Я вот читал, что вы оба очень робкие люди. Но вот это… - и он показал их портрет на конверте альбома «Двое невинных» и саркастически усмехнулся.
Джон возразил:
– Это разве доказывает, что мы - не робкие?
– О, нисколько! - воскликнул Кэпп. - Если уж это - не портрет двух робких людей, то хотел бы я знать, что есть робость! Ну и мерзость! Конечно, у каждого человека есть долг перед человечеством заявить во всеуслышанье, что и у него в паху растут волосы. И вы этот долг выполнили. Браво! Могу вам также сказать, что это самый выдающийся вклад в просвещение и культуру нашего времени.
– Я об этом как-то не думал, - заметил Джон. Кэпп вернулся к своим записям и задал заранее подготовленный вопрос:
– В одной из своих песен вы сказали, что вас собираются распять…
– Ну, не надо же это понимать так буквально, - ответил Джон. - Нас всех собираются распять - меня, вас…
– Я не давал вам права говорить от моего имени, - рявкнул Кэпп.
– Мистер Кэпп, я рискнул говорить от имени всех людей вообще. Но если вас это так печалит…
– Да, печалит, печалит! - ответил Кэпп. - Когда мне придется выбирать себе пресс-секретаря, я найму… Воэна Монро или мадам Нгу. Но вы от моего имени никогда говорить не будете!
– Я говорю от имени всех людей, - сказал Джон миролюбиво.
– Но не от моего имени. Тут Джон заорал:
– Я представитель рода человечества, я говорю от имени всех нас!
– Вы можете быть представителем какого угодно рода - у меня другие родственники, - сказал Кэпп с отвращением. - Вы принадлежите к своему собственному роду. Меня вы не представляете! И песни свои пишете не для меня.
– Я пишу их именно для вас, - торжественно провозгласил Джон.
– Для меня пусть поет Кейт Смит.
– А ради чего вы рисуете свои комиксы?
– Я рисую комиксы исключительно ради денег. И вы поете свои песни по той же самой причине. И, уж если говорить начистоту, - то, что сейчас здесь происходит, тоже делается ради денег.
Услышав эти слова, Джон взорвался:
– Не кажется ли вам, что я мог бы преспокойно делать деньги каким-нибудь иным способом, а не торчать в койке целую неделю и выслушивать всякую хреновину от таких, как вы?
– Послушайте, не надо! - произнес Кэпп плаксиво. - Вы же залезли в койку только ради того, чтобы на вас глазели все, кому не лень.
– Но не из-за денег же! - завопил Джон. И потом добавил примирительно: - Ради ва-ас… Мы это делаем не из-за денег. А вы говорите, что из-за денег. Вы себя не умеете вести.
Кэпп оторопел.
– Послушайте, я же ваш гость.
– А я - ваш, - ответил Джон.
– Да нет же, - возразил Кэпп умоляюще. - Это же ваша спальня.
Вмешалась Йоко:
– Это всеобщая спальня.
…Перебранка Джона и Йоко с Кэппом лишний раз выявила всю глубину пропасти, отделявшей контркультуру от культуры среднего класса. Американских обывателей особенно приводил в ярость даже не политический, а культурный радикализм Леннона - рок-музыка и сексуальная раскрепощенность.

В последний вечер «постельной забастовки» в Монреале Джон попросил всех присутствующих разучить новую песню, сочиненную им совсем недавно. Ее записали на портативный восьмидорожечный магнитофон, стоявший в гостиничном номере. На этой первой «небитловской» записи Джону подпевали Йоко, Дик Грегори, Тимоти Лири, Томми Смазерс, Мюррей «Кей», Петула Кларк, раввин, священник и представитель канадских кришнаитов. Песня - музыкальный итог «постельной забастовки» - называлась «Дайте миру шанс».
Выпущенный США в июле 1969 года «сингл» занял четырнадцатое место в американском хит-параде и второе - в британском. В течение девяти недель ее исполняли в числе «сорока лучших» на американских радиостанциях. Пластинка разошлась миллионным тиражом по всему миру.
1 октября 1969 года в США состоялась первая акция в новой серии антивоенных демонстраций - День вьетнамского моратория. Миллионы людей вышли на улицы американских городов. Организаторы акции предупреждали, что это только прелюдия к гигантской ноябрьской манифестации в Вашингтоне. Никсон по своему обыкновению попросил Спиро Агню как-то отреагировать. Вице-президент заявил, что антивоенные демонстрации «инспирированы избалованными и наглыми снобами, которые именуют себя интеллектуалами». «Наглые снобы» в пикетах у Белого дома и у собора Святого Патрика в Нью-Йорке распевали новую песню - «Дайте миру шанс».
15 ноября был объявлен Днем вьетнамского моратория в Вашингтоне. Пит Сигер шел во главе миллионной колонны демонстрантов, направлявшихся к монументу Вашингтона, и пел песню Джона. В это время Никсон сидел в Белом доме и смотрел телевизионную трансляцию бейсбольного матча. Вот что впоследствии вспоминал Сигер: «Это была самая многочисленная аудитория зрителей, перед которой мне когда-либо доводилось выступать. Сотни тысяч людей - не знаю, сколько их там было. Они запрудили все пространство до горизонта. Сам я впервые услышал эту песню за несколько дней до марша и, признаться, не придал ей особого значения. Я подумал: «Ну, песня как песня, так, ерунда какая-то - песня ни о чем». Я слышал, как ее пела девушка во время антивоенного митинга. А пластинку я не слышал. И я не был уверен, что ее вообще кто-то знал. Но я все-таки решил спеть ее несколько раз, чтобы ее выучили. В общем, начали мы ее петь, и уже через минуту я понял, что мне подпевает все больше и больше народу. На сцену выскочили Питер, Пол и Мэри и запели вместе со мной. Еще через пару минут на сцене оказался Митч Миллер и стал дирижировать толпой. Я слышу: песня звучит все лучше и лучше. Все начали раскачиваться в такт, размахивать знаменами, руками - сотни тысяч человек, родители с малышами на плечах… Это было потрясающее, незабываемое зрелище!»
Потом Джона спросили в интервью, что он думает об этой демонстрации. «Я видел репортаж вашингтонской демонстрации по английскому телевидению, видел поющих людей, видел, как они пели и пели без конца. Это был звездный час моей жизни». В интервью «Леннон вспоминает» он говорил: «Я робок и агрессивен, поэтому я всегда возлагаю большие надежды на то, что делаю, и в то же время боюсь, что все это туфта… Вот так я это все переживаю. Но в глубине души я лелеял мечту написать что-нибудь посильнее, чем «Мы преодолеем»… Я думал: отчего это никто не напишет сегодня что-нибудь подобное. Ведь это же мое дело, наше дело».
И Джон преуспел в этом деле, что признал даже журнал «Ньюсуик», посвятив песне целую полосу. «Теперь эта песня будет исполняться во время всех забастовок в торговых центрах Вашингтона, ее включат в обязательный список рождественских мелодий, должных исполняться во время антивоенных маршей накануне Нового года… Движение за мир получило свой гимн».
Демонстранты - участники антивоенных маршей пели ее как песню-речитатив, монотонно повторяя единственную строку до бесконечности. Часто ее пели с просящей интонацией. Радикально настроенные антивоенщики считали песню маловразумительной и аполитичной.
Но в оригинальной записи, сделанной во время монреальской «постельной забастовки», песня не звучала ни монотонно, ни умоляюще и не казалась маловразумительной. В гостиничном номере собралась масса народу, и многие подпевали, читая слова, которые Джон написал на больших листах бумаги и развесил по стенам. Он был возбужден, веселился и подбадривал всех, крича: «Давай-давай!» Томми Смазерс сидел на складном стульчике рядом с Джоном, Тимоти Лири, скрестив ноги, восседал на полу без рубашки, находясь в полном экстазе, белоснежные кришнаиты, полузакрыв глаза, раскачивались в такт мелодии.
Джон исполнял песню с жизнерадостным энтузиазмом. Мелодия стремительно текла на фоне простенького ритма. А он пропевал стихи, включавшие нарочито бессмысленные слова «безумизм», «мешкизм», «этот-изм», «тот-изм». Однако при более внимательном прочтении этих строк оказывается, что песня содержит довольно ясную политическую идею. Джон обращался к участникам антивоенного движения с просьбой отбросить всякие политические разногласия и объединиться вокруг простого требования мира. Джон называл политические платформы «измами» и противопоставлял идеологизированных активистов, рассуждающих об «этот-изме» и «тот-изме», о революции и эволюции, - тем, кто лишь требует «дать миру шанс».
В песнях «Белого альбома» Джон явно не соглашался с теми, кто избрал путь революции. Здесь же он просто обращался к ним с призывом забыть о политических спорах с либералами. И если аполитичность песни вызвала негодование в левых кругах, то именно благодаря этому она и обрела такую популярность у антивоенщиков, которые сами стремились уйти от острых политических проблем. Как говорил мне в 1981 году Пит Сигер, «бесспорно, многим тогда хотелось сказать нечто большее, чем просто «дайте миру шанс». Но ведь, с другой стороны, история как делается - люди приходят с разных сторон к одинаковому выводу. А его песня как раз и попала в точку, выразив общее мнение - это несомненно!»
В Соединенных Штатах вышло по крайней мере двенадцать разных версий песни «Дайте миру шанс» - ее пели братья Эверли и «Джэзз Крусейдерс», Луи Армстронг и Митч Миллер. Ее исполняли группы «госпел» - например, «Уандрес Джой Клаудз». Самую неожиданную запись сделал ансамбль «Майк Кёрб конгрегейшн». Сам Майк Кёрб представлял правое крыло в поп-музыке: он был автором музыкального сопровождения национального съезда республиканской партии в 1972 году, а позднее, по рекомендации Рональда Рейгана, был избран вице-губернатором Калифорнии.
На «эппловской» пластинке песня имеет странное авторство. Впервые в жизни Джон спел и сделал запись без «Битлз». Но он не стал указывать себя в качестве единственного автора и исполнителя. На «сорокапятке» сказано, что песню исполняет «Пластик Оно бэнд». Имя Джона фигурирует на пластинке дважды - в качестве сопродюсера (с Йоко) и соавтора (с Полом). Джон все еще придерживался соглашения десятилетней давности: любая песня, написанная кем-либо из них, должна иметь двух авторов - Леннона и Маккартни. Двойное авторство песни «Дайте миру шанс» говорило о том, что Леннон был еще не готов к разрыву с «Битлз». Но сама по себе пластинка стала красноречивым жестом: порывая с «Великолепной четверкой», Джон сближался с антивоенным движением.

9. «Полное отречение от всего, что воплощали «Битлз»

В июле 1969 года Джон приобрел поместье Титтенхерст в графстве Эскот - особняк XVIII века с участком земли в двадцать восемь гектаров. Такой поступок мог показаться не вполне подобающим для героя контркультуры и известного политического радикала. Однако Джон вовсе и не собирался вести жизнь аристократа. Он превратил Титтенхерст в музыкально-художественный центр со студией звукозаписи и небольшой типографией. В августе они с Йоко обосновались в новом жилище. Здесь Джон записал два альбома - «Джон Леннон/Пластик Оно бэнд» и «Вообрази себе».
Их первым гостем стал Боб Дилан, прилетевший в Титтенхерст на вертолете сразу после своего концерта на острове Уайт. «Мы тогда накачались наркотой до одури», - вспоминал потом Джон в одном из интервью. В ту пору Джон еще только делал первые шаги к политическому радикализму, а музыкальное творчество Дилана вступило в полосу кризиса: и эстетическое качество, и социальное содержание его последних песен не шло ни в какое сравнение с более ранними вещами. В 1969 году он выпустил альбом «Нэшвильский горизонт» - серию однообразно-унылых поп-клише, которые он записал в столице музыки кантри вместе с Джонни Кэшем. Кто-то из рецензентов ехидно заметил по поводу этого альбома, что Дилан воспевает «Америку, которая свято верит в Бога и в превосходство белой расы и гордится своим патриотизмом».
И все же альбом разочаровал далеко не всех. Карл Оглсби, один из руководителей организации «Студенты за демократическое общество», защищал «Нэшвильский горизонт», считая, что теперь «Дилана стала заботить судьба белых рабочих, которыми заинтересовались и «новые левые». В тот самый момент, когда лидеры движения вспомнили об угнетенных и выбитых из колеи привычной жизни сельских трудягах, приехавших на заработки в города Севера, в то время, как движение прониклось сознанием, что если не работать с белой рабочей молодежью, то оно упустит шанс воспитать себе новую смену, Дилан выпускает «Нэшвильский горизонт», где столь красноречиво заявляет, что на повестке дня сегодня - откровенный и прямой разговор с Америкой. Он сделал шаг к языку рабочего класса…»
Сам Дилан подливал масла в огонь, эпатируя критиков из лагеря леваков. В интервью социалистическому журналу «Синг-аут» он спросил у корреспондента: «А с чего это вы взяли, что я против вьетнамской войны?» Это заявление прозвучало так, словно Дилан напрочь отказался от прежних убеждений. Словом, контраст между Диланом и Ленноном в 1969 году был разительным.
В сентябре 1969 года у Джона и Йоко в Титтенхерсте гостил основатель движения «Харе Кришна» Свами Бхактиведанта - он был гуру Джорджа Харрисона. Больше года назад Джон порвал с Махариши Махеш Йоги, но несколько активистов «Харе Кришны» участвовали в его монреальской «постельной забастовке». Свами пытался убедить Джона и Йоко, что «мир и процветание тем скорее снизойдут на землю, чем больше людей приобщатся к сознанию Кришны и будут петь мантру «Харе Кришна». При этом он настоятельно советовал им отвергнуть и Махариши, и Парамахансу Йогананду, и еще трех или четырех его соперников, которые, по его словам, не имели никакого права обучать мантрам. Джон же, не терпевший никакого авторитаризма, начал подтрунивать над Свами: «Вам-то откуда это известно?» На это Свами отвечал, что только его мантры оказывают нужный эффект - не то что мантры его соперников, ибо именно он, а не они, принадлежит к «освященной авторитетом Кришны когорте истинных его учеников». Последним высказыванием Свами, как явствует из опубликованной потом стенограммы их беседы, было:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50