Клэр снимает одежду, Кристиан делает то же самое. Свечи отбрасывают желтый свет, их мерцающее пламя играет на каменных стенах. Еще до того, как Клэр входит в бассейн, ей становится холодно. Кожа покрывается пупырышками. Она пробует воду и ахает.
– Пошли! – зовет Кристиан и входит в воду. – Крещение, – мягко добавляет он. – И возрождение. Здесь, в царстве мертвых, мы еще живые.
Он тянется к Клэр, притягивает ее к себе сильными руками. Несмотря на холод, у него эрекция. Ноги Клэр касаются ледяной воды, она невольно поднимает их и охватывает ими бедра Кристиана.
– Введи меня внутрь себя, – шепчет он.
Клэр опускает руку и направляет его пенис. Она замерзла, напряжена и содрогается, когда он, прижимая ее, входит внутрь до отказа.
Кристиан нежно совершает любовный акт, и Клэр обвивает его за шею рукой, чтобы держаться и позволить ему регулировать ее движения. Начинает стонать, и в полной тишине эти звуки кажутся пугающе чужими.
– Теперь, – говорит Кристиан, – доверься мне.
Он плавно изгибается в талии, опускает Клэр спиной в воду и держит ее над поверхностью. Шок от ледяной воды изгоняет воздух из ее легких, и она глотает ее, давится, хочет вынырнуть и дышать. Но его руки держат ее внизу. Сквозь воду Клэр видит его лицо и как заботливо он наблюдает за ней, потом его руки обхватывают ее шею, и она, даже если бы хотела, не может вдохнуть или глотнуть еще воды. Удары в легких и в лоне как-то связаны между собой, каждое движение пениса отдается в ушах, в глазах, освещает известняковую пещеру огненными колесами, ракетами, молниями боли.
Потом Кристиан качает Клэр, держа на руках, ласкает, мягко утирает ладонью с ее лица идущую носом кровь.
– Спасибо, – шепчет он. – Спасибо, что пришла сюда со мной.
Клэр не понимает, имеет ли он в виду это место или мрачные катакомбы в своей голове.
Если Кристиан и собирался помочь ей избавиться от призраков прошлого, то, кажется, преуспел в этом. Шок от ледяной воды и неистовства его желания стер какую-то паутину с мозга Клэр, и она постепенно возвращается к жизни. Он ведет ее в притоны, которые знает лучше всего, – на узких мощеных улочках Африканского квартала они обедают в переполненных барах, наполненных шумом и неприятным дымом дешевых французских сигарет, пьют терпкое вино из графинов. В окне кафе булькают кальяны, их мундштуки обернуты фольгой в символической уступке требованиям гигиены двадцатого века, и Кристиан показывает Клэр, как их курить, втягивая горячий дым через спирт, смягчающий вкус. Он густой, как дым манильских сигар, представляет собой мощный выброс никотина и алкоголя, и после двух затяжек у Клэр кружится голова.
– Подожди здесь, – просит Кристиан, идет к обитой цинком стойке в глубине зала и негромко разговаривает с владельцем. Возвращается с бутылкой без этикетки, – Абсент, – сообщает Кристиан, наливая Клэр глоток жидкости зловеще-зеленого цвета. – Напиток в самый раз, чтобы завершить это декадентское похождение. В нем содержится легкий галлюциноген, получаемый из полыни. Знаешь, что сказал Оскар Уайльд об этой штуке? «После первой рюмки видишь мир в розовом свете. После второй в черном. После третьей в истинном».
Кристиан берет ложку сахара из сахарницы на столе, окунает ее в зеленую жидкость и держит над пламенем свечи. Когда сахар начинает булькать и становиться жженым, размешивает его в абсенте.
– Если мы завтра сочетаемся браком, – говорит Клэр, поднимая стакан, – не стоит ли попытаться избежать похмелья?
– Нам в отличие от Бодлера доступен ибупрофен. Салют!
– Салют! – восклицает она. – Я люблю тебя.
Они забирают бутылку в отель. Дальнейшее Клэр смутно помнит: пульсация разноцветных огней, головокружение, Кристиан, декламирующий Вердена и Рембо, затем ее мозг расплывается, будто гелий.
Утром они едут в американское посольство за документами. Проводят три с лишним часа в утонченном лабиринте французской бюрократии, потом всего три-четыре минуты в ратуше, где их сочетает браком мэр. «Нас сочетает мэр», – эти слова неотвязно вертятся в голове Клэр. Возможно, она до сих пор слегка пьяна. Обряд, разумеется, идет на французском языке, и она иногда сбивается с толку, поэтому Кристиан подсказывает ей, когда нужно произносить клятвы.
Мэр выжидающе смотрит на Клэр, и она понимает, что от нее требуется еще кое-что: рука. Кристиан берет ее руку, достает из нагрудного кармана кольцо и надевает ей на палец, это не обычное обручальное, а антикварная печатка из тяжелого белого золота с теми же фамильными знаками, что на ее колье и на перстне Кристиана.
Мэр произносит речь. Клэр понимает только отдельные слова. По модуляциям голоса она догадывается, когда он заканчивает. Смотрит на свою руку, вертит кольцо из стороны в сторону.
Кристиан целует ее, и мэр расплывается в улыбке. Они опять заполняют документы, потом выходят на улицу. Кристиан останавливает такси и везет Клэр в отель, чтобы снова заняться любовью.
Он замечает, что она смотрит на кольцо.
– Нравится?
– Тяжелое, – признается Клэр.
– Для меня оно драгоценно, – объясняет Кристиан. – Как и ты.
Как во сне, Клэр позволяет перенести себя через порог, уложить на кровать и овладеть собой во всем своем убранстве. Возле кровати стоит подсвечник, и почему-то совсем не кажется странным, что Кристиан прерывает занятие любовью, зажигает свечу и втирает ей какую-то мазь в бедро; раскаляет ее обручальное кольцо в желтом пламени и прижимает горячий металл к ее онемевшей коже, чтобы она навсегда была заклеймена там его фамильным украшением.
После этого Кристиан спит. Клэр потихоньку вылезает из постели и натягивает одежду попросторнее. Берет паспорт и немного денег.
Прихрамывая, она спускается на первый этаж и спрашивает у консьержа, где находится ближайший полицейский участок.
– Что-нибудь случилось? – удивляется тот. – Может быть, у мадам что-то украли?
– Ближайший полицейский участок, – повторяет Клэр.
Консьерж, пожав плечами, объясняет ей, как дойти до ближайшей жандармерии, находящейся в нескольких минутах ходьбы. Поскольку она хромает, ему приходит в голову, что идти мадам Воглер придется немного дольше. Она только что вступила в брак, возможно, муж слишком усердно исполнял супружеские обязанности. Консьерж улыбается, представляя эту сцену.
Когда через двадцать минут муж этой дамы спускается на первый этаж, консьерж не видит причин умалчивать о том, куда отправилась его супруга.
Глава пятьдесят восьмая
Клэр требует какого-нибудь детектива, и, кажется, проходит целая вечность, пока к ней не выходит мужчина, невероятно красивый и хорошо одетый, в элегантной темно-зеленой рубашке с более светлым галстуком. Клэр думает, что он больше похож на молодого врача, чем на полицейского.
– Итак, скажите, чем я могу помочь вам… – детектив смотрит в свои записи, – миссис Воглер.
По-английски он, слава Богу, говорит хорошо.
– Я только что выяснила, что мой муж – убийца, – говорит она.
– Понятно, – бесстрастно произносит детектив. – Кого он убил?
– Свою прежнюю жену. Ее звали Стелла.
– У вас есть доказательства?
Клэр снимает кольцо с пальца и кладет на стол. Полицейский берет его.
– Кольцо?
– Его первая жена была убита в Нью-Йорке. Когда тело обнаружили, на нем не было никаких украшений. Но я видела у нее это кольцо в тот вечер.
Детектив вскидывает брови.
– Вы знали его прежнюю жену?
– Встречалась с ней всего однажды. Но обратила внимание на это кольцо.
– Оно… необычное, – соглашается он, вертя его в руке. – Мужское, не так ли?
– Это печатка. Фамильная ценность. Смотрите. – Клэр снимает колье, показывает ему. – Тот же узор.
Входит другой полицейский, тоже хорошо одетый, и шепчет что-то первому на ухо. Тот поднимает голову и сообщает Клэр:
– Пришел ваш муж.
– Вы должны арестовать его. Потом можете поговорить с нью-йоркскими детективами: Дербаном, Позитано, Уиксом, Лоуэллом. Скажите им, что кольцо у меня и он заклеймил меня этим кольцом. Они поймут.
– Он… заклеймил вас? – Полицейский недоуменно смотрит на нее. – Прошу прощения, мое знание английского…
– Прижег. С-з-з-з, – изображает она шипение раскаленного клейма на теле.
– Подождите здесь, – предлагает он.
* * *
Клэр ждет целый час. На бедре у нее вздулся волдырь, тонкий красный купол обожженной плоти. Она старается не прикасаться к нему.
Наконец полицейский возвращается. Со вздохом садится напротив нее. Улыбается ей; у него приятные глаза.
– Так, – сообщает он. – Я побеседовал с вашим мужем.
– Вы арестовали его?
Детектив поднимает руку.
– Минутку. Он говорит, вы недавно лечились в Америке. Это правда?
– Правда.
– Вам выписывали какие-то лекарства.
Клэр кивает.
– Вы все еще их принимаете?
Клэр безнадежно качает головой:
– Я не нуждаюсь в них. Все это было ошибкой.
– Муж, кажется, очень обеспокоен вашим состоянием, – мягко замечает он. – Хочет пригласить к вам врача в отель.
– Нет! – восклицает Клэр. – Нет! Он убьет меня.
Полицейский улыбается.
– Сегодня у вас свадьба, – любезно продолжает он. – Знаменательный день. Большое напряжение, так ведь? А вы пили абсент. Сейчас абсент запрещен во Франции. Многие… – Он делает жест, означающий помешательство. – Отправляйтесь в отель, миссис Воглер. Муж позаботится о вас.
Клэр встает.
– Смотрите, что он сделал.
Опускает брюки и показывает ему бедро.
– Ваш муж говорит, вы нарочно прижгли это место сигаретой, – спокойно произносит детектив. – Он купит вам в аптеке какую-нибудь мазь. Прошу вас, мадам.
Клэр покорно позволяет Кристиану вывести себя из полицейского участка, усадить в такси. Он гладит ее по голове, приговаривая:
– Моя драгоценная, моя драгоценная. О чем ты думала?
По пути он останавливает машину, чтобы купить кое-что в аптеке и в магазине рядом с ней. Когда возвращается, в руке у него большая сумка.
В отеле Кристиан запирает дверь номера и наполняет для нее ванну. Клэр безучастно ждет.
– Иди сюда, – ласково зовет он.
Клэр входит в ванную комнату. Кристиан пробует воду рукой. Она не слишком горячая или холодная.
Клэр покорно раздевается и влезает в воду. Хотя вода прохладная, волдырь на бедре жжет. Она ложится, и Кристиан моет ее, нежно, как в тот раз, когда они впервые занимались любовью, намыливает ей волосы и ополаскивает их. Закончив, приносит ту самую бутылку абсента.
– Выпей.
Клэр делает большой глоток.
– Это уймет боль, – добавляет Кристиан.
Непонятно, говорит ли он о боли в бедре или о той, которая вскоре наступит.
– Я неправильно поняла, так ведь? – спрашивает Клэр. – Думала, что Стелле все осточертело и она устала от твоего обожания. Но это ты хотел положить конец вашей совместной жизни, не она. Бодлер тоже думал, что проще обожать богиню, чем любить женщину. Это Стелла позвонила в квартиру из отеля? И таким образом ты узнал, где она? Ты уже говорил мне, что читал ее электронную почту.
Кристиан смотрит на нее с выражением безмерного сожаления.
– Мало того, – говорит он спокойно. – Дело заключалось еще в молодой женщине, с которой я познакомился в баре. Она читала мне один из моих переводов, и ее голос… Это была прекрасная минута, откровение, полное и неповторимое. Вот тогда я и понял, что со Стеллой все кончено.
– Ты убил ее. Поехал в тот отель и убил.
– Да, – признается он. – Да, я убил ее. И тогда она вновь стала прекрасной.
Соседний номер переполнен. Там штурмовая группа французского спецназа – в полном снаряжении, с противогазами и оглушающими гранатами. Там Конни Лейхтман и сотрудники ФБР. Группа слежения, предоставленная французскими властями, в ее составе полицейский, игравший роль мэра. И Фрэнк, неуютно чувствующий себя без пистолета, стоит в наушниках у стены.
Капитан спецназа тоже в наушниках, но по-английски он понимает плохо и смотрит на Фрэнка в ожидании сигнала. Вскидывает брови.
Фрэнк поднимает руку ладонью вперед. Ждать.
– Не прекрасной, – возражает Клэр. – Недвижной. После того, что ты сделал с ней, она была уже не Стеллой. Просто трупом, безжизненной плотью.
– Не порти этих минут, – тихо просит Кристиан. – Давай не спорить, Клэр.
– Ты был одним из клиентов Харона, – заявляет она. – Это виртуальное издание «Цветов зла» предназначалось тебе.
– Подобающая дань чести этим стихам.
Кристиан поднимает с пола книгу.
– Прочти одно, – говорит он. – Прочти мне его вслух, как тогда, в первый раз.
Клэр смотрит на страницу, которую он раскрыл, и вяло, невыразительно начинает читать:
Столько помню я, словно мне тысяча лет.
Даже старый комод, где чего только нет –
Векселя и любовные письма, портреты,
Чей-то локон, шкатулка, счета и билеты, –
Столько тайн, сколько мозг мой вовек не скрывал,
Старый мозг, пирамида, бездонный подвал,
Где покойников больше, чем в братской могиле.
Я затерянный склеп, где во мраке и гнили
Черви гложут моих мертвецов дорогих,
Копошась, словно совесть в потемках глухих.
Я пустой будуар, где у пышной постели
Вянут розы, пылятся и блекнут пастели,
Праздный ждет кринолин, и молчанье одно
Слышит запах флакона, пустого давно.
Клэр разжимает пальцы, книга падает в воду. Кристиан плачет, открывает канистру с бензином и льет его в ванну. По воде расплывается переливчатая маслянистая пленка. Радуги плещут о кожу Клэр. Кристиан кладет коробок спичек на край ванны.
– Я не причиню тебе боли, – шепчет он, охватывая пальцами ее шею. – Ты не будешь мучиться. Обещаю.
– Пошли! – командует Фрэнк. – Вперед!
Капитан поворачивается и дает сигнал своим людям. Долю секунды ничего не происходит, потом…
Номер отеля заполняют синие мундиры и люди в спецснаряжении, они кричат одновременно на двух языках.
Кристиан поворачивается и делает шаг назад. Один из спецназовцев тут же пускает слезоточивый газ, комната заполняется едким дымом, от которого защищены только полицейские в противогазах.
Клэр, которую Конни и Фрэнк вытащили из смертоносной ванны, съеживается на полу, мокрая, голая, ее покрытое синяками горло першит от газа. На глазах быстро выступают жгучие слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32