платке попыталась возмутиться, но сопровождавшая ее барышня терпеливо стала вразумлять:
– Бабуля, не нервничай, мы пройдем скоро. А пускают без очереди иностранцев. Русских без очереди не пускают.
И старушка тут же успокоилась.
Подошла Людина очередь, ее впустили в предбанник, где уже американские полицейские пропускали дальше. Все проходили через ворота, как в аэропорту, а вещи тоже просвечивались. Искали оружие и бомбы. Люда успокаивала себя: «Ведь это граница, там – территория другого государства. Конечно, они боятся после своего одиннадцатого сентября». Но когда она зазвенела в третий раз, сняв с себя куртку, цепочку с крестиком, вытащив из карманов ручку и ключи, она разозлилась.
– Ну что, мне раздеться совсем? – глядя в упор на наглого копа, выдавила она. – У меня застежки на лифчике железные, а еще молния. – Она задрала свитер, показывая ее полицейскому.
– Проходите! – вдруг миролюбиво сказал он с легким акцентом.
На второй этаж вела общая для всех лестница, а на площадке дороги расходились: нероссийские граждане шли налево, а российские направо. Слева было тихо и почти безлюдно. Справа множество людей стояло, сидело, ходило, и над этой толпой висела густая нервозность. Здесь надо было снова занимать очередь. Люда заполнила анкету, сложила все свои бумажки и наконец уселась на освободившееся место. У стенок стояли такие сбитые вместе по нескольку штук, как в кинотеатре, кресла с откидными сиденьями. Люда стала разглядывать просителей. Раздраженная дама в песцовой шубе отошла от окошка, издавая подозрительные всхлипывающие звуки. У окошек разговаривали вполголоса, и в помещении было довольно тихо.
И вдруг тишину взорвал мат. Люда мата толком не знала, но узнавала его сразу. И не по словам, а по холодку страха, возникавшего где-то внутри ее тела. Кричал мужчина в дубленке с шикарным портфелем. Среди матерных слов проскальзывали общеупотребительные:
– …не нужна мне ваша долбаная Америка… Если бы не дело… Чтобы… Америка…! Пошли вы… – Он воткнул в окошко свои бумаги и стремительно бросился прочь.
Из окошка высунулось узкоглазое азиатское лицо.
– Вернитесь! – кричало лицо вдогонку. Потом так же энергично закричало толпе: – Верните его!
Сначала толпа безмолвствовала, боясь соприкоснуться с неудачником, боясь, что даже такая незначительная связь с неблагонадежным скомпрометирует их в глазах всемогущего представителя вожделенной великой державы. Но потом приземистый мужичок с лицом работяги побежал за ним. И через некоторое время они появились вместе, причем первый все еще доругивал Америку, а второй, с одной стороны боясь засветиться рядом с ним – с другой, жалея собрата по испытаниям, похлопывал его сзади по плечу, приговаривая: «Ну буде, буде… Может, еще и устроится…» Люда вспомнила, как в очереди у консульства бывалые люди обсуждали служащих. Говорили, что документы принимают обычно двое: один – азиат, который всем отказывает, а другой – славянин, кажется чех, который всем разрешает. Это был, видимо, первый. Когда мужчина возвращался, азиатское лицо снова появилось в окошке. И буквально через мгновение мужчина уже уходил, солидно и важно ступая с зеленой бумажкой, прикрепленной к его документам. Люда уже знала, что зеленая бумажка означала «Дать визу», красная – «Отказать». Когда мужчина поравнялся с мужичком, он протянул ему руку и они зафиксировали крепкое дружеское рукопожатие. И все завидовали мужичку и жалели, что вовремя не проявили солидарности.
Подошла Людмилина очередь. Она заглянула в то же самое окошко, просунула свои бумаги. Вблизи азиат оказался очень молоденьким, чуть ли не подростком с замазанными кремом подростковыми угрями. По-русски он говорил почти чисто, внимательно просматривал каждый ее документ.
– Цель поездки?
– Я еду в гости.
– К кому?
– К друзьям.
– У вас есть недвижимость?
– Какая недвижимость? В Америке?
– Нет, в России. – Американский азиат подчеркнуто терпеливо и даже, Люда сказала бы, доброжелательно задавал и повторял свои вопросы. – У вас есть недвижимость?
– Нет, я живу в коммуналке. Клерк-недоросток поднял на нее глаза.
– В коммунальной квартире, у меня комната, – поправилась Люда.
– И родственников у вас нет?
– В Америке?
– Нет, в России.
– У меня есть тетка в Калужской области, – недоуменно пожала плечами Люда.
– Это не прямой родственник. Люда снова пожала плечами.
– Да, не прямой, – согласилась она.
– Подождите, вас вызовут. Ждать пришлось недолго.
– Русова! – крикнули из последнего окошка. Люда подошла к нему. Здесь сидела миловидная барышня. Ей подали ее документы.
– Сожалеем…
Люда отошла от окошка. На ее бумагах была прилеплена красная бумажка. И тут жуткая обида вдруг встала комом в ее горле. Она повернулась к окошку, но место уже было занято следующим просителем. Она просунулась, оттеснив какого-то мужика.
– Но почему? – с трудом выдавила она.
– Вы неплатежеспособны, не имеете никакого имущества, никаких близких не оставляете в России. В США достаточно своих неимущих. Следующий! – отчеканила девица со злорадно-вежливой улыбкой.
Люда хотела объяснить, что она архитектор, человек среднего класса, но ее уже душили слезы, и она поспешила к выходу, чтобы не показывать их.
Она даже не догадалась сразу позвонить Стиву. Может, он мог бы что-то сделать по горячим следам… Странно, она вовсе и не жаждала ехать в эту Америку, но отказ совершенно выбил ее из колеи. Она как будто мгновенно протрезвела от опьянения, в котором находилась с тех пор, как появился Стив.
И вот она снова одна в своей комнате с обшарпанной мебелью, с портретом мамы в черной рамочке и завядшим, засыхающим букетом в корзине.
Для начала она выбросила букет. Хотя букет-то уж вообще никакого отношения к визе не имел, он не имел отношения даже к Стиву, но Люда отнесла его во двор на помойку, поломала, запихивая в контейнер, уже полный другого мусора. Легче, конечно, не стало. Потом ей вдруг пришло в голову, что причина отказа в справке, которую ей добыл Никола. И она тут же набрала его номер. Сегодня он был на месте, как на посту.
– Никола, мне не дали визу, – с силой выдавила она из себя, потому что в горле снова стоял ком.
– Этого следовало ожидать.
– Что значит – следовало? Ты справку плохую сделал?
– Разве там справка не понравилась?
– Они сказали, что я неимущая.
– А что ты хотела? Четыре тысячи – это что, нормальный достаток для Америки? Это… – Он, видимо, прикидывал в уме, пересчитывая на доллары стандартную зарплату. – Сто тридцать долларов. А у них мусорщик сорок в день получает. И вообще это липа: ты же не на четыре тысячи живешь…
– Я – нет. Но ведь в «Ленпроекте» такие оклады. Что же, оттуда никто не может никуда поехать? Ты-то как-то получал визы, ты ездил…
– Я сам себе писал, – неохотно признался Никола, – я носил справку из моей мастерской, а не из «Ленпроекта».
– А мне? Почему же ты мне не написал?
– Но ты же у меня не числишься в штате…
– И как мне быть?
– Да никак. Зачем тебе ехать?
– Никола, ты свинья! – И Людмила повесила трубку.
Да! Он просто-напросто предатель. Мысли Люды закопошились в голове, ища выхода. И вдруг выход нашелся! Печатниковы! Давным-давно она работала в их кооперативе. Может, там можно сделать справку? Утром Георгий говорил, что весь день будет на месте. И она тут же снова поехала к Печатниковым.
…У них всегда кто-нибудь да был дома. Потому что дом был для них всем: и домом, и работой. Сам Гриша Печатников – директор, жена – конструктор, двое сыновей с женами – архитекторы.
Людмила любила бывать у них. Они жили в самом центре, а атмосфера в доме как в старой, обжитой провинции, откуда они, кажется, и приехали, только что поженившись. Огромная гостиная с кульманами и компьютерами, с разношерстной мебелью и старинным кожаным диваном, а наверху – бывший чердак, куда вела деревянная лестница в два пролета – кухня, спальни, столовая – в общем, жилые антресоли. Ремонт здесь был лет двадцать назад, поэтому все выглядело насиженным, налюбленным – в общем, обжитым.
Гостиная увешана картинами. И акварельки хозяина, и всевозможные работы детей: от первых рисунков цветными карандашами до масел и макетов каких-то аэродромов.
– Георгий, у меня проблемы, – начала Люда прямо с порога.
– Да ты раздевайся, – улыбался хозяин. Вообще, когда бы она ни пришла сюда, Георгий радовался так искренне, как будто только ее и ждал. Люда знала, что работы у него в мастерской всегда хватало, простоев не было, но для нее, – она подозревала, что не только для нее – время всегда находилось.
– Понимаешь, мне нужна справка для визы.
– Понял!
– Ты можешь сделать?
– Могу.
– Гришенька, что же я раньше к тебе не пришла!
– Все будет, Люсенька! Сейчас быстренько изготовим!
Георгий сел к компьютеру, порылся там, нашел трафарет и быстренько изготовил справочку.
– Сколько тебе зарплату писать?
– А сколько надо? Сколько у других?
– Давай тысяч пятнадцать напишем. Пятьсот долларов. Для них это, конечно, не деньги, а для нас, я думаю, в самый раз. Писать пятнадцать?
– Не знаю. Может, лучше двадцать?
– Нет, это много, представляешь, налог какой! – Он лукаво улыбался.
– А пятнадцать хватит?
– Думаю, да.
Потом делал копии, вносил справку в какие-то книги, заставил ее расписаться на копии.
– Это так надо? Столько бухгалтерии?
– Пусть будет! Если кто придет проверять, у нас все в ажуре.
– А Никола мне, представляешь, не дал справку, хотя я на него пахала столько…
– Ну, может, он тебя нигде не проводил. Все черным налом. – Он и Николу был готов защищать. Главное, чтобы вокруг все были спокойны и счастливы. Прекрасный человек этот Гриша Печатников.
– Гриша, милый, я тебя очень люблю! – Люда уж не знала, как его благодарить, и расцеловала в обе щеки.
– Да брось ты, Люсенька. – Он покраснел, засмущался как мальчик. – Раз я могу тебе помочь… Приходи, если что надо.
Домой она примчалась окрыленная, решив завтра идти снова. Она уже придумала, что скажет им, что эта справка с другого ее места работы. Пусть проверят, если хотят.
Снова была очередь посреди Фурштатской, снова страхи: дадут – не дадут, тихий ропот ожидавших своей участи и заплаканные глаза отказников.
И снова Люда оказалась в числе последних. Теперь она никак не ожидала отказа, хотя и в первый раз тоже не ожидала… «Это какое-то выкачивание денег… – злобно крутилась у нее в голове одна и та же мысль. – Сами говорят, что мы неимущие, и сами же на нас наживаются!» И правда, прошлый раз она заплатила сорок долларов, в этот – опять сорок долларов. Но главное – ее не пустят в Америку! Никогда! Потому что если она придет сюда в третий раз, то ей уже откажут на несколько лет. Она там у них в компьютере зафиксирована.
Дома она сразу села за компьютер. «Подумаешь, отказали! – уговаривала она себя. – Мне и без Америки неплохо. У меня работа…» Но работа на ум не шла.
Она выключила компьютер. Для Дмитрия она все уже сделала и завтра повезет ему эскиз, и не один, а с вариантами. Браться же за гостиницу все равно рано, решила она, надо сначала поискать архивные материалы по этому дому. В почту она и заглядывать не стала. Ей ужасно не хотелось рассказывать Стиву, как с ней поступили в консульстве. Она даже трубку выключила, чтобы он не смог дозвониться.
В дверь постучали. Марипална была сдержанна и сугубо официальна:
– Мила, ты просила меня договориться о консультации. Если тебе позволят твои дела, то ты можешь пойти со мной в понедельник к пяти часам.
– Мариичка Пална, – Люда несказанно обрадовалась ей. – Спасибо! Только я не помню, о какой консультации вы говорите.
Сразу стало видно, что Марипална была тронута, даже не обратила внимания, что Люда все забыла. И голос помягчал, и по лицу расплылась улыбка, хотя она всеми силами удерживала прежнее, официальное выражение:
– Ты забыла? Когда приходил твой этот американец…
Как приходил Стив, она, конечно, помнила, но какая консультация?.. Люда сделала самое виноватое, на какое только была способна, лицо.
– Ты хотела узнать про этого американца, – сухо напомнила Марипална.
– Ах да! Конечно, конечно! Я очень хочу! Спасибо вам большое, Маричка Пална!
– Значит, в понедельник, в четыре, ты будешь дома? – еще раз повторила Марипална и пошла к двери.
– Ага! – закивала ей вдогонку Люда.
Люда ужасно обрадовалась. Главное – она не одна. Кто-то о ней заботится. А гадалка скажет, как этот Стив на самом деле к ней относится, и тогда она уже все решит.
Глава 8
БАНЯ
Банный день. Люда, по обыкновению, дома замочила веник в ванне, но, когда подошла к бане, вдруг решила купить новый. Эта экономия на вениках – один и тот же она использовала три и четыре раза – сегодня показалась ей крохоборством.
В раздевалке было шумно. Какая-то компания что-то праздновала. Между вешалками поставили столик с бутылкой водки и салатами, которые нестерпимо воняли луком. Вот она, российская действительность!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34