Он и раньше настаивал, чтобы были выделены средства на строительство домов для рабочих и технического персонала, следил за стройкой, доставал материалы и сам учился у сибирских плотников, как строить дом, достаточно утепленный для северных условий. Рабочие и ему давали советы, помогли построить небольшой, крепкий, теплый дом. Окна выходили на реку Песчанку, рядом был лес, луга - приволье для детей. После Анатолия родился второй сын - Евгений. Казалось, для семьи наступило счастливое время благополучия.
Но недолго пришлось прожить в этом доме. Началась война. Толе тогда шел пятый год. Он видел, как отец приходил с работы утомленный, с невеселым лицом.
Росла дороговизна. Обращение начальству с рабочими ухудшилось. Серову не раз уже приходилось ссориться с представителями компании из-за рабочих, которым и уйти было невозможно, так как все считались мобилизованными. А владельцы акций клали в свой карман огромные прибыли, наживаясь на поставках.
- Живешь, как в тюрьме, - с горечью говорил Константин. - Никто даже заикнуться не имеет права о том, что делается.
Любовь Фроловна с тревогой смотрела на него. Понимала: как у любого рабочего, у ее мужа не было уверенности в завтрашнем дне. В любую минуту его могли перегнать на другое место или снять с работы. Сколько раз он пытался обжиться, построиться, создать угол, как его бесцеремонно бросали в другой конец округа, гоняя по разведкам. Так и в этот раз. 17 сентября четырнадцатого года собирались праздновать день рождения Любови Фроловны, как пришлось справлять новоселье - Серова срочно перевели в северную тайгу, на Покровский рудник. Оттуда до ближайшего культурного центра, то есть до Турьинских рудников, надо было добираться по плохой узкоколейке 65 километров.
Но ребятам здесь было приволье. Рудник располагался на отрогах Урала, среди лесистых холмов, обегаемых рекой Колонгой. С высоких холмов видны были горные вершины Кумба и Золотой Камень.
- Мы пойдем туда, папа? Оттуда далеко видно, правда? - спрашивал малыш. - Там кто живет?
- На вершинах? Орлы живут. У них знаешь какие крылья? Во!
- Эх, вот бы нам такие крылья! Мы бы еще выше Золотого Камня поднялись.
Забраться на эти вершины стало заветной мечтой маленького Серова.
Рос Толя здоровым, веселым и любознательным мальчуганом. Нередко приходил к отцу на работу, с любопытством рассматривал машины и инструменты.
Особенно его интересовали паровозы. Рабочий состав, увозивший руду куда-то далеко за пределы рудничного двора, уносил с собой его затаенную мечту догнать паровоз, помчаться на нем в неизвестные края. Толя ходил с отцом на каменоломни, сам мастерил себе самодельные инструменты маленьким топориком, подаренным отцом. Константин Терентьевич охотно водил его с собой, рассказывал о работе горняка. Он приучал сына к самостоятельности, поощрял в нем храбрость, занимался с ним гимнастикой. У Константина Терентьевича была своя давнишняя "мечта, может быть, близкая к мечте сынишки - развить в нем стремление к поискам и достижениям. Малыш и обещал быть таким, как хотел отец. В этом взрослые могли убедиться, например, в то пыльное летнее утро, когда по дороге мчалась казачья конница, возвращаясь с реки. Дети, игравшие посреди улицы, разбежались, лишь крохотный мальчишка, младший брат шестилетнего Толи, не замечая охватившей всех тревоги, целиком был поглощен строительством "крепости".
Толя схватил брата под мышки, но тот не давался, и тащить его было уже поздно. Конница, несущаяся в галоп, летела прямо на ребятишек. Казаки не успели их рассмотреть, чтобы свернуть в сторону.
Кто-то вскрикнул страшным голосом:
- Женюрку затопчут!
Толя опустил малыша на землю, выскочил вперед, загородил его, широко раскинув руки.
То ли кони сами отвернули, то ли гонщики сумели сбавить ход и объехать мальчуганов, только, когда опасность миновала, казаки оглядывались назад, одобрительно кричали:
- Молодец! От горшка два вершка, а уже казак! Мать, бледная как смерть, подбежала, схватила Женюрку на руки и, обняв Толю за плечи, еле проговорила:
- Толя, как же это ты...
- Я на минутку отошел от Женьки, а они уже выскочили на дорогу.
- Как ты смог, как не побоялся стать у них на дороге? Ведь они как бешеные, господи спаси... Могли и затоптать!
- Ну да как же?! Сами сдрейфили. Как припустят! Видела?
Константин Терентьевич иногда брал Толю с собой на рыбалку. Толя потом с жаром рассказывал Ксане и Женюрке, как он помогал вынимать рыбу из "морд" и какая замечательная эта рыба хариус. И за обедом оглядывал всех с торжеством, видя, что и уха, и пироги с рыбой, приготовленные мамашей, всем нравятся и все так веселы. С ранних лет для него было счастьем доставлять людям радость, видеть их лица веселыми.
Когда отец приходил с работы расстроенный и долго не мог успокоиться, Толя то крутился возле него, стараясь привлечь к себе внимание и чем-либо развеселить отца, то, чуть не плача, прятался в уголке, понурив голову.
Это было особенно часто в конце шестнадцатого, начале семнадцатого года, перед самой революцией. Рудничная администрация бесцеремонно придиралась к рабочим, и Серов то и дело вступал с ней в конфликты. Так, однажды он обнаружил, что штейгер на земляных работах замерял забои наобум, преступно уменьшая показатели выполнения.
- Что вы делаете! - вскричал Серов. - Ведь рабочие возмущаются - вы отнимаете у них часть заработка.
- Не вмешивайтесь не в свое дело. Я имею указание от начальства. Лучше убирайтесь, батенька, пока вас не выставили.
- Нет уж, это мое дело. Рабочим запрещено жаловаться, вы и пользуетесь каторжными правилами военного времени. Штейгер хочет наживаться на шахтерах, как и его начальство. Не стыдно вам?
Рабочие были доведены до крайности невежественным и злобным штейгером, который обращался с ними, как с арестантами, штрафовал, грозил ингушами, крал продовольствие и вместе с кладовщиком варил самогон из дрожжей, муки, сахара, взятых со склада. Однажды люди не вышли на работу. Были вызваны солдаты. Серов предупредил рабочих, и они на время скрылись в лесу. Ингуши с саблями и плетками в руках носились по рабочему поселку и, не найдя никого, ускакали. Толя с другими ребятами сидел на заборе, орал и свистел им вслед. Мать еле затащила его в дом. Штейгер, налившись вином, орал на всю улицу, всячески кляня и грозя Серову, который стоял у своего порога:
- За двадцать рублей будешь мне служить. Даром будешь служить, разбойник. Вы все Серовы - этакие... разбойники. И ты, и братья твои пираты, бунтовщики. В полицию попадешь, имей в виду. Все вы в моих руках. Да постой, куда уходишь? Постой! Голубчик, скажи, куда они, черти, попрятались? Пошли к ним кого-нибудь, скажи, чтоб становились на работу. Ингушей нет, я все прощаю, что делать! Ведь с меня спросят.
Толя не мог понять всех этих сцен, но отец был прав, отец был справедлив, он не боялся страшного пьяницу и доносчика. И Толя гордился отцом. Что он хорошо понял, так это радость и торжество отца, когда все требования рабочих были удовлетворены, кладовщик и его компаньон на время перестали обвешивать и обворовывать шахтеров. Отца не тронула полиция, потому что компания дорожила этим знающим и опытным горным техником. Но через некоторое время отец снова приходил в отчаяние. Положение рабочих становилось все хуже. Администрация не обеспечивала взрывных работ, требовала больше и больше руды, а крепления валились, происходили завалы и взрывы в шахтах, случались человеческие жертвы.
Атмосфера была накалена. Ожидался взрыв уже другого - общенародного масштаба. Взаимная ненависть между рабочими и хозяевами достигла предела.
26 февраля 1917 года было низвергнуто царское самодержавие. Полиция некоторое время скрывала от населения вести из Петрограда, и даже в Турьинске нельзя было достать газету, но от отдельных работников почты и телеграфа начала просачиваться необычайная новость; и вдруг потоком хлынули вести о революции, всколыхнув людей по всему Богословскому округу.
На митинге рабочие Покровского рудника открыто говорили об издевательствах над ними, разоблачали хозяйских лакеев и шпионов, обирал и взяточников-подрядчиков, штейгеров, надсмотрщиков. Константин Терентьевич Серов, хотя сам служил штейгером, был у рабочих на высоком счету. Ему одному они доверяли. Вся жизнь его прошла в тяжелых горных разведках, расшатавших его здоровье, и в стычках с администрацией он был на стороне рабочих и нередко добивался справедливости. Серова избрали в "деловой совет" и в другие выборные органы копей. Он был счастлив доверием, потому что всегда помнил, что кровно связан с народом, сын и внук рабочих.
- Раз ты прав, борись и не отступай до конца, и ты победишь. А остановишься, усомнишься в своих силах - тут тебя и сомнут. Все потеряешь, чего добился.
Но народ победил лишь в октябре! Прогремела Великая Октябрьская социалистическая революция.
С первых ее дней уральские рабочие под руководством большевиков принялись за строительство новой, лучшей человеческой жизни, о которой раньше только мечталось, за которую погибли их многие братья. Не дождавшись этой жизни, преждевременно умер добрый рудокоп Терентий Серов. Его сыновья Константин с братьями - должны были своими руками воздвигать эти новые, прекрасные отношения и условия жизни. Его маленький внук Анатолий, которому в апреле исполнилось всего семь лет, распевал с ребятами песню "Вышли мы все из народа" и "Сбейте оковы, дайте мне волю, я научу вас свободу любить" песни, оставленные им политическими ссыльными.
В августе 1918 года К. Т. Серова назначили заведующим Богословскими каменоломнями. Тамошние рабочие на своем собрании единодушно утвердили его в этой должности. С присущим ему воодушевлением и добросовестностью он целиком ушел в работу.
В Богословске Серовы прожили семь лет. Здесь пробежали дни светлого детства Анатолия, полные ярких впечатлений, которые, раз отложившись в сознании, не стираются в памяти и вместе с последующим опытом образуют основу душевного склада человека.
Серовы жили в поселке близ каменоломни и стекольного завода, на правом берегу реки Турьи. В этом месте в Турью вливалась речка Антипка. Между ними раскинулось десятка два домиков стекольного завода. Он стоял тут же, на борту известкового карьера, и выпускал стеклянную посуду для химического производства.
Об этом увлекательно рассказывал Толе отец, когда водил его по новым местам и вспоминал, как сам работал, разыскивая и находя разнообразные ценные и драгоценные руды в богатейших недрах этого края.
Между устьями рек стояли два домика, где раньше жили главноуправляющий и протопоп. Теперь эти домики были отданы для детских садов богословских рабочих. Дальше, на запад, по левому берегу Турьи, на двух сопках раскинулся живописный городок Богословск, в зелени садов.
Из окон домика, где жили Серовы, открывался вид на речной простор, зеленые берега, покатые сопки и ближний лес, который подходил к самому берегу Турьи. Толя любил забираться на крышу и отсюда смотреть на широкое приволье. Перед домом шелестела серебристая листва высоких тополей. До самой реки тянулся огород с небольшим садом и банькой, на крышу которой частенько лазил не только Анатолий, но и младший - Женюрка, всюду бегавший за братом. А вон та живая стена вечнозеленого соснового бора волновала воображение мальчишек и манила к поискам приключений и опасностей. Интересовали Анатолия и озера на местах старых затопленных выработок.
Толя и Женюрка чуть свет были уже на ногах. Отец приучил их к ежедневной гимнастике, они росли выносливыми и здоровыми. Младший был худенький и подвижной, Толя - тот в детстве и отрочестве страдал от избытка веса и от своей неуклюжести, но был неутомимый в гимнастике, беге, стрельбе камушками по цели, которой служили то обломок жести, то рельс, подвешенные к сухому дереву. Он славился как заводила ребячьих игр и затей, командовал или комиссарил в мальчишеских войнах. С наступлением теплых дней Толя с ребятами рвался из дому. Отец разрешал сыновьям "учить ногами географию". Бывало, с товарищами по Стекольной улице Толя прибегал на каменоломню, смотрел, как опытный рабочий обучал молодого бросать долготье в печь:
- Чтобы не ты за ним, а оно по твоей указке летело. Во, гляди... Плечо подсобляет, нога упор дает, и рука не больно устает...
Толя потом и сам тренировался, кидая на определенное расстояние небольшие поленья.
Бывал он и у забойщиков и познакомился с молодыми рабочими Антоном и Василием. Константин Терентьевич на примере этих рабочих учил других забойщиков:
- У них низ не отстает от верха. У вас же забой при почве не подбирается вовремя. Низ отстает, отстает и ваш заработок.
Толе хотелось стать забойщиком. И не на каменоломне, а в настоящей шахте, глубоко под землей, и выдавать на-гора уголь, медь, золото - много, целые горы! Он представлял в своем воображении фигуру человека, слабо озаренного светом лампочки, в глубине, во тьме, окруженного опасностями и добывающего золото, тепло, радость для жизни всех людей. Этот человек снился ему по ночам. Одной маме он рассказывал эти сны.
Но не скоро наступили дни спокойного труда для советских людей. Шла и все больше разгоралась гражданская война. Толе было восемь, девять, десять лет, когда в доме и поселке говорили о сражениях на Дону и на Украине, о Красной гвардии, в ряды которой уходили и молодые рабочие каменоломни, ушли в Красную Армию и умельцы-забойщики Антон и Василий.
В ребячьих играх отразилась гражданская война, шли нескончаемые битвы с "беляками", "махновцами", "колчаками", захватывались вражеские крепости. "Воевали" ребята со Стекольной улицы и с Пензенской, и все хотели быть красноармейцами, и никто не желал быть "беляками". Приходилось меняться ролями по очереди. Толя "мобилизовал" не только Женюрку в свои войска, но и Ксану, старшую сестру, играть пленных или сестер милосердия.
Между тем Колчак захватил Екатеринбург. На Урале начались расправы с рабочими. Руки белогвардейцев дотянулись и до Богословска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34