акриловая ванна roca
– воскликнула она. – Я осуждала других людей за то, что они наживают деньги такими путями. Когда я думала о нашем состоянии, я представляла себе великолепные дворцы и помещения для контор… Все это мне казалось так красиво и чисто.
– Ну, дорогая моя, теперь вы узнали правду и сможете помочь чем-нибудь.
Она вдруг повернулась ко мне, и я в первый раз увидела на ее лице трагически-страстное выражение.
– Вы думаете, что я смогу чем-нибудь помочь вам? Нет, не заблуждайтесь насчет этого.
Я была поражена. Она встала и заходила по комнате.
– О, не обманывайте себя! В последние два часа я заплатила за свой блестящий брак. Подумать только, что его пугает одно: как бы не очутиться в смешном положении и не быть осмеянным. Всех его приятелей время от времени обдавали грязью, а он, стоя в отдалении, посмеивался над их неудачами. Он был безукоризненный джентльмен, истинный аристократ, которого не могли коснуться неприятности, выпадающие на долю торговцев и биржевиков. А теперь, может быть, его подденут, и имя ван Тьюверов станут волочить по грязи благодаря моему легкомыслию и отсутствию здравого смысла.
– Ну, из-за этого не стоит терзаться, – заметила я. – Вы не могли знать…
– Дело не в этом, а в том, что у меня не нашлось ни одного мужественного слова, чтобы возразить ему. Я не сделала ему и тени намека на то, что он должен был бы отказаться от этих денег, политых кровью и потом рабочих. Но я ушла, так и не сказав ему ни слова, потому что у меня не хватило слов отразить его гнев, потому что я знала, что это приведет к ссоре.
– Дорогая моя, – сказала я мягко, – ссору не так уж трудно пережить.
– Нет, вы не понимаете. Мы никогда не могли бы уже наладить отношений. Я знаю, я поняла это из его слов и по его лицу. Он никогда не изменится в угоду мне, не изменит даже такой мелочи, как способы, которыми извлекаются доходы из его владений.
Я не могла сдержать улыбки.
– Дорогая моя Сильвия, это не мелочь. Она подошла и села возле меня.
– Вот об этом-то я и хотела поговорить с вами. Наступило время для меня перестать быть ребенком. Я должна узнать обо всех этих вещах. Расскажите мне.
– О чем, дорогая?
– О способах, которыми извлекаются доходы из владений ван Тьювера и которые нельзя изменить так, как мне этого хотелось бы. Я узнала недавно, что мы заплатили штраф за то, что нарушили в отношении одного из этих зданий какое-то обязательное постановление. И мой муж сказал, что нас оштрафовали, потому что мы отказались заплатить инспектору домов с дешевыми квартирами. Я спросила его: «А почему мы должны платить этому инспектору? Разве это не будет взятка?» Он ответил: «Таков обычай. Это все равно что дать на чай лакею в гостинице». Скажите мне, правда это? Я невольно улыбнулась.
– Ваш муж, несомненно, должен знать это, дорогая, – сказала я.
Она сжала губы.
– За что же дают эти чаевые?
– Я думаю, для того чтобы он не наделал каких-нибудь неприятностей.
– Но почему же нельзя просто исполнять законы и не бояться никаких инспекторов?
– Дорогая моя, иногда закон бывает не совсем удобен, а подчас он чересчур сложен и неясен. Его часто можно нарушить, даже не сознавая этого. Бывает трудно установить, действительно ли вы нарушили его или нет, и для решения этого вопроса приходится тратить уйму денег и прибегать к гласности. Бывает еще и так, что закон невозможно выполнить, что он издан совсем не для того, чтобы его исполняли.
– Что вы хотите этим сказать?
– А то, что его издали с целью отдать вас во власть политиканов.
– Но, – возразила она, – ведь это же шантаж.
– Официально, – ответила я, – это называется «Закон о стачках».
– Но ведь тут не может быть нашей вины!
– Да, если только вы сами не содействовали его изданию. Обычно землевладелец заинтересован иметь на своей стороне какую-нибудь политическую группу. Представьте себе, что он не прочь снизить свои налоги или хочет знать, где будут проведены новые трамвайные линии, чтобы своевременно приобрести участки. Может быть, он хочет, чтобы город благоустроил участки, лежащие по соседству с его владениями или не прочь оказать давление на суд, где у него есть серьезная тяжба.
– Так, значит, мы только и делаем, что раздаем взятки?
– Нет, это не обязательно. Вы можете просто дождаться выборной кампании и тогда внести свою лепту, чтобы придать ей желательное направление. В этом и заключается основа всей системы.
– Системы?
– Системы коррумпированной власти и всех, кто платит ей дань, то есть владельцев игорных домов, салонов, рынков белых рабынь, «Арсон-Траст».
В глазах ее появилось выражение полной растерянности.
– Скажите, вы уверены, что все это правда? Или это только ваши предположения?
– Дорогая моя Сильвия, – ответила я, – вы сами сказали, что хотите сделаться взрослым человеком. Пока и скажу вам следующее: за несколько месяцев до нашего знакомства я произнесла речь, в которой назвала несколько организованных темных сил, действующих в нашем городе. Это «Тамман Холл», «Тракшен-Траст», корпорация церкви Святой Троицы и, наконец, владения ван Тьювера.
В следующее воскресенье в одном из журналов появилась статься, в которой описывалась беседа с прекрасной молодой женой миллионера Дугласа ван Тьювера. В ней излагались взгляды миссис ван Тьювер на детский труд, щедро пересыпанные описаниями ее гостиной и утреннего туалета. Но к тому времени эти мелочи перестали уже трогать нас. Лишь бы в статье не касались владельцев тех помещений, где работали дети и жены бедняков.
После этого я не видела Сильвию несколько недель. Я понимала, что должна дать ей некоторое время, чтобы собраться с силами и принять решение насчет будущего. Я не беспокоилась за нее. Семя принялось, и я была уверена, что оно даст ростки.
И вот однажды она вызвала меня к телефону и спросила, не могу ли я повидаться с ней. Я предложила устроить свидание днем. Она ответила, что условилась пить чай в отеле «Палас», и попросила меня прийти туда после чая. Я хорошо запомнила час и место благодаря одной забавной истории. Часто приходится слышать при неожиданных встречах восклицание: «Как мир тесен!» И я в самом деле подумала, что мир становится чересчур тесен, когда, войдя в ресторан отеля, чтобы подождать там Сильвию, столкнулась лицом к лицу с Клэр Лепаж.
Свидание было назначено в оранжевой комнате. Я остановилась на пороге и, обведя взглядом зал, увидела миссис ван Тьювер в тот же момент, как она заметила меня. Сильвия сидела за столиком с несколькими знакомыми. Она знаком попросила меня подождать. Я заняла столик с таким расчетом, чтобы видеть ее. Сильвия оживленно беседовала со своими друзьями и время от времени посылала мне улыбки. Вдруг я вздрогнула, услышав над собой знакомый голос.
– Ну, как поживаете?
Подняв голову, я увидела Клэр, которая протягивала мне руку.
– Что за чудо? – воскликнула я.
– Почему вы больше не заходите ко мне? – сказала она.
– Дело в том, что… что я была очень занята последнее время, – проговорила я, стараясь побороть смущение.
– Вы, кажется, очень удивлены, что встретили меня здесь, – заметила она со своей обычной наблюдательностью и чувствительностью к отношению других людей.
– Вполне естественно, – ответила я и, вспомнив тут же, что это никак не могло показаться естественным, ибо она проводила большую часть времени именно в таких местах, добавила: – Я искала тут одну знакомую.
– Но пока ее нет, можно мне посидеть с вами? – спросила она, усаживаясь рядом. – Чем это вы так заняты?
– Я работаю в комитете по охране детского труда, – ответила я.
Через минуту, однако, я пожалела о своих словах, сообразив, что она могла прочесть в газетах о вступлении в комитет Сильвии. Я не хотела, чтобы она знала о нашем знакомстве, так как это вызвало бы целый поток вопросов, на которые мне было бы неприятно и отвечать и отказаться от ответа.
Но страх мой был напрасен.
– Я уезжаю из города, – сказала она.
– Куда же? – спросила я, чтобы поддержать разговор.
– Маленькое путешествие на Бермуды.
Я старалась придумать способ, как бы избавиться от нее. Мне невыносима была мысль, что Сильвия может подойти к нам, и еще невыносимее сознание, что они могут увидеть друг друга.
Но не успело это предположение мелькнуть у меня в голове, как Клэр вздрогнула.
– Посмотрите! – воскликнула она.
– Что такое?
– Вон на ту женщину, там, в зеленом бархатном платье.
– Я вижу.
– Знаете, кто это?
– Кто же? – Я вспомнила изречение Леди Ди по поводу лжи.
– Сильвия Кассельмен, – прошептала Клэр.
Она всегда так называла ее, словно желая сказать этим: я такая же ван Тьювер, как и она.
– Вы уверены? – спросила я, чтобы только сказать что-нибудь.
– Я видела ее двадцать раз. Мне удивительно везет на этот счет. Сейчас она разговаривает с Фредди Аткинсом.
– Скажите! – только и произнесла я.
– Я знаю почти всех мужчин, с которыми она бывает в обществе. Но мне приходится делать вид, будто я никогда не встречалась с ними. В каком странном мире мы живем, не правда ли?
Я от всего сердца согласилась с ней.
– Послушайте, – быстро перебила я ее. – Вы свободны сейчас? Если да, то пойдемте выпьем чаю в «Роялти».
– А почему нам не выпить здесь?
– Я ждала оттуда одного человека, и мне надо оставить ему записку. После этого я буду считать себя свободной.
К великому моему облегчению, она встала, и мы вышли. Я чувствовала, что Сильвия провожает меня взглядом, но не осмелилась сделать ей знака и решила, что объяснение я придумаю потом. «Кто была ваша элегантная знакомая?» – спросит она меня, наверное.
Но в эту минуту меня занимало только одно – какой получился бы эффект, если бы Сильвия на глазах у мистера Фредди Аткинса подошла ко мне и Клэр?
Мы уселись в пальмовой комнате другого отеля, и я с удовольствием выпила чай, считая, что вполне заслужила его. Клэр потребовала себе рюмку какого-то ликера фантастического цвета, излюбленного напитка дам в этих местах. Комната напоминала сад с тропическими растениями, брызжущими фонтанами и множеством прелестных птиц в образе женщин. Я любовалась прекрасными созданиями и размышляла о том, сколько их расплачивается за свое оперение той же монетой, что и моя спутница. Ведь если бы я не знала Клэр, то, наверное, приняла бы эту элегантную даму за жену дипломата. Ее костюм стоил не меньше тысячи долларов, и фасон ясно указывал, что она не сберегла его с прошлого сезона. Она была очень красива и умела носить вещи. Ее дерзкие черные глаза ясно говорили, что она знает себе цену, и, глядя в них, можно было поверить в мягкость характера их обладательницы. Я была недовольна, что мое свидание с Сильвией расстроилось, и рассеянно прислушивалась к болтовне Клэр. Но вдруг слова ее привлекли мое внимание.
– Ну вот, я все-таки встретилась с ним!
– С кем?
– С Дугласом.
– С Дугласом ван Тьювером? – спросила я в изумлении.
Она утвердительно кивнула головой, а я с трудом подавила восклицание.
– Говорила я вам, что он вернется ко мне, – со смехом добавила она.
– Вы хотите сказать, что он был у вас?
Я не могла скрыть своего интереса, но в этом, собственно, не было особенной надобности. Тщеславие Клэр было польщено, и она охотно поделилась со мной своим успехом.
– Нет, пока еще не был. Но он придет. Я встретилась с ним у Джека Тэйлора на званом ужине.
– А он знал, что вы будете там?
– Нет. Но, когда он меня увидел, он больше не отходил от меня.
Наступила пауза. Я молчала, боясь выдать себя чем-нибудь. Но Клэр не собиралась мучить меня любопытством.
– Не думаю, чтобы он был счастлив с ней, – заметила она.
– Почему вы так думаете?
– О, я заметила кое-что. Ведь я хорошо знаю его. Он и не пробовал уверять меня, что счастлив.
– Быть может, он просто не хотел говорить об этом с вами.
– О, нет, не потому. Он не стесняется со мной.
– Но мне кажется, что говорить о своей жене при подобных обстоятельствах не совсем удобно, – засмеялась я.
Клэр тоже рассмеялась.
– Слышали бы вы, что Джек рассказывал о своей половине! Она находится сейчас в Пальм-Биче.
– Лучше бы ей было вернуться домой, – заметила я.
– Джек рассказывал, в какой строгости она держит его. Стоит только какой-нибудь женщине взглянуть на него, чтобы она тотчас же закатила ему дикую сцену. Он говорит, что брак этот сущий ад. А Реджи Чаннинг заявил, что семейная жизнь не что иное, как пара стоптанных ночных туфель, к которым вы давно привыкли. На это Джек рассмеялся и сказал: «Вы находитесь в той стадии, когда мужьям кажется, что они разрешают проблему брака, изменяя своим женам».
Я молчала. Клэр на несколько минут погрузилась в размышления. Затем она повторила:
– Он не сказал мне, что он счастлив. Когда мы прощались, я задержала его руку и спросила: «Ну, Дуглас, как же ты живешь?»
– А он что? – спросила я.
Но она не хотела больше говорить. Я подождала еще минутку.
– Клэр, оставьте вы его, – заговорила я. – Не разбивайте их счастья.
– А чего ради? – спросила она враждебным тоном.
– Ведь она не сделала вам ничего дурного. – Я знала, что поступаю глупо, но все же не могла удержаться и не сказать этого.
– Разве она не отняла его у меня? – Глаза Клэр вдруг загорелись ненавистью, часто встречающейся у таких отверженных. – А зачем она женила его на себе? Почему она миссис ван Тьювер, а не я? Потому что отец ее был богат, потому что у нее были положение и власть, в то время как мне приходилось пробиваться в жизни собственными силами? Так, что ли?
Я не могла отрицать, что в этом есть доля правды.
Но ведь теперь они женаты, – сказала я, – и он любит ее.
– Меня он тоже любит. И я до сих пор люблю его, несмотря на то что он так дурно поступил со мной. Он единственный человек, которого я любила по-настоящему. Что же вы думаете, что я запрячусь в нору, пока она будет сорить его деньгами и строить из себя принцессу? Извините…
Я молчала. Попытаться разве еще раз «потолочь воду?» Побранить Клэр, сказать ей, пожалуй, как дурнеет и грубеет ее лицо, отражая такие чувства? Не напомнить ли ей, какую благородную и великодушную особу она старалась изобразить из себя в день нашей первой встречи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Ну, дорогая моя, теперь вы узнали правду и сможете помочь чем-нибудь.
Она вдруг повернулась ко мне, и я в первый раз увидела на ее лице трагически-страстное выражение.
– Вы думаете, что я смогу чем-нибудь помочь вам? Нет, не заблуждайтесь насчет этого.
Я была поражена. Она встала и заходила по комнате.
– О, не обманывайте себя! В последние два часа я заплатила за свой блестящий брак. Подумать только, что его пугает одно: как бы не очутиться в смешном положении и не быть осмеянным. Всех его приятелей время от времени обдавали грязью, а он, стоя в отдалении, посмеивался над их неудачами. Он был безукоризненный джентльмен, истинный аристократ, которого не могли коснуться неприятности, выпадающие на долю торговцев и биржевиков. А теперь, может быть, его подденут, и имя ван Тьюверов станут волочить по грязи благодаря моему легкомыслию и отсутствию здравого смысла.
– Ну, из-за этого не стоит терзаться, – заметила я. – Вы не могли знать…
– Дело не в этом, а в том, что у меня не нашлось ни одного мужественного слова, чтобы возразить ему. Я не сделала ему и тени намека на то, что он должен был бы отказаться от этих денег, политых кровью и потом рабочих. Но я ушла, так и не сказав ему ни слова, потому что у меня не хватило слов отразить его гнев, потому что я знала, что это приведет к ссоре.
– Дорогая моя, – сказала я мягко, – ссору не так уж трудно пережить.
– Нет, вы не понимаете. Мы никогда не могли бы уже наладить отношений. Я знаю, я поняла это из его слов и по его лицу. Он никогда не изменится в угоду мне, не изменит даже такой мелочи, как способы, которыми извлекаются доходы из его владений.
Я не могла сдержать улыбки.
– Дорогая моя Сильвия, это не мелочь. Она подошла и села возле меня.
– Вот об этом-то я и хотела поговорить с вами. Наступило время для меня перестать быть ребенком. Я должна узнать обо всех этих вещах. Расскажите мне.
– О чем, дорогая?
– О способах, которыми извлекаются доходы из владений ван Тьювера и которые нельзя изменить так, как мне этого хотелось бы. Я узнала недавно, что мы заплатили штраф за то, что нарушили в отношении одного из этих зданий какое-то обязательное постановление. И мой муж сказал, что нас оштрафовали, потому что мы отказались заплатить инспектору домов с дешевыми квартирами. Я спросила его: «А почему мы должны платить этому инспектору? Разве это не будет взятка?» Он ответил: «Таков обычай. Это все равно что дать на чай лакею в гостинице». Скажите мне, правда это? Я невольно улыбнулась.
– Ваш муж, несомненно, должен знать это, дорогая, – сказала я.
Она сжала губы.
– За что же дают эти чаевые?
– Я думаю, для того чтобы он не наделал каких-нибудь неприятностей.
– Но почему же нельзя просто исполнять законы и не бояться никаких инспекторов?
– Дорогая моя, иногда закон бывает не совсем удобен, а подчас он чересчур сложен и неясен. Его часто можно нарушить, даже не сознавая этого. Бывает трудно установить, действительно ли вы нарушили его или нет, и для решения этого вопроса приходится тратить уйму денег и прибегать к гласности. Бывает еще и так, что закон невозможно выполнить, что он издан совсем не для того, чтобы его исполняли.
– Что вы хотите этим сказать?
– А то, что его издали с целью отдать вас во власть политиканов.
– Но, – возразила она, – ведь это же шантаж.
– Официально, – ответила я, – это называется «Закон о стачках».
– Но ведь тут не может быть нашей вины!
– Да, если только вы сами не содействовали его изданию. Обычно землевладелец заинтересован иметь на своей стороне какую-нибудь политическую группу. Представьте себе, что он не прочь снизить свои налоги или хочет знать, где будут проведены новые трамвайные линии, чтобы своевременно приобрести участки. Может быть, он хочет, чтобы город благоустроил участки, лежащие по соседству с его владениями или не прочь оказать давление на суд, где у него есть серьезная тяжба.
– Так, значит, мы только и делаем, что раздаем взятки?
– Нет, это не обязательно. Вы можете просто дождаться выборной кампании и тогда внести свою лепту, чтобы придать ей желательное направление. В этом и заключается основа всей системы.
– Системы?
– Системы коррумпированной власти и всех, кто платит ей дань, то есть владельцев игорных домов, салонов, рынков белых рабынь, «Арсон-Траст».
В глазах ее появилось выражение полной растерянности.
– Скажите, вы уверены, что все это правда? Или это только ваши предположения?
– Дорогая моя Сильвия, – ответила я, – вы сами сказали, что хотите сделаться взрослым человеком. Пока и скажу вам следующее: за несколько месяцев до нашего знакомства я произнесла речь, в которой назвала несколько организованных темных сил, действующих в нашем городе. Это «Тамман Холл», «Тракшен-Траст», корпорация церкви Святой Троицы и, наконец, владения ван Тьювера.
В следующее воскресенье в одном из журналов появилась статься, в которой описывалась беседа с прекрасной молодой женой миллионера Дугласа ван Тьювера. В ней излагались взгляды миссис ван Тьювер на детский труд, щедро пересыпанные описаниями ее гостиной и утреннего туалета. Но к тому времени эти мелочи перестали уже трогать нас. Лишь бы в статье не касались владельцев тех помещений, где работали дети и жены бедняков.
После этого я не видела Сильвию несколько недель. Я понимала, что должна дать ей некоторое время, чтобы собраться с силами и принять решение насчет будущего. Я не беспокоилась за нее. Семя принялось, и я была уверена, что оно даст ростки.
И вот однажды она вызвала меня к телефону и спросила, не могу ли я повидаться с ней. Я предложила устроить свидание днем. Она ответила, что условилась пить чай в отеле «Палас», и попросила меня прийти туда после чая. Я хорошо запомнила час и место благодаря одной забавной истории. Часто приходится слышать при неожиданных встречах восклицание: «Как мир тесен!» И я в самом деле подумала, что мир становится чересчур тесен, когда, войдя в ресторан отеля, чтобы подождать там Сильвию, столкнулась лицом к лицу с Клэр Лепаж.
Свидание было назначено в оранжевой комнате. Я остановилась на пороге и, обведя взглядом зал, увидела миссис ван Тьювер в тот же момент, как она заметила меня. Сильвия сидела за столиком с несколькими знакомыми. Она знаком попросила меня подождать. Я заняла столик с таким расчетом, чтобы видеть ее. Сильвия оживленно беседовала со своими друзьями и время от времени посылала мне улыбки. Вдруг я вздрогнула, услышав над собой знакомый голос.
– Ну, как поживаете?
Подняв голову, я увидела Клэр, которая протягивала мне руку.
– Что за чудо? – воскликнула я.
– Почему вы больше не заходите ко мне? – сказала она.
– Дело в том, что… что я была очень занята последнее время, – проговорила я, стараясь побороть смущение.
– Вы, кажется, очень удивлены, что встретили меня здесь, – заметила она со своей обычной наблюдательностью и чувствительностью к отношению других людей.
– Вполне естественно, – ответила я и, вспомнив тут же, что это никак не могло показаться естественным, ибо она проводила большую часть времени именно в таких местах, добавила: – Я искала тут одну знакомую.
– Но пока ее нет, можно мне посидеть с вами? – спросила она, усаживаясь рядом. – Чем это вы так заняты?
– Я работаю в комитете по охране детского труда, – ответила я.
Через минуту, однако, я пожалела о своих словах, сообразив, что она могла прочесть в газетах о вступлении в комитет Сильвии. Я не хотела, чтобы она знала о нашем знакомстве, так как это вызвало бы целый поток вопросов, на которые мне было бы неприятно и отвечать и отказаться от ответа.
Но страх мой был напрасен.
– Я уезжаю из города, – сказала она.
– Куда же? – спросила я, чтобы поддержать разговор.
– Маленькое путешествие на Бермуды.
Я старалась придумать способ, как бы избавиться от нее. Мне невыносима была мысль, что Сильвия может подойти к нам, и еще невыносимее сознание, что они могут увидеть друг друга.
Но не успело это предположение мелькнуть у меня в голове, как Клэр вздрогнула.
– Посмотрите! – воскликнула она.
– Что такое?
– Вон на ту женщину, там, в зеленом бархатном платье.
– Я вижу.
– Знаете, кто это?
– Кто же? – Я вспомнила изречение Леди Ди по поводу лжи.
– Сильвия Кассельмен, – прошептала Клэр.
Она всегда так называла ее, словно желая сказать этим: я такая же ван Тьювер, как и она.
– Вы уверены? – спросила я, чтобы только сказать что-нибудь.
– Я видела ее двадцать раз. Мне удивительно везет на этот счет. Сейчас она разговаривает с Фредди Аткинсом.
– Скажите! – только и произнесла я.
– Я знаю почти всех мужчин, с которыми она бывает в обществе. Но мне приходится делать вид, будто я никогда не встречалась с ними. В каком странном мире мы живем, не правда ли?
Я от всего сердца согласилась с ней.
– Послушайте, – быстро перебила я ее. – Вы свободны сейчас? Если да, то пойдемте выпьем чаю в «Роялти».
– А почему нам не выпить здесь?
– Я ждала оттуда одного человека, и мне надо оставить ему записку. После этого я буду считать себя свободной.
К великому моему облегчению, она встала, и мы вышли. Я чувствовала, что Сильвия провожает меня взглядом, но не осмелилась сделать ей знака и решила, что объяснение я придумаю потом. «Кто была ваша элегантная знакомая?» – спросит она меня, наверное.
Но в эту минуту меня занимало только одно – какой получился бы эффект, если бы Сильвия на глазах у мистера Фредди Аткинса подошла ко мне и Клэр?
Мы уселись в пальмовой комнате другого отеля, и я с удовольствием выпила чай, считая, что вполне заслужила его. Клэр потребовала себе рюмку какого-то ликера фантастического цвета, излюбленного напитка дам в этих местах. Комната напоминала сад с тропическими растениями, брызжущими фонтанами и множеством прелестных птиц в образе женщин. Я любовалась прекрасными созданиями и размышляла о том, сколько их расплачивается за свое оперение той же монетой, что и моя спутница. Ведь если бы я не знала Клэр, то, наверное, приняла бы эту элегантную даму за жену дипломата. Ее костюм стоил не меньше тысячи долларов, и фасон ясно указывал, что она не сберегла его с прошлого сезона. Она была очень красива и умела носить вещи. Ее дерзкие черные глаза ясно говорили, что она знает себе цену, и, глядя в них, можно было поверить в мягкость характера их обладательницы. Я была недовольна, что мое свидание с Сильвией расстроилось, и рассеянно прислушивалась к болтовне Клэр. Но вдруг слова ее привлекли мое внимание.
– Ну вот, я все-таки встретилась с ним!
– С кем?
– С Дугласом.
– С Дугласом ван Тьювером? – спросила я в изумлении.
Она утвердительно кивнула головой, а я с трудом подавила восклицание.
– Говорила я вам, что он вернется ко мне, – со смехом добавила она.
– Вы хотите сказать, что он был у вас?
Я не могла скрыть своего интереса, но в этом, собственно, не было особенной надобности. Тщеславие Клэр было польщено, и она охотно поделилась со мной своим успехом.
– Нет, пока еще не был. Но он придет. Я встретилась с ним у Джека Тэйлора на званом ужине.
– А он знал, что вы будете там?
– Нет. Но, когда он меня увидел, он больше не отходил от меня.
Наступила пауза. Я молчала, боясь выдать себя чем-нибудь. Но Клэр не собиралась мучить меня любопытством.
– Не думаю, чтобы он был счастлив с ней, – заметила она.
– Почему вы так думаете?
– О, я заметила кое-что. Ведь я хорошо знаю его. Он и не пробовал уверять меня, что счастлив.
– Быть может, он просто не хотел говорить об этом с вами.
– О, нет, не потому. Он не стесняется со мной.
– Но мне кажется, что говорить о своей жене при подобных обстоятельствах не совсем удобно, – засмеялась я.
Клэр тоже рассмеялась.
– Слышали бы вы, что Джек рассказывал о своей половине! Она находится сейчас в Пальм-Биче.
– Лучше бы ей было вернуться домой, – заметила я.
– Джек рассказывал, в какой строгости она держит его. Стоит только какой-нибудь женщине взглянуть на него, чтобы она тотчас же закатила ему дикую сцену. Он говорит, что брак этот сущий ад. А Реджи Чаннинг заявил, что семейная жизнь не что иное, как пара стоптанных ночных туфель, к которым вы давно привыкли. На это Джек рассмеялся и сказал: «Вы находитесь в той стадии, когда мужьям кажется, что они разрешают проблему брака, изменяя своим женам».
Я молчала. Клэр на несколько минут погрузилась в размышления. Затем она повторила:
– Он не сказал мне, что он счастлив. Когда мы прощались, я задержала его руку и спросила: «Ну, Дуглас, как же ты живешь?»
– А он что? – спросила я.
Но она не хотела больше говорить. Я подождала еще минутку.
– Клэр, оставьте вы его, – заговорила я. – Не разбивайте их счастья.
– А чего ради? – спросила она враждебным тоном.
– Ведь она не сделала вам ничего дурного. – Я знала, что поступаю глупо, но все же не могла удержаться и не сказать этого.
– Разве она не отняла его у меня? – Глаза Клэр вдруг загорелись ненавистью, часто встречающейся у таких отверженных. – А зачем она женила его на себе? Почему она миссис ван Тьювер, а не я? Потому что отец ее был богат, потому что у нее были положение и власть, в то время как мне приходилось пробиваться в жизни собственными силами? Так, что ли?
Я не могла отрицать, что в этом есть доля правды.
Но ведь теперь они женаты, – сказала я, – и он любит ее.
– Меня он тоже любит. И я до сих пор люблю его, несмотря на то что он так дурно поступил со мной. Он единственный человек, которого я любила по-настоящему. Что же вы думаете, что я запрячусь в нору, пока она будет сорить его деньгами и строить из себя принцессу? Извините…
Я молчала. Попытаться разве еще раз «потолочь воду?» Побранить Клэр, сказать ей, пожалуй, как дурнеет и грубеет ее лицо, отражая такие чувства? Не напомнить ли ей, какую благородную и великодушную особу она старалась изобразить из себя в день нашей первой встречи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31