К. Жуков и М. С. Никишев.
Глубокая летняя ночь 5 июля. В Монголии она хороша по-своему. Тихо, тепло - и ни зги не видно: ни глубоко отрытых траншей с возвышающимся над ними бруствером, ни воронок от разорвавшихся бомб и артиллерийских снарядов, ни автомашин в котлованах, ни часовых. Земля дышала, парила, разносила по всей округе густой запах гари, паров бензина, каких-то красок. Они пропитывали одежду и, казалось, проникали в поры человеческого тела. А вдали за рекой, на плацдарме, продолжалось сражение, слышались взрывы гранат, яркие всплески артиллерийского огня. Трассирующие пули и снаряды бороздили небо в самых разных направлениях. Но бой был уже не тот, что на Баян-Цагане. Теперь, потерпев крупное поражение, противник нервничал, метался.
Люди, которым по служебной необходимости надо было прибыть на командный пункт, в кромешной темноте теряли точную ориентировку, шли почти на ощупь, по памяти дневных впечатлений и появлялись со всех сторон неожиданно, как привидения. И все-таки их видели, замечали.
- Стой, кто идет? - послышалось откуда-то из-под земли.
Я назвался и задал встречный вопрос:
- Вы должны патрулировать. Почему отсиживаетесь в окопе?
Рядовой Акимов вылез из окопа и, нимало не смутившись, объяснил:
- А я здесь временно, товарищ лейтенант. Так лучше: присядешь или в окоп спустишься - все видно, да и земля слухом полнится, надо только уметь ее понимать. Вот вы меня не видели, а я давно веду за вами наблюдение и принял меры самообороны. Вдруг японец... Я вот и выжидал, пока приблизитесь на выгодное для меня расстояние. Свечой стоять - тут и трудиться не надо, чтобы хлопнуть раззяву. Знаете, какую тактику применяют самураи в ночной разведке? Они ползут, извиваясь, как змеи, бесшумно, незаметно подкрадываясь к своей жертве. С земли лучше видно. Против такого врага нужно чутье особое, сноровка и смекалка. Вот и приходится приспосабливаться, чтобы не дать себя обмануть.
С этим бойцом мне не пришлось больше встретиться. А сколько их, таких Акимовых в Красной Армии? С ними не пропадешь.
Вечером 5 июля комкор приказал мне взять бланки шифротелеграмм. "Будете писать донесение", - сказал Жуков. И стал диктовать итоговое донесение наркому обороны о сражении на горе Баян-Цаган.
Как правило, при подготовке всех докладов, решений, которые приходилось излагать, Г. К. Жуков пользовался только своей картой. Как всегда, комкор сурово и точно докладывал правду о происшедших событиях, о победе и о наших значительных потерях в танках и бронемашинах. По какому-то недоразумению, я попросил повторить одно слово. Он сильно возмутился.
- О чем вы думаете? Относитесь к делу серьезней, - резко заметил он мне. Это было произнесено так, что я надолго запомнил и никогда больше не позволял себе подобной невнимательности.
7 июля Г. К. Жуков и М. С. Никишев переехали на основной командный пункт, подготовленный к этому времени на горе Хамар-Даба. Этому предшествовало следующее обстоятельство.
Нащупав местонахождение командного пункта Жукова, с восходом солнца японское командование открыло ураганный артиллерийский огонь. Вслед за этим сюда было направлено несколько групп бомбардировочной авиации. Одним снарядом разрушило блиндаж. Г. К. Жуков успел дать команду: "Машину!". А сам с Никишевым выскочил и укрылся в траншее. Тремя-четырьмя перебежками я достиг капонира, сел за руль форда и подал машину к траншее. Оба они сели на заднее сидение и мы выехали из опасной зоны.
В пути Жуков, наблюдавший за воздухом, заметил, как один истребитель из состава прикрытия бомбардировщиков отделился от основной группы самолетов и направился к нашей машине. Слышу команду: "Стой!". Отбежав, укрылись в старых, заброшенных окопах тыловых подразделений. Истребитель сделал три захода, трижды обстрелял автомобиль из пулемета, развернулся и улетел к своим. К счастью, автомобиль остался невредимым.
7 июля часам к 9 утра Г. К. Жуков и М. С. Никишев прибыли на гору Хамар-Даба. К этому времени были уже готовы узел связи, наблюдательный пункт, блиндаж оперативной группы штаба, откуда шло управление по телефонным линиям связи, блиндаж командующего, члена Военного совета, КП управления авиацией, блиндаж заместителя командующего полковника М. И. Потапова. Была организована и радиосвязь. Остальные элементы командного пункта продолжали совершенствоваться. В этом же районе где-то поблизости разместилась редакция газеты "Героическая красноармейская". Я всегда твердо знал, что главный редактор этой газеты Д. Ортенберг находился недалеко, и его всегда можно было быстро вызвать.
Стало очевидным, что в современном бою каждый командир должен отлично владеть не только основной специальностью, но и смежными профессиями (например, в составе экипажа расчета) или командовать различными подразделениями, уметь работать в штабах, быть готовым заменить в бою товарища, знать технику и все оружия части, подразделения. Этого требовала боевая обстановка.
В один из дней в середине июля, незадолго до заката солнца, Г. К. Жуков отправился вдоль фронта на командный пункт 36-й дивизии. Позднее мне стало известно, что его интересовала местность вдоль реки Халхин-Гол. Мы шли с ним вдвоем по степи без всякой охраны, имея при себе только личное оружие. На восточном берегу оборонялись наши части. Откуда-то из глубины через головы пролетали артиллерийские снаряды. Над горизонтом то поднимался, то опускался вражеский аэростат.
- Надо уловить момент и направить наших летчиков к этой колбасе, чтобы она больше не появлялась, - заметил Георгий Константинович.
Обычно японцы внимательно выискивали командиров даже гораздо меньшего ранга с целью вывода их из строя. В этот день все было спокойно. Небо было чистым и прозрачным. Притих и ветер. Мы шли, как и многие воины, во весь рост, и издали нельзя было различить, где командующий, а где рядовой.
- На войне так часто бывает, - продолжал командующий. - Это случай частный, особый. А вообще - разведка, разведка и еще разведка. Просто никто не видел нас, когда мы вышли с командного пункта, а режим его работы японцами не изучен.
Пользуясь оперативной паузой, командующий лично отрекогносцировал участок реки Халхин-Гол, где предполагалось построить подводный мост для центральной группы войск, оценил положительно этот участок с точки зрения целесообразного использования и переброски здесь соединений. Впоследствии его часто интересовали фланги фронта, изучение которых продолжалось до 10-15 августа.
Силы армейской группы росли главным образом за счет подходивших резервов. 6-я танковая бригада из Забайкалья была переброшена к пограничному пункту Соловьевск и двигалась в район Баян-Цагана.
Командир бригады полковник М. И. Павелкин получил от Г. К. Жукова указание: вывести бригаду в район сосредоточения (к Халхин-Голу) скрытно. Японцы не должны знать о ней ничего. Командующий запретил использовать радиосвязь. Радиостанции всех типов держать только на прием. В зоне досягаемости японской авиации, начиная от города Баян-Тюмэн, марш совершать только ночью, фары не включать. С выходом в район Халхин-Гола бригада должна быть готова с ходу вступить в бой, если обстановка этого потребует. Используйте опыт совершения длительного марша 11-й танковой бригады. "Запомните, - сказал Г. К. Жуков, - Яковлев растерял много танков на маршруте. На восстановление техники бригаде потребовалось около двух недель. У вас такой возможности не будет". Эти слова мне хорошо запомнились.
Над выводом 6-й танковой бригады в район боев работал весь штаб армейской группы. Наряду с техническим обеспечением марша активно велась партийно-политическая работа. От боевого настроя, высокого политико-морального состояния зависел успех и на марше, и в бою.
М. С. Никишев, начальник политотдела П. И. Горохов активно включились в партийно-политическое обеспечение поставленной Г. К. Жуковым задачи. И она была не из простых.
Впереди сотни километров по бездорожью. Местность - открытая равнина, ни кустика, ни бугорка. Для ветра полное раздолье. Кроме как в танке или в кабине автомобиля укрыться негде. Командование бригады было обеспокоено за тылы, особенно за питание и воду. Смогут ли инженерно-технический состав, ремонтные мастерские организовать восстановительные работы на марше при высоких скоростях движения колонны, получат ли горячую пищу воины и будет ли чем утолить жажду им в глубине степей?
Но приказ есть приказ. Танкисты с высоким сознанием своего долга были одержимы лишь одним: выполнить поставленную задачу точно и в срок.
Беспокойство за благополучный поход резервов из глубины не покидало и руководство.
- Товарищ Горохов, скажите, своевременно ли доводится обстановка на фронте до личного состава подходящих из Союза резервов? - спросил член Военного Совета начальника политотдела.
- Мы принимаем все меры, используем все возможности информировать как боевые, так и тыловые части о положении на Халхин-Голе: доставляем фронтовую газету, посылаем своих работников, усиливаем партийно-политическую работу среди личного состава, увязывая с конкретной обстановкой.
...После жаркого дня и напряженного марша повеяло предвечерней прохладой. Стало легче дышать, силы восстанавливались. Захотелось есть. Когда объявили ужин, все устремились со своими котелками к походным кухням. На привале парторг батальона старший лейтенант Яков Григорьевич Веденяпин ненавязчиво завел разговор с несколькими воинами. Скоро вокруг него образовалась целая толпа.
- Что нового на фронте, расскажите нам, - обратился к нему с вопросом заместитель командира 2-й танковой роты лейтенант Федот Александрович Волобуев.
- Японцам жарко стало. Не по климату пришелся им Баян-Цаган. Получилось не так, как им хотелось. До реки не успели добежать, как танкисты 11-й танковой бригады совместно с другими нашими войсками и частями Монгольской народно-революционной армии, настигли и, разумеется, дали им прикурить: жаждущих накормили землей, приговаривая: грызите, мол, гады проклятые, монгольский чернозем. А вы водичку халхингольскую попейте, а то вкус знать не будете, и если в живых останетесь, будет о чем рассказать своим потомкам на островах.
Оставшиеся в живых, очертя голову, бросились в реку. Вот там-то они и поплавали всяким стилем, кролем и брассом, а больше - "нырком".
(С парторгом Веденяпиным мы были хорошо знакомы: после боев жили в одном гарнизоне, часто виделись. В 1947 году снова встретились в Москве. Тогда он работал начальником отдела кадров - секретарем партийной организации фабрики в Лефортове. Он был такой же внешне жизнерадостный. За подвиги на Халхин-Голе награжден орденом Красного Знамени. В Отечественную войну потерял ногу. Стал инвалидом).
Между тем напряженные бои на правом берегу Халхин-Гола не утихали. В ночь на 7 июля на участке 149-го мотострелкового полка японцы предприняли первую атаку. Подразделения полка были оттеснены к реке. Японцы закрепились на одной из высот в 3-4 километрах от берега. В ночь на 8 июля враг снова предпринял яростную атаку.
Утро 8 июля. Мы на командном пункте горы Хамар-Даба. Командующий у телефона. Он принимает доклады о происшедших за ночь событиях: изучение и анализ обстановки у него не прерывается ни днем, ни ночью.
Баян-Цаганское сражение явилось классической операцией активной обороны войск Красной Армии. Победа там была достигнута совместными усилиями советских воинов и бойцов монгольской народно-революционной армии. Они рука об руку громили врага, проявляя массовый героизм. В этом сражении японское командование встретилось с высокоорганизованной системой управления войсками двух дружественных стран, возглавляемой Г. К. Жуковым, человеком, способным не только жестко повелевать, но и чувствовать и находить слабые места в действиях противника и тут же навязывать свою волю в интересах победы решительно и наверняка. В подвижных формах боя он требовал личной инициативы, личного влияния на ход боя: никакие письменные приказы и даже короткие письменные распоряжения не должны иметь место, так как они ведут к потере времени, к задержке в управлении боем, что отрицательно сказывается на его исходе.
Там, где надо, командующий применял двухсторонние переговоры по радиосредствам.
Вскоре после отправки итогового донесения из Москвы прибыла комиссия во главе с заместителем наркома командармом 2 ранга Г. И. Куликом. В состав комиссии входили: начальник артиллерии РККА комкор Н. Н. Воронов, начальник бронетанковых войск комкор Д. Г. Павлов и другие. Они приехали разобраться в причинах значительных потерь в бронетанковой технике.
Комиссия побывала на поле боя, сама увидела следы еще не остывшего разгрома японских войск. Г. К. Жуков обосновал свое решение как единственно верное в той конкретной обстановке, которая создалась к утру 3 июля. Его действия были признаны правильными.
- Ну, а что могло тогда случиться, если бы мы не рискнули нанести стремительный контрудар бронетанковой группировкой по переправившейся группировке японцев и стали бы ждать подхода 24-го мотострелкового полка? Я думаю, что нам пришлось бы много пролить крови, а может быть, и хуже, говорил Г. К. Жуков.
При обсуждении итогов Баян-Цаганского сражения Г. К. Жуков обратил внимание командиров и штабов на серьезные трудности, которые войска могут встретить в будущем.
- Японцы хорошо понимают, с кем имеют дело: времена Куропаткина ушли вместе с режимом царской России. Но за понесенное поражение они попытаются рассчитаться. Наши войска должны быть готовы к этому, - заключил он.
Подвиги воинов 11-й танковой бригады были высоко оценены Родиной: 14 человек отмечены высшей наградой - званием Героя Советского Союза, 20 воинов награждены орденом Ленина, 288 - орденом Красного Знамени, 45 - орденом Красной Звезды, 410 - медалью "За отвагу", 105 - медалью "За боевые заслуги"30. Для увековечения героических подвигов танкистов и блестящих побед Соединений Красной Армии и Монгольской Народно-революционной армии (ныне Монгольская Народная армия) во имя братской солидарности с дружественным нам монгольским народом на горе Баян-Цаган установлен постамент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33