Джастин окаменел, не решаясь утешить ее и страдая от нанесенного ему самому оскорбления. Он безмолвно постоял подле ее кровати, дав Изабель немного успокоиться, хотя ее прерывистое дыхание, нарушавшее повисшую в спальне тишину, свидетельствовало о том, что она все еще не может преодолеть своего горя.
– Мне не нужна Эвелина, – обратился он к ней, стараясь произносить слова ровным и уверенным, как обычно, тоном. – Она никогда не была мне ни нужна, ни желанна, и я никогда не изменял тебе с ней. Я уже говорил тебе это, однако ты по какой-то непонятной для меня причине не веришь мне. – Джастин с трудом сглотнул жесткий ком боли, стоявший в горле. – С того самого дня, как мы обвенчались, я просил тебя лишь об одном – хоть немного доверять мне. Представить себе не могу, что я такого натворил и чем так жестоко оскорбил тебя – исключая ужасные слова, что наговорил тебе в гневе. Но ведь ты простила меня – ты сама мне об этом сказала. Если теперь, спустя те месяцы, что мы прожили вместе, ты считаешь, что так и не можешь поверить мне, возможно, ты права. Я и впрямь ошибся, выбрав тебя из всех других женщин, и ты действительно должна отправиться к моему брату – ведь ему, если не ошибаюсь, ты всецело доверяешь. А теперь выслушай меня, Изабель. Я все равно отошлю Эвелину прочь, поскольку уже никогда не смогу видеть ее, не вспоминая при этом, как дорого обошлось мне ее присутствие. Когда-то я проявил к ней сострадание и поступил так, как надлежит поступать благородным рыцарям английского королевства, – однако, если бы я знал тогда, что, предложив ей свой кров, я из-за этого навсегда потеряю тебя, я бы ни за что не позволил ей переступить порог моего дома. Возможно, я говорю глупости. Даже если бы она и не приехала к нам, ты все равно никогда не осчастливила бы меня ни своим доверием, ни своей любовью. Скажи, разве я не прав?
Изабель оцепенела, и ему показалось, что даже дыхание ее замерло, но в следующий момент, приподнявшись на локте, она рванулась к нему.
– Джастин!.. – только и смогла вымолвить она, глядя на него широко открытыми глазами. Лицо ее заливали слезы.
В душе Джастина все умерло, у нее нет больше власти над ним, теперь она бессильна ранить его еще больнее, чем ранила.
– Я немедля напишу Александру и попрошу прислать провожатых, чтобы доставить в Гайр и тебя, и Сенета, если он решит отправиться с тобой. Прости, но я не смогу пожелать тебе доброго пути, весьма срочные дела вынуждают меня на какое-то время покинуть Тальвар. Я желаю тебе счастья, Изабель. Дай Бог, чтобы ты нашла его в доме Александра, если не смогла обрести его здесь, со мной.
Он вышел, плотно затворив и заперев за собой дверь, соединяющую спальни супругов. Не обращая внимания на мольбы и слезы Изабель, он написал короткое послание Александру и быстро уложил седельную сумку. Час спустя Джастин отдал своим воспитанникам подробные распоряжения и, не сказав больше никому из домашних ни слова, оседлал верного Синна и выехал за ворота Тальвара.
Глава двадцать третья
– И почему только сэр Джастин уехал так поспешно? – недоуменно поинтересовалась Оделин, поудобнее прилаживаясь головой к плечу Сенета. – Да и вид у него, похоже, был совсем несчастный.
Сенет нежно прижался губами к ее лбу, сонно пробормотав в ответ:
– Не знаю. Должно быть, они с Изабель крепко повздорили, потому что с утра он не собирался никуда уезжать. Я еще никогда не видел сестру такой расстроенной, но она решительно отказывается объяснить мне, в чем дело. Почти весь день она провела, запершись с Эвелиной, а это вовсе на нее не похоже.
– Да, все это очень и очень странно, – рассудительно молвила Оделин, прикасаясь к груди Сенета там, где слышалось ровное биение сердца. – Жаль, что ты не хочешь сделать меня своей женой прямо сейчас. Почему мы с тобой не можем пожениться без венчания?
С улыбкой, которую она не могла видеть в полумраке сеновала, где они, обнявшись и пригревшись, лежали в душистом сене, юноша ответил:
– Если ты думаешь, что причина в том, что ты нежеланна мне, то ошибаешься. Нам просто следует подождать. И вот что я тебе скажу: никогда еще мне не было так трудно не потерять голову, как сейчас, охраняя твою невинность. – Он поцеловал ее в нос. – Я слишком люблю тебя и не хочу, чтобы ты забеременела, пока не станешь взрослой.
– Но я и так уже старая! – возмущенно воскликнула она. – Почти у всех женщин моего возраста есть по одному, а то и по два малыша. Скоро надо мной станут насмехаться и говорить, что я ни на что не гожусь.
Повернувшись на другой бок, он ответил:
– Годишься, – и поцеловал ее в губы. Когда Сенет, наконец, нашел в себе силы оторваться от нее, он шутливо заявил: – Знаешь, сдается мне, что кое на что ты все же годишься, милая моя невеста. И предупреждаю заранее: ты еще успеешь утомиться, потому что тебе достанется весьма требовательный муж.
Ее руки скользнули под его тунику, все сильнее прижимая к себе.
– Сенет, пожалуйста…
– Оделин, прелесть моя, не искушай меня, – предостерег он девушку и снова поцеловал ее в губы, а затем еще раз и еще. – Я так хочу тебя, что ты снишься мне, даже когда я бодрствую.
– Тогда почему же нам с тобой не быть вместе?
– Именно так мы и поступим, как только нас официально обвенчают, клянусь тебе. – Его пальцы нежно гладили ее щеку. – Но никак не раньше. Обещаю тебе, Оделин, радость моя, что по моей вине тебе никогда не придется страдать от бесчестья, потому что я люблю тебя больше жизни и никогда не позволю себе опозорить тебя. Хватит уже и того, что мы с тобой часто бываем наедине на конюшнях – это уже само по себе не больно-то хорошо, ведь нам приходится проникать сюда тайком, словно мы ночные грабители. Мне следует быть сильнее и не поддаваться сладкому искушению, но, видать, это просто невозможно. Ты столько для меня сделала, любовь моя…
Она повернула голову, целуя его пальцы.
– Я люблю тебя, Сенет.
На лице его отразилось изумление.
– Твою любовь я ценю выше всего на свете, хотя и не перестаю удивляться – ведь я так безобразен и мне так отчаянно не везло в жизни.
– Да нет же! – горячо возразила она.
– Ведь я был невольником, – напомнил он ей, – и с головы до ног покрыт уродливыми шрамами.
Кончики ее пальцев, блуждавшие под его туникой, нащупали и нежно погладили один из шрамов.
– Если бы это было в моих силах, я бы все их разгладила, но лишь потому, что они заставляют тебя страдать, – ответила она. – А мне самой ты кажешься прекраснее всех на свете, честное слово.
Сенет тихонько засмеялся.
– Умоляю вас, моя очаровательная леди, никогда не вести таких речей в присутствии Эрика или Кейна. Если им доведется услышать подобные слова, клянусь, они будут дразнить меня до скончания века.
Оделин тоже рассмеялась, но смех оборвался, когда они, замерев, взглянули друг другу в глаза.
– Оделин, – прошептал Сенет, благоговейно склоняя голову к ее губам, – я люблю тебя…
Он не знал, сколько времени прошло в молчании, когда скрип дверей заставил его опомниться. Сенет поднял голову, сам не свой от нахлынувших на него неизведанных чувств. Оделин, лежавшая под ним, разочарованно застонала и попыталась привлечь его к себе.
– Постой, – прошептал он и приложил палец к ее губам, призывая девушку к молчанию.
– Скорее! – Это был голос Эвелины, причем она явно нервничала и была раздражена. – Да быстрее же! Ну, скажи на милость, что ты там копаешься! Неужели ты хочешь, чтобы тебя остановили?!
– Нет…
При звуке безжизненного, усталого голоса Изабель Сенет и Оделин обменялись недоумевающими взглядами.
– Тогда поторопись! Помоги мне оседлать лошадей!
Приподнявшись, Сенет тихонько подполз к краю сеновала и глянул вниз. В полумраке явственно виднелись фигуры его сестры и кузины – обе были одеты в теплые дорожные плащи и торопливо седлали лошадей.
– А ты уверена, что Кейн не остановит нас? Он всегда так бдителен, когда остается старшим по охране.
Сенет почувствовал прикосновение горячей руки Оделин, она подползла ближе и тоже замерла у края сеновала. Сенет повернулся к ней и понял, что она потрясена не менее, чем он.
– Обещаю, Кейн даже не заметит, что мы уехали, – с торжеством в голосе отозвалась Эвелина. – А Эрик уехал еще раньше – ведь ты же сама отправила его с посланием в Брайарстоун, помнишь? Сенет и все остальные будут спать непробудным сном, так что нам нечего бояться. Поторапливайся!
Женщины продолжали седлать лошадей, и все было уже готово, когда Изабель вдруг остановилась.
– Да что с тобой такое? – прошипела Эвелина. – Нам пора ехать, да поскорее! Сэр Кристиан не станет долго ждать и сам заявится в Тальвар разыскивать тебя, если мы замешкаемся.
– А что, если Джастин поехал в Брайарстоун? – обеспокоено спросила Изабель. – Он рассердится, узнав, что я просила сэра Кристиана о помощи. И отец Хьюго станет недоумевать, если меня здесь не будет завтра утром, да к тому же и Джастин может еще не вернуться.
– Я уже сто раз повторяла, что Джастин только того и ждет, чтобы ты отсюда уехала, и тогда он возвратится в Тальвар. Он сам сказал мне перед тем, как уехать, что ты собираешься в Гайр. Да что с тобой такое? С какой стати ты на меня уставилась?
При свете полной луны, глядевшей в окна конюшни, были отлично видны взволнованные лица обеих женщин. Сенет сжал кулаки, увидев, как кузина резко повернулась к его сестре, явно растерянной и смущенной.
– Джастин сказал, что даже не дотрагивался до тебя, – задыхаясь, проговорила Изабель, прикрыв глаза, словно пыталась вспомнить что-то очень важное. – Не знаю, разумно ли с моей стороны покинуть Тальвар столь внезапно, ничего ему не сообщив… Он говорил, что напишет сэру Александру.
Красивое лицо Эвелины исказила бешеная злоба, и Сенет почувствовал, что у него перехватило дыхание. Ему и прежде доводилось видеть людей, охваченных столь же безоглядной яростью, и он понимал: хорошего тут ждать не приходится.
– Может быть, Джастин отрицал и то, что я жду ребенка? – завопила Эвелина. – Он и это отрицал, а, Изабель?
Изабель с несчастным видом покачала головой.
– Нет, он только сказал, что рад, что мне, наконец, об этом стало известно.
– Я же говорила тебе, что так оно и будет. Неужели ты и в самом деле считаешь, будто такой благородный человек, как Джастин, найдет в себе силы признаться в чем-либо, что может причинить тебе боль? Ведь он всегда был так добр к тебе, так старался защитить тебя, если только это было в его силах… – Эвелина заговорила мягче, и в голосе ее прозвучали льстивые, вкрадчивые нотки. Она подошла к лошади Изабель, чтобы закончить седлать ее, и продолжала говорить, обернувшись к кузине: – Ведь ты хочешь, чтобы он был счастлив, не так ли, Изабель? Тогда не принуждай его быть с тобой, а не со мной по одной лишь причине, что он – человек чести, а ты – его законная жена. Он никогда не решится покинуть тебя, поскольку будет вечно чувствовать себя в ответе за твою судьбу. Позволь ему быть счастливым. Предоставь ему полную свободу – ведь ты сама знаешь, что должна поступить именно так. Это единственный способ отблагодарить его за доброту и к тебе, и к Сенету.
– Да… Наверное, ты права, – запинаясь, согласилась Изабель, и пальцы ее бессознательно сжали поводья, которые Эвелина вложила ей в руку. – Мне только очень жаль, что мы с Джастином расстаемся поссорившись.
– Сейчас не время проливать слезы над одним из твоих неловких замечаний, так расстроивших его, – бросила Эвелина, с необыкновенной легкостью вскакивая в седло. – Теперь тебе следует подумать о том, как бы все исправить. Представь себе радость Джастина, когда, вернувшись в Тальвар, он узнает, что ему больше не придется переживать и волноваться за тебя.
– Да, – тихо подтвердила Изабель и, после двух неудачных попыток, сумела все-таки забраться в седло и удержаться на лошади, решив не обращать внимания на то, что юбки ее перекрутились и смялись. – Эвелина, – проговорила она, останавливая кузину, уже направившую свою лошадь к дверям конюшни, – ты ведь любишь Джастина, правда? Ты не просто хочешь завладеть им, как хотела того в Лондоне, или заполучить его состояние и все, что ему принадлежит? Эвелина коротко и презрительно хохотнула.
– Я люблю Джастина Болдвина больше, чем ты себе можешь представить. Клянусь перед Господом Богом, что с радостью отдам свою жизнь, лишь бы только он был счастлив. Ты довольна, кузина?
Изабель молча кивнула и, тронув поводья, последовала за Эвелиной. Как только они исчезли из виду, Сенет рванулся к приставной лестнице и кубарем скатился с сеновала вниз.
– Сенет! Куда ты?! – окликнула его Оделин, со всей возможной быстротой спускаясь следом.
– Я должен скакать за ними и разузнать, куда они направляются. Скорей, Оделин! – Он обхватил девушку за талию и опустил на землю. – Беги и разбуди всех в доме, всех до одного, и скажи Кейну и всем остальным, чтобы одевались и бежали сюда ко мне, да побыстрее. А я тем временем оседлаю лошадей. Ну, беги! – приказал он, подталкивая ее к двери. – Не медли, а то мы рискуем потерять их в темноте!
Прошло не более десяти минут. Джон, Ральф и Недди примчались в конюшню, на ходу шнуруя туники и приглаживая спутанные во сне волосы.
– Кейна опоили! – кричал Джон, парни же поспешно взбирались на коней. – Оделин обнаружила его без памяти на посту на крыше внутреннего дворика.
– Господи помилуй! – воскликнул Сенет. – Мы не можем бросить Тальвар без охраны. Ральф, ты должен остаться и охранять замок, как сумеешь, пока не вернется Эрик. Недди, – он обратился к младшему из воспитанников Джастина, что сидел в седле, сурово нахмурившись, – а ты скачи в Брайарстоун и разыщи там Эрика. Возьмите столько воинов, сколько сможет выделить нам сэр Кристиан, и во весь опор мчитесь сюда. Ты справишься?
Коротко кивнув, Недди ответил:
– А то, как же, – и, вонзив шпоры в бока своего мерина, галопом поскакал к воротам Тальвара.
Джон последовал за ним и выехал на темный двор. Сенет бросил еще один взгляд на спешившегося Ральфа.
– Постарайся побыстрее привести Кейна в чувство и разберись, что с ним стряслось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41