Мосты не навели, паромы не работали, так как рвались канаты. Тут-то и пришлось воспользоваться уступчивостью полковника Цирлина.
Однако этот единственный мост не решил дела. Тем более что время от времени мы должны были его освобождать для подходивших частей фронтового подчинения. Получился затор.
Командующий армией, узнав, что наводка переправ сорвана, приехал на плацдарм.
— Сможет корпус в срок начать наступление?
— Без артиллерии не сможет, товарищ генерал. Приняли все меры, чтобы переправить ее сюда.
— Когда же начнете наступать?
Всем нам хотелось уложиться в указанное время, и я ответил:
— В пятнадцать ноль-ноль.
— Согласен. Действуйте.
Действовать мы начали, но успеха не добились. Из-за трудностей переправы наступление не было достаточно подготовленным. Генерал Галанин объявил мне взыскание — выговор. И поделом! Ведь имел я возможность подумать, прежде чем ответить ему.
Так я рассуждаю сейчас. А тогда выговор казался мне совершенно несправедливым.
В ту же ночь боевая инициатива, проявленная нашими воинами, неожиданно переменила все дело. После дневной неудачи разведгруппам удалось нащупать слабое звено в обороне противника. Командир 5-й дивизии полковник Ф. М. Забело, назначенный вместо заболевшего генерал-майора Калинина, тотчас приказал наступать. Его полки быстро продвинулись. Использовали благоприятную обстановку и 138-я и 66-я дивизии. В результате корпус к утру был уже в двух-трех километрах от Новогеоргиевска.
Сильное сопротивление встретила 5-я дивизия на подходе к селу Ревовка. Бои были очень напряженные. Полковник Ф. М. Забело и начштаба полковник И. Н. Кожушко вышли в боевые порядки полков. Ревовку взяли, но и тот и другой были ранены.
Победителей, как говорится, не судят. И все же нельзя пройти мимо того факта, что Забело и Кожушко ушли с командного пункта без разрешения старшего начальника. Мне казалось, их личное участие в атаке не вызывалось необходимостью. Так это или не так, но дивизия потеряла сразу двух очень нужных ей офицеров.
Оценив создавшуюся обстановку, я приказал штурмовать Ново-Георгиевск, нанося главный удар правофланговыми дивизиями — 5-й и 138-й, усиленными истребительным противотанковым полком. Одновременно слева, на широком фронте, должна наступать 66-я дивизия.
Генерал Галанин известил нас, что части 21-го корпуса окажут содействие наступлением с севера. Это было весьма кстати, так как наши дивизии были значительно ослаблены предыдущими боями и насчитывали лишь по три — пять тысяч бойцов, то есть от трети до половины нормального состава.
Оказывается, мы правильно решили, что Ново-Георгиевск хорошо обеспечивался вражеским огнем с господствующих высот, находившихся к западу и северо-западу от города. Так что заранее подготовленное артиллерийское воздействие на эти высоты очень помогло нам.
Наш план удался. Уже к 7.00 2 декабря оборона противника была взломана, передовые батальоны ворвались в Ново-Георгиевск. За ними полки 5-й дивизии начали штурм города с трех сторон: 11-й полк — с северо-востока, 16-й полк — с востока, а 1-й полк штурмовал город с юго-востока. На окраинных улицах наших бойцов встретил очень сильный, хорошо организованный артиллерийско-минометный и пулеметный огонь. Затем последовали контратаки сразу с двух направлений. Некоторые подразделения полка остановились и даже стали пятиться назад.
Командир 1-го полка Попов ввел в бой батальон из второго эшелона, а также свой резерв — роту автоматчиков и роту ПТР. Эти силы создали перелом на участке, и вскоре гвардейцы уже вышли к центру Ново-Георгиевска. Здесь Илларион Григорьевич Попов, лично возглавивший атаку, был тяжело ранен в грудь осколком снаряда и эвакуирован в тыл.
Части 138-й дивизии двинулись в обход западной части города. А сосед наш — 21-й корпус нависал над городом с севера, ведя бои за Польский-Крылов. В результате хорошего взаимодействия к 11 часам город был полностью очищен от противника. Наш корпус, наступавший от Крюкова, встретился с 21-м корпусом, наступавшим через Ново-Липово, Калаборок. Только речушка разделяла наши смежные фланги. Таким образом, этот важный опорный пункт в системе обороны противника, за который армия вела двухмесячные бои, наконец-то пал. Мы, выражаясь военным языком, соединили отдельные плацдармы — ново-липовский и крюковский — в общий плацдарм.
В связи с последним этапом борьбы за Ново-Георгиевск не могу не вспомнить один факт. За время армейской службы мне не раз приходилось слышать, дескать, «первое впечатление — самое верное». Однако почти всегда, если это было сказано в беседе, в группе, находились люди, тут же приводившие примеры насчет первого впечатления, которое — увы! оказывалось обманчивым. Надо полагать, что обе стороны правы, ибо род человеческий достаточно богат разнообразием характеров и темпераментов.
Когда перед атакой Ново-Георгиевска я ставил боевою задачу командиру 66-й стрелковой дивизии, ей-же-ей, во мне зародилось серьезное беспокойство — выполнит ли он ее? Уж больно спокойно, вернее, равнодушно говорил о состоянии своего соединения генерал-майор С. Ф. Фролов.
Низкого роста, коренастый, с крупной головой на короткой шее, он, глядя на дымящуюся в его пальцах папиросу, сообщил, что в стрелковых полках осталось по 300–400 бойцов. По существу, истощенная дивизия. Однако Фролов называл эти цифры без всяких комментариев, без естественной в таких случаях тревоги — как посторонний.
Так же хладнокровно выслушал он приказ, согласно которому дивизия получала очень широкий фронт наступления. (За счет этого нам удалось создать достаточную плотность сил и средств на других ударных участках.)
И все-таки, вопреки всяким моим ожиданиям, Фролов отлично выполнил боевую задачу. Вот вам и первое впечатление!
Хорошо провела бой и 138-я дивизия во главе с полковником В. И. Рутько, но случай беспечности в ее артиллерийском полку снижал эту оценку. В ночь после взятия Ново-Георгиевска артиллеристы двигались в направлении Бабиновки. Дорога была скверная, машины перегружены боеприпасами, и командир одного из дивизионов приказал хозяйственному взводу во главе с младшим лейтенантом Заведницким следовать по маршруту пешком.
Вскоре маршрут был изменен. Взводу об этом не сообщили, и он шел дальше до утра. Стоял сильный туман, когда гвардейцы натолкнулись на траншею. Услыхав чужой говор, Заведницкий понял, что попал в расположение противника, и скомандовал: «В ружье!» Оказалось, что только семеро бойцов имели оружие. Остальные оставили его в машине.
Схватка была короткой. Наши уничтожили офицера и несколько солдат и в общем-то благополучно, вынеся двоих раненых, вышли из неприятной истории. Однако артмастер Салмин попал в плен.
После взятия Ново-Георгиевска наступление развивалось крайне медленно. Задерживаясь на заранее подготовленных, весьма выгодных рубежах, противник упорно сопротивлялся. Мы вновь и вновь были вынуждены останавливаться, чтобы подготовить прорыв его обороны, вынуждены были просить усиления. Однако генерал Галанин, видимо, памятуя еще дело с неудачной переправой, резко отказывал.
7 декабря дивизии вышли на рубеж Семигорья. Полностью овладеть этим крупным селом мы не смогли. И вновь мне пришлось выслушать упреки командующего армией. А когда я сказал, что в дивизиях осталось по три-четыре тысячи бойцов, что наступаем без средств усиления, что последний мой резерв — штаб корпуса, он ответил:
— Вот и используйте этот резерв!
Оба мы, конечно, погорячились, но надо же так случиться, что именно этот «резерв» решил исход боя за Семигорье.
Положив трубку, я приказал Забелину готовить штаб к перемещению в село.
— В Семигорье? Ведь только половина села в наших руках!
— В эту половину и переезжайте.
Не дожидаясь штаба, я поехал в село и вскоре был в самой гуще уличного боя.
Противник вел ураганный артиллерийский огонь. Ко мне подошел мой ординарец В. Я. Самоделкин, сказал:
— Туточка невдалеке есть каменный погреб. Пойдемте туда, пока «он» буянит, обождите в укрытии…
— Ступай туда сам! — ответил я, а когда увидел, что он колеблется, прикрикнул: — Быстро!
Спустя несколько минут гляжу — он опять тут. Стоит, понурившись.
— Что случилось?
— Да, — говорит, — то случилось, что чуть в могилу вас не загнал. Подхожу к погребу, а тут снаряд. Лег я, а когда поднялся — нет погреба, одна яма…
В этот момент противник вдруг перенес огонь куда-то далеко за село, по слуху — на дорогу. По штабной колонне? Да, по ней. К счастью, немецкие артиллеристы стреляли плохо. Нервничали. Более того, гитлеровская пехота вдруг поспешно оставила село.
Пленные потом рассказали, что колонну наших штабных автомашин их командиры приняли за подкрепление и сразу приказали отступать.
За ночь мы перегруппировали части, уплотнив боевые порядки на левом фланге. Утром сразу же обозначился крупный успех. 5-я дивизия, сломив сопротивление противника, перерезала дорогу из Чигирина на запад, 66-я гвардейская вышла между Чигириным и Знаменкой.
Охватывающий маневр, предпринятый 138-й дивизией, помог вскоре освободить и сам древний город Чигирин, а вслед за ним и Субботов.
В Субботове сохранилась могила Богдана Хмельницкого. Полковник В. Ф. Смирнов, прибывший к нам на должность заместителя по политчасти вместо заболевшего Ф. Г. Филинова, рассказал, что эти места вошли в историю со времен русско-турецкой войны 1677–1681 годов, а Чигирин когда-то служил резиденцией гетмана Богдана Хмельницкого.
Собравшись накоротке, офицеры штаба прослушали интереснейшую лекцию Смирнова. Когда он закончил, то я подумал, что мы иногда слишком узко понимаем партийно-политическую работу в боевых условиях. Вот пришел человек, рассказал о давних делах, а будто о сегодняшнем дне. Гордость за Родину, за великих наших предков, ответственность перед их памятью и воинской славой остро почувствовали мы, расходясь с этой импровизированной лекции.
Части корпуса мгновенно облетел приказ, в котором командующий армией объявлял благодарность за взятие Ново-Георгиевска и Чигирина, и это еще больше усилило наступательный порыв наших воинов.
Справа и слева от нас также успешно продвигались поиска других армий. Километр за километром очищали они от немецко-фашистских захватчиков землю Правобережной Украины. Противник сопротивлялся отчаянно, приходилось отбивать по десятку и более его контратак, поддержанных танками, но общее наше наступательное движение неумолимо нарастало.
Все дальше и дальше на запад уходили советские армии. И опять мы прощались с Днепром, но разве сравнишь это с прощанием сорок первого года?
Прощай, Днипро! Забудь про грохот боя.
Шуми, как встарь, лазурною волной.
И вспоминай о воинах-героях,
Ушедших по дороге фронтовой.
Но побегут к востоку эшелоны,
Придет, друзья, желанная пора.
Пойдут домой обратно батальоны
И вновь воды напьются из Днепра.
Так писал тогда один из офицеров 252-й стрелковой дивизии (она вошла в состав нашего корпуса) Сергей Тельканов, ныне известный поэт-дальневосточник.
Как я уже говорил, в 5-й дивизии почти одновременно выбыли из строя комдив, его заместитель и начальник штаба. Это, безусловно, сказывалось на ее боевых действиях. Поэтому я был рад, когда наш «кадровик» майор Георгиевский сообщил, что получил приказ о назначении командиром 5-й дивизии полковника Афонина.
— Павла Ивановича? Начальника штаба 21-го корпуса?
— Да, Павла Ивановича. Вы его знаете?
— Немного знаю…
С Афониным военная судьба свела меня под Сталинградом. Он месяца два-три был заместителем по строевой части в дивизии, которой я командовал. Попал Афонии к нам, проштрафившись во время осеннего отступления 1942 года, и чувствовал себя, конечно, неважно. Держался замкнуто, инициативы в работе не проявлял, но все задания выполнял.
Я попросил Георгиевского связаться с отделом кадров армии и добиться быстрейшего откомандирования Афонина к нам.
Год 1943-й кончался. В последние его дня противник тремя танковыми и одной моторизованной дивизиями нанес удар по соседней 53-й армии северо-восточнее Кировограда и добился некоторого успеха.
Это значило — мы тоже должны быть начеку. Ведь Ахтырка может повториться. Решили проверить положение дел на местах. Офицеры разъехались по дивизиям. Поскольку командир 5-й дивизии Афонин был человеком новым, а опытные командиры полков там тоже выбыли за последний месяц, я поехал к нему.
И вот командир второго батальона Григорьев уже докладывает нам обстановку. Путается, не может даже точно показать на местности фланги своего подразделения. Видно, не освоился еще с обстановкой, малоопытен комбат.
— Товарищ комбат, скажите, кто и какие ведет работы на гребне вон той высоты. Видите, двугорбая? — спросил я его.
— Это противник. Роет окопы, — как-то не очень уверенно ответил он.
— Что ж вы позволяете ему безнаказанно, на ваших глазах работать? Дайте приказ артиллеристам или минометчикам…
Вижу Григорьев мешкает. Говорю тогда начальнику артиллерии дивизии полковнику Щербакову:
— А ну-ка, Антон Михайлович, разгоните противника огоньком!
— Прошу огня не открывать. Возможно, там наши, — скороговоркой вставил комбат.
— Тогда, — говорю ему, — пройдите на эту высоту, проверьте, чьи там люди, уточните свой передний край. Даю вам полтора часа.
Вскоре комбат доложил, что на двугорбой высоте работают люди его батальона, и показал точные ориентиры — своего и соседних подразделений.
Майора Сологуба, недавно принявшего командование полком, я попросил провести разбор этого случая с офицерами.
Через несколько дней корпус получил приказ атаковать противника, чтобы отвлечь на себя его танковые дивизии, нажимавшие на 53-ю армию.
Ощутимых результатов в смысле продвижения эти бои не дали, однако, как и предполагалось, они сковали врага. Афонин умело руководил 5-й дивизией.
В середине января вспыхнул бой близ села Ставидло. Сперва четырнадцать танков и пехота гитлеровцев ударили в стык между 5-й дивизией и ее правым соседом, стремясь прорваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38