https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/100x100/
Ни одна из вещей не шла ни в какое сравнение с ранними «битловскими» версиями тех же самых песен, и ни одна не дотянула до уровня импровизаций альбома «Пусть будет так». В альбоме, впрочем, было несколько неплохих композиций: например, «Будь со мной», которую Джон спел с подлинной страстью, - несомненно, песня предназначалась для Йоко. В «Скольжу и падаю» угадывался прежний задор и эмоциональная раскрепощенность. В целом же, как писал Джон Ландау, Леннон «в поисках прошлого производил впечатление человека без прошлого». Отчего, должно быть, острее ощущал свое одиночество.
Джон опасался, что альбом будут плохо раскупать. Когда он получил назад записи, сделанные Спектором, он, по его словам, «слышать их не мог». Он решил включить в пластинку лишь четыре вещи. «Я просто ума не мог приложить - что с ними делать. То ли выбросить, то ли доделать альбом до конца». Он выбрал последний вариант. «Потом я подумал: нет, это совсем не то, чего все ждут, и решил не выпускать диск. А потом я дал послушать кое-что знакомым. И песни понравились. Да и в самом деле, по-моему, неплохо получилось. Некоторые вещи, мне кажется, даже очень ничего. Я его всего-таки выпустил». Но лучше бы Джону не прислушиваться к мнению знакомых!
Как и в случае с альбомом «Стены и мосты», самое удачное в «Рок-н-ролле» - конверт: великолепная черно-белая фотография, изображающая Джона, когда тому было двадцать два, в Гамбурге. Он стоит в дверном проеме, в кожаной куртке на фоне сверкающего неоном собственного имени - точь-в-точь как в песенке Чака Берри «Джонни Б. Гуд». Альбом занял в списках популярности шестое место - он поднялся выше, чем «Игра воображения», но не дошел до уровня «Стен и мостов». Джон выпустил «Будь со мной» на «сорокапятке», которая заняла двадцатую строчку в хит-параде.
В «Игре воображения» и «Стенах и мостах» Джону так и не удалось воссоздать звучание своих лучших послебитловских композиций. Теперь, в «Рок-н-ролле», он не сумел воссоздать звучание лучших вещей ранних «Битлз». В последней песне альбома «Рок-н-ролл» Джон, дурачась, объявляет голосом радиоведущего: «А теперь мы прощаемся с вами». В 1980 году он рассказывал, как делал эту запись: «У меня в голове мелькнула мысль: уж не прощаюсь ли я совсем с шоу-бизнесом?» Он вспомнил, что в день знакомства с Полом он пел «Би-боп-а-лулу» на церковной ярмарке; теперь на новом альбоме с записями старых шлягеров он опять пел ту же песенку. «Я прощаюсь с вами и кончаю тем, чем я начинал». У Джона, как видно, иссякли идеи.
В День благодарения 1974 года Элтон Джон давал концерт в «Мэдисон-сквер-гарден». Под занавес на сцену вышел Джон, и они вместе спели «Что помогает тебе пережить эту ночь», «Люси на небе в алмазах» и «Я увидел, как она стоит там» - мощно, темпераментно. Потом Джон вспоминал: «Это был потрясающий концерт, совершенно потрясающий!» Джон в последний раз в жизни выступал перед зрителями. В зале находилась Йоко. После концерта они встретились за кулисами, и через полтора месяца Джон вернулся в «Дакоту». «Наше расставание ни к чему не привело», - заявил он. О своей разлуке и воссоединении с Йоко Джон рассказывал более подробно в интервью, записанном Эллиотом Минцем для одной из его радиопередач. Вот что говорил Джон: «Вчера мне позвонил приятель. Он только что расстался со своей девчонкой. Когда мы с Йоко жили порознь, она совершила духовное путешествие. Его девчонка, кажется, занялась тем же самым. А он подружился с бутылкой - в точности как я. Я ему говорю: «Если у тебя хватит пороху, лучше займись самосозерцанием». Потому что, когда мы воссоединились, Йоко находилась в куда лучшей форме, чем я. Все равно все дороги ведут в Рим. Но какого черта добираться туда на карачках ночью? Вот какой совет я ему дал. Надеюсь, он ему последует - хотя, скорее всего, нет. Наверное, он выберет самый трудный путь, потому что он - мужчина, а мы всегда выбираем дорогу потруднее. Я был такой же. Но это все ерунда. И я с этим покончил».
В апреле Джон участвовал в шоу Тома Снайдера «Завтра». Он был бледен и выглядел усталым. Через шесть лет после «постельной забастовки» ему все еще приходилось отвечать на стандартные вопросы.
– Было время, когда вы с Йоко приглашали всех к себе в спальню, - начал Снайдер.
– Мы проводили постельную забастовку мира, - терпеливо объяснил Джон.
– Понятно. Почему вы это делали?
Снайдер дал ему возможность подробно ознакомить телезрителей с рассказом о тяжбе с иммиграционной службой. Джон привел с собой адвоката Леона Уайлдса, который изложил суть дела в кратких и емких формулировках. Потом Уайлдс рассказывал мне, что еще до передачи Джон ему посоветовал: «Если хочешь, чтобы в газетах тебя цитировали, излагай все фразами, состоящими из пяти слов - не более».
Снайдер задал резонный вопрос:
– Вы же можете жить в любой точке земного шара. К чему весь этот сыр-бор?
– Потому что я хочу жить в свободной стране, Том, - ответил Джон с иронической ухмылкой. - И если спросить простого человека с улицы, что он по этому поводу думает, то либо ему будет вообще на это наплевать, либо он обрадуется, что старый «битл» решил жить здесь. Я хочу здесь жить, потому что здесь возникла моя любимая музыка, которая составляет всю мою жизнь и которая сделала меня таким, каков я есть. - Он снова улыбнулся, почувствовав двусмысленность своего заявления. - Мне нравится эта страна. Мне хочется жить здесь.
Через несколько месяцев в другом интервью его спросили, как он теперь оценивает 60-е годы.
– Я не отношусь к той категории людей, которые считают, что раз наши мечтания в 60-е не осуществились, значит, все, что мы делали и говорили, было напрасным… Мира оказалось возможно достичь только благодаря нашим общим усилиям. Так что я по-прежнему считаю, что движение хиппи, их идеи любви и мира были очень нужными.
Потом он рассказал о своей нынешней жизни.
– Все антивоенные акции, которые мы устраивали, придумала Йоко. «Постельная забастовка» в Канаде была одной из самых интересных наших затей - я в ней участвовал почти как зритель, потому что там в основном солировала Йоко.
Джон пытался приуменьшить свою роль. И он предпочел совсем не упоминать о связях с левыми в Лондоне и Нью-Йорке в 1971-1972 годах.
Пит Хэммилл, который интервьюировал Джона для журнала «Роллинг стоун» в июне, спросил его о политических пристрастиях. Джон сказал, что СИН настолько его «достала», что он теперь даже боится «комментировать текущие политические события». Ему, конечно, не нравится, что он должен платить налоги на создание оружия массового уничтожения, но вряд ли он смог бы «поступить, как Джоан Баэз» - возглавить движение протеста против уплаты налогов: у него для этого «кишка тонка». Он сказал: «Я уже устал участвовать в крестовых походах», потому что «всякий раз меня готовы пригвоздить к позорному столбу еще до того, как я заявляю о своем участии».
Хэммилл спросил, отразились ли политические пристрастия Джона на его музыке. «Они чуть не погубили мою музыку», - ответил Джон и пояснил, что «политика превратила поэзию едва ли не в журналистику». Действительно, «песни-передовицы» из альбома «Однажды в Нью-Йорке» по большей части являются неудачными. Но он даже не вспомнил о своих новаторских идеях, которые принесли столь замечательные плоды в «Пластик Оно бэнд» и в «Вообрази себе». Напротив, Джон использовал провал альбома «Однажды в Нью-Йорке» как предлог для отказа от любых форм политического искусства.
Леннон сказал, что, когда его интересовали социальные проблемы, они представлялись ему важнейшими в жизни. Но теперь, оглядываясь назад, он понимает, что «это было все равно что хвататься за соломинку, которую ветер рвет из рук». Теперь он считал, что «все это было пустой тратой времени… Лучше всего - просто жить, идти себе дальше, поспевая за переменчивой модой. Вот единственное, что никогда не кончается, - перемены». Это заявление нанесло Джону огромный ущерб. Оно вполне соответствовало обвинению, которое предъявляли ему самые недоброжелательные критики: политический и культурный радикализм Леннона являлся для него всего лишь временным увлечением вроде недолгого интереса к медитации и Махариши, - он вообще не может иметь серьезной приверженности ни к чему.
Но если Джон не считает себя больше радикалом, кто же он? Джон чуть ли не обвинял себя в том, что он опять «запродался» - променяв свой радикализм на карьеру звезды американской эстрады. Он, похоже, осознавал, что его саморазрушительные метания - это наказание за отказ от подлинных идеалов. Он признался: «Я испытываю безмерный страх оттого, что заключил новую сделку… Мне кажется, я занимаюсь теперь вещами, от которых меня тошнит».
В заключение Хэммилл спросил его, каким он видит себя в возрасте шестидесяти лет. Он ответил, что хотел бы писать детские книжки, дать детям то, что сам он почерпнул из таких книг, как «Ивовый ветер», «Алиса в Стране чудес» и «Остров сокровищ». «Они пробудили меня к жизни. Это, наверное, странно звучит в устах человека, который мало общается с детьми». Он скрывал, что Йоко была уже на пятом месяце беременности.
Джон дал пространное интервью английской радиостанции «Кэпитэл». «Хотите верьте, хотите нет, но мы участвовали в антивоенном движении, - заявил он печально и иронично. - Никто с ними так не носился, как я». Он имел в виду Джерри Рубина, Эбби Хоффмана и Боби Сила. «Может, я был дурак. Но мне было интересно. Они были интересные ребята, и мне хотелось услышать их мнение обо всем, что тогда происходило в мире».
Интервьюер спросил, что он думает о тех критиках, которые считают «Вообрази себе» его лучшим альбомом. «Ну и пусть считают… Что касается меня, то лучшим своим альбомом я считаю «Мама/Герой рабочего класса». Его критические суждения остались неизменными. «И вот что не забывайте: когда вышла «сорокапятка» «От меня к тебе», «Нью мьюзикл экспресс» написал: «Ниже уровня «Битлз». Это был наш третий или четвертый сингл, и мы к этому времени уже почти спеклись, мы уже были не в лучшей форме. Мы не могли переплюнуть «Она любит тебя». Сам же он надеялся, что когда-нибудь сумеет «переплюнуть» альбом «Пластик Оно бэнд».
А каковы его планы на будущее? Со всей решительностью Джон заявил, что не собирается повторять опыт длившегося год «пропавшего уикенда». «С меня хватит, 74-й год больше не повторится!»
7 октября 1975 года председатель апелляционного суда Соединенных Штатов Кауфман отменил ордер на депортацию Леннона. Он согласился с аргументацией Уайлдса: приговор, вынесенный Леннону в 1968 году в Англии, не следует принимать во внимание, так как в то время британское законодательство допускало, что осужденный мог не знать о незаконности хранения им наркотических средств. Однако апелляционный суд проигнорировал заявление Джона о том, что депортационный ордер имел какое-то отношение к его политической деятельности и политическим взглядам. Суд предложил Службе иммиграции и натурализации пересмотреть ходатайство Джона о предоставлении ему права на постоянное проживание в стране.
Два дня спустя Йоко родила мальчика. В этот день Джону исполнилось тридцать пять лет. Джон вспоминал об этом в интервью Эллиоту Минцу 1 января 1976 года, когда Шону еще не исполнилось и трех месяцев. «Ей делали кесарево сечение. Я сидел в соседней палате. И вот слышу детский крик. Я похолодел и думаю: наверное, это где-то рядом. Но нет, плакал наш! Тут я вскочил, заскакал по комнате, стал бить кулаком в стену и орать: «Эх, ё-моё, да ведь это ж здорово!»
Потом я пошел смотреть на малыша. Я просидел около него всю ночь, все смотрел и говорил: «Ну надо же!» Она еще не отошла от наркоза, а когда очнулась, я описал ей, какой он чудесный, и мы оба расплакались».
Мальчика назвали Шон Оно Леннон. Шон по-ирландски значит «Джон». Потом Джон говорил, что в Англии быть ирландцем «не очень удобно». Когда он сообщил тете Мими, как назвал новорожденного, та расплакалась: «О Господи, Джон, ты его сглазишь!»
А как насчет пластинок? В 1980 году Джон говорил в интервью газете «Лос-Анджелес таймс»: «Разве я не оказался великим поп-пророком? Разве я не провозгласил: «Конец мечтаньям!»? Разве я не великий Джон Леннон, который так проницательно узрел все лицемерие нашего мира? Правда заключается в том, что мне не удалось распознать собственного лицемерия».
Он сделал важный шаг к этой правде в песне «Слава», которую написал в соавторстве с Дэвидом Боуи. Боуи поместил ее в конце своего альбома «Молодые американцы» - Джон пел под собственный аккомпанемент. В песне говорилось о пустоте жизни, которую символизировали роскошные лимузины.
В 1980 году Джон вспоминал, как Йоко сказала, что ему вовсе не обязательно выпускать новые пластинки. Подобная мысль никогда прежде не приходила ему в голову. Она была пугающей, но одновременно обещала свободу. «Бросить это дело оказалось куда труднее, чем продолжать… Мне было важнее взглянуть на самого себя, на окружающий мир, чем продолжать жизнь в рок-н-ролле. Способны ли люди прожить без очередного альбома Джона Леннона? Способен ли я сам без него прожить? И в конце концов я понял, что ответ на оба вопроса должен быть - да». Джон составил альбом своих лучших песен, написанных после распада «Битлз», и объявил об уходе из музыкального бизнеса и общественной жизни. Он объявил, что «отныне становится отцом семейства, «домохозяином».
ЧАСТЬ VII
ОТЕЦ СЕМЕЙСТВА - ФЕМИНИСТ
24. «Глядя на колеса проезжающих автомобилей»
В 1980 году Джон описывал свой типичный день отца семейства: «Вся моя жизнь сосредоточилась на кормлении Шона». Джон вставал около шести утра, шел на кухню, выпивал чашку кофе, «кашлял», потом выкуривал сигарету, в семь просматривал утренние газеты. Шон просыпался в 7.20. Джон подавал ему завтрак. Он уже не готовил ему - «этим я сыт по горло!». Но он следил, что и как ел Шон.
Иногда, когда Джон просыпался, Йоко уже была в рабочем кабинете на первом этаже «Дакоты» - а жили они на шестом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Джон опасался, что альбом будут плохо раскупать. Когда он получил назад записи, сделанные Спектором, он, по его словам, «слышать их не мог». Он решил включить в пластинку лишь четыре вещи. «Я просто ума не мог приложить - что с ними делать. То ли выбросить, то ли доделать альбом до конца». Он выбрал последний вариант. «Потом я подумал: нет, это совсем не то, чего все ждут, и решил не выпускать диск. А потом я дал послушать кое-что знакомым. И песни понравились. Да и в самом деле, по-моему, неплохо получилось. Некоторые вещи, мне кажется, даже очень ничего. Я его всего-таки выпустил». Но лучше бы Джону не прислушиваться к мнению знакомых!
Как и в случае с альбомом «Стены и мосты», самое удачное в «Рок-н-ролле» - конверт: великолепная черно-белая фотография, изображающая Джона, когда тому было двадцать два, в Гамбурге. Он стоит в дверном проеме, в кожаной куртке на фоне сверкающего неоном собственного имени - точь-в-точь как в песенке Чака Берри «Джонни Б. Гуд». Альбом занял в списках популярности шестое место - он поднялся выше, чем «Игра воображения», но не дошел до уровня «Стен и мостов». Джон выпустил «Будь со мной» на «сорокапятке», которая заняла двадцатую строчку в хит-параде.
В «Игре воображения» и «Стенах и мостах» Джону так и не удалось воссоздать звучание своих лучших послебитловских композиций. Теперь, в «Рок-н-ролле», он не сумел воссоздать звучание лучших вещей ранних «Битлз». В последней песне альбома «Рок-н-ролл» Джон, дурачась, объявляет голосом радиоведущего: «А теперь мы прощаемся с вами». В 1980 году он рассказывал, как делал эту запись: «У меня в голове мелькнула мысль: уж не прощаюсь ли я совсем с шоу-бизнесом?» Он вспомнил, что в день знакомства с Полом он пел «Би-боп-а-лулу» на церковной ярмарке; теперь на новом альбоме с записями старых шлягеров он опять пел ту же песенку. «Я прощаюсь с вами и кончаю тем, чем я начинал». У Джона, как видно, иссякли идеи.
В День благодарения 1974 года Элтон Джон давал концерт в «Мэдисон-сквер-гарден». Под занавес на сцену вышел Джон, и они вместе спели «Что помогает тебе пережить эту ночь», «Люси на небе в алмазах» и «Я увидел, как она стоит там» - мощно, темпераментно. Потом Джон вспоминал: «Это был потрясающий концерт, совершенно потрясающий!» Джон в последний раз в жизни выступал перед зрителями. В зале находилась Йоко. После концерта они встретились за кулисами, и через полтора месяца Джон вернулся в «Дакоту». «Наше расставание ни к чему не привело», - заявил он. О своей разлуке и воссоединении с Йоко Джон рассказывал более подробно в интервью, записанном Эллиотом Минцем для одной из его радиопередач. Вот что говорил Джон: «Вчера мне позвонил приятель. Он только что расстался со своей девчонкой. Когда мы с Йоко жили порознь, она совершила духовное путешествие. Его девчонка, кажется, занялась тем же самым. А он подружился с бутылкой - в точности как я. Я ему говорю: «Если у тебя хватит пороху, лучше займись самосозерцанием». Потому что, когда мы воссоединились, Йоко находилась в куда лучшей форме, чем я. Все равно все дороги ведут в Рим. Но какого черта добираться туда на карачках ночью? Вот какой совет я ему дал. Надеюсь, он ему последует - хотя, скорее всего, нет. Наверное, он выберет самый трудный путь, потому что он - мужчина, а мы всегда выбираем дорогу потруднее. Я был такой же. Но это все ерунда. И я с этим покончил».
В апреле Джон участвовал в шоу Тома Снайдера «Завтра». Он был бледен и выглядел усталым. Через шесть лет после «постельной забастовки» ему все еще приходилось отвечать на стандартные вопросы.
– Было время, когда вы с Йоко приглашали всех к себе в спальню, - начал Снайдер.
– Мы проводили постельную забастовку мира, - терпеливо объяснил Джон.
– Понятно. Почему вы это делали?
Снайдер дал ему возможность подробно ознакомить телезрителей с рассказом о тяжбе с иммиграционной службой. Джон привел с собой адвоката Леона Уайлдса, который изложил суть дела в кратких и емких формулировках. Потом Уайлдс рассказывал мне, что еще до передачи Джон ему посоветовал: «Если хочешь, чтобы в газетах тебя цитировали, излагай все фразами, состоящими из пяти слов - не более».
Снайдер задал резонный вопрос:
– Вы же можете жить в любой точке земного шара. К чему весь этот сыр-бор?
– Потому что я хочу жить в свободной стране, Том, - ответил Джон с иронической ухмылкой. - И если спросить простого человека с улицы, что он по этому поводу думает, то либо ему будет вообще на это наплевать, либо он обрадуется, что старый «битл» решил жить здесь. Я хочу здесь жить, потому что здесь возникла моя любимая музыка, которая составляет всю мою жизнь и которая сделала меня таким, каков я есть. - Он снова улыбнулся, почувствовав двусмысленность своего заявления. - Мне нравится эта страна. Мне хочется жить здесь.
Через несколько месяцев в другом интервью его спросили, как он теперь оценивает 60-е годы.
– Я не отношусь к той категории людей, которые считают, что раз наши мечтания в 60-е не осуществились, значит, все, что мы делали и говорили, было напрасным… Мира оказалось возможно достичь только благодаря нашим общим усилиям. Так что я по-прежнему считаю, что движение хиппи, их идеи любви и мира были очень нужными.
Потом он рассказал о своей нынешней жизни.
– Все антивоенные акции, которые мы устраивали, придумала Йоко. «Постельная забастовка» в Канаде была одной из самых интересных наших затей - я в ней участвовал почти как зритель, потому что там в основном солировала Йоко.
Джон пытался приуменьшить свою роль. И он предпочел совсем не упоминать о связях с левыми в Лондоне и Нью-Йорке в 1971-1972 годах.
Пит Хэммилл, который интервьюировал Джона для журнала «Роллинг стоун» в июне, спросил его о политических пристрастиях. Джон сказал, что СИН настолько его «достала», что он теперь даже боится «комментировать текущие политические события». Ему, конечно, не нравится, что он должен платить налоги на создание оружия массового уничтожения, но вряд ли он смог бы «поступить, как Джоан Баэз» - возглавить движение протеста против уплаты налогов: у него для этого «кишка тонка». Он сказал: «Я уже устал участвовать в крестовых походах», потому что «всякий раз меня готовы пригвоздить к позорному столбу еще до того, как я заявляю о своем участии».
Хэммилл спросил, отразились ли политические пристрастия Джона на его музыке. «Они чуть не погубили мою музыку», - ответил Джон и пояснил, что «политика превратила поэзию едва ли не в журналистику». Действительно, «песни-передовицы» из альбома «Однажды в Нью-Йорке» по большей части являются неудачными. Но он даже не вспомнил о своих новаторских идеях, которые принесли столь замечательные плоды в «Пластик Оно бэнд» и в «Вообрази себе». Напротив, Джон использовал провал альбома «Однажды в Нью-Йорке» как предлог для отказа от любых форм политического искусства.
Леннон сказал, что, когда его интересовали социальные проблемы, они представлялись ему важнейшими в жизни. Но теперь, оглядываясь назад, он понимает, что «это было все равно что хвататься за соломинку, которую ветер рвет из рук». Теперь он считал, что «все это было пустой тратой времени… Лучше всего - просто жить, идти себе дальше, поспевая за переменчивой модой. Вот единственное, что никогда не кончается, - перемены». Это заявление нанесло Джону огромный ущерб. Оно вполне соответствовало обвинению, которое предъявляли ему самые недоброжелательные критики: политический и культурный радикализм Леннона являлся для него всего лишь временным увлечением вроде недолгого интереса к медитации и Махариши, - он вообще не может иметь серьезной приверженности ни к чему.
Но если Джон не считает себя больше радикалом, кто же он? Джон чуть ли не обвинял себя в том, что он опять «запродался» - променяв свой радикализм на карьеру звезды американской эстрады. Он, похоже, осознавал, что его саморазрушительные метания - это наказание за отказ от подлинных идеалов. Он признался: «Я испытываю безмерный страх оттого, что заключил новую сделку… Мне кажется, я занимаюсь теперь вещами, от которых меня тошнит».
В заключение Хэммилл спросил его, каким он видит себя в возрасте шестидесяти лет. Он ответил, что хотел бы писать детские книжки, дать детям то, что сам он почерпнул из таких книг, как «Ивовый ветер», «Алиса в Стране чудес» и «Остров сокровищ». «Они пробудили меня к жизни. Это, наверное, странно звучит в устах человека, который мало общается с детьми». Он скрывал, что Йоко была уже на пятом месяце беременности.
Джон дал пространное интервью английской радиостанции «Кэпитэл». «Хотите верьте, хотите нет, но мы участвовали в антивоенном движении, - заявил он печально и иронично. - Никто с ними так не носился, как я». Он имел в виду Джерри Рубина, Эбби Хоффмана и Боби Сила. «Может, я был дурак. Но мне было интересно. Они были интересные ребята, и мне хотелось услышать их мнение обо всем, что тогда происходило в мире».
Интервьюер спросил, что он думает о тех критиках, которые считают «Вообрази себе» его лучшим альбомом. «Ну и пусть считают… Что касается меня, то лучшим своим альбомом я считаю «Мама/Герой рабочего класса». Его критические суждения остались неизменными. «И вот что не забывайте: когда вышла «сорокапятка» «От меня к тебе», «Нью мьюзикл экспресс» написал: «Ниже уровня «Битлз». Это был наш третий или четвертый сингл, и мы к этому времени уже почти спеклись, мы уже были не в лучшей форме. Мы не могли переплюнуть «Она любит тебя». Сам же он надеялся, что когда-нибудь сумеет «переплюнуть» альбом «Пластик Оно бэнд».
А каковы его планы на будущее? Со всей решительностью Джон заявил, что не собирается повторять опыт длившегося год «пропавшего уикенда». «С меня хватит, 74-й год больше не повторится!»
7 октября 1975 года председатель апелляционного суда Соединенных Штатов Кауфман отменил ордер на депортацию Леннона. Он согласился с аргументацией Уайлдса: приговор, вынесенный Леннону в 1968 году в Англии, не следует принимать во внимание, так как в то время британское законодательство допускало, что осужденный мог не знать о незаконности хранения им наркотических средств. Однако апелляционный суд проигнорировал заявление Джона о том, что депортационный ордер имел какое-то отношение к его политической деятельности и политическим взглядам. Суд предложил Службе иммиграции и натурализации пересмотреть ходатайство Джона о предоставлении ему права на постоянное проживание в стране.
Два дня спустя Йоко родила мальчика. В этот день Джону исполнилось тридцать пять лет. Джон вспоминал об этом в интервью Эллиоту Минцу 1 января 1976 года, когда Шону еще не исполнилось и трех месяцев. «Ей делали кесарево сечение. Я сидел в соседней палате. И вот слышу детский крик. Я похолодел и думаю: наверное, это где-то рядом. Но нет, плакал наш! Тут я вскочил, заскакал по комнате, стал бить кулаком в стену и орать: «Эх, ё-моё, да ведь это ж здорово!»
Потом я пошел смотреть на малыша. Я просидел около него всю ночь, все смотрел и говорил: «Ну надо же!» Она еще не отошла от наркоза, а когда очнулась, я описал ей, какой он чудесный, и мы оба расплакались».
Мальчика назвали Шон Оно Леннон. Шон по-ирландски значит «Джон». Потом Джон говорил, что в Англии быть ирландцем «не очень удобно». Когда он сообщил тете Мими, как назвал новорожденного, та расплакалась: «О Господи, Джон, ты его сглазишь!»
А как насчет пластинок? В 1980 году Джон говорил в интервью газете «Лос-Анджелес таймс»: «Разве я не оказался великим поп-пророком? Разве я не провозгласил: «Конец мечтаньям!»? Разве я не великий Джон Леннон, который так проницательно узрел все лицемерие нашего мира? Правда заключается в том, что мне не удалось распознать собственного лицемерия».
Он сделал важный шаг к этой правде в песне «Слава», которую написал в соавторстве с Дэвидом Боуи. Боуи поместил ее в конце своего альбома «Молодые американцы» - Джон пел под собственный аккомпанемент. В песне говорилось о пустоте жизни, которую символизировали роскошные лимузины.
В 1980 году Джон вспоминал, как Йоко сказала, что ему вовсе не обязательно выпускать новые пластинки. Подобная мысль никогда прежде не приходила ему в голову. Она была пугающей, но одновременно обещала свободу. «Бросить это дело оказалось куда труднее, чем продолжать… Мне было важнее взглянуть на самого себя, на окружающий мир, чем продолжать жизнь в рок-н-ролле. Способны ли люди прожить без очередного альбома Джона Леннона? Способен ли я сам без него прожить? И в конце концов я понял, что ответ на оба вопроса должен быть - да». Джон составил альбом своих лучших песен, написанных после распада «Битлз», и объявил об уходе из музыкального бизнеса и общественной жизни. Он объявил, что «отныне становится отцом семейства, «домохозяином».
ЧАСТЬ VII
ОТЕЦ СЕМЕЙСТВА - ФЕМИНИСТ
24. «Глядя на колеса проезжающих автомобилей»
В 1980 году Джон описывал свой типичный день отца семейства: «Вся моя жизнь сосредоточилась на кормлении Шона». Джон вставал около шести утра, шел на кухню, выпивал чашку кофе, «кашлял», потом выкуривал сигарету, в семь просматривал утренние газеты. Шон просыпался в 7.20. Джон подавал ему завтрак. Он уже не готовил ему - «этим я сыт по горло!». Но он следил, что и как ел Шон.
Иногда, когда Джон просыпался, Йоко уже была в рабочем кабинете на первом этаже «Дакоты» - а жили они на шестом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50