Может, он мысли читает...
- А чего тут такого! - удивилась она. - У тебя так слов в башке мало, что я их тоже все знаю.
- Ну, ты это... Однозначно...
Черную шторку он все-таки отпустил, и пружины со скрежетом подняли ее. Сразу захотелось побольше вдохнуть воздуха.
- Слушай, Жорик, у меня терпение не беспредельно! - уткнула кулаки в бока Жанетка. - Если я своими глазами эту книжечку не увижу, я из поезда вываливаю! Еще три минуты в запасе есть. А?
- А так ты мне не веришь?
- Уже две с половиной...
- Ладно... Встань, Топор, - пнул он ботинком по его белоснежным кроссовкам.
Из черного пластикового чемодана, с грохотом вытащенного из-под сидения, после долгих раскопок Жора Прокудин все-таки вынул на белый свет пухлую, с перекореженными страницами книжечку.
- Ты что, постирал ее в ванной? - удивилась Жанетка.
- Уронил. В пиво.
- А несет мочей.
- Да ладно тебе!
- Тут же все расплылось! - возмутилась она.
- У него ручка была чернильная. Если б шариковая...
- А где про адрес?
- Вот... На этой страничке, - с видом знатока сразу отыскал запись Жора Прокудин.
Строка с адресом смотрелась мазком художника-абстракциониста. Читались лишь слова "Finita la comedia!". Для того, чтобы разобрать остальное, требовалось орлиное зрение. Или аппаратура милицейского эксперта.
- Я и так наизусть помню, - защитился Жора Прокудин.
Приморск, улица Пэ эр тире я...
- Чего-чего? - не поняла Жанетка.
- Ну, сокращение там... Улица не полностью написана, а только две первые буквы и последняя: пэ, эр и я. Через тире... Потом идет нумерация: дом, значит, семнадцать, квартира шестьдесят четыре, под фамилией Сергеева.
- И это адрес? - возмутилась под толчок поезда Жанетка. - Что это за улица, Пэ-эр-я? С таким началом и концом на "я" их может быть штук сто!
- Всего семь, - под второй толчок поезда, перешедший в медленное плавное движение, устало объявил Жора Прокудин. - Привокзальная, Приморская, Приветная, Привольная, Проезжая, Прибойная и Просторная. У меня карта города есть. Я еще вчера проверил. К тому же Проездная и Приветная очень короткие улицы. На них может и не быть семнадцать домов. И потом учтите, в доме есть квартиры. Значит, он многоэтажный. А по плану города две улицы - Прибойная и Просторная - находятся на окраине Приморска. Скорее всего, это частные дома.
- Ну ты череп! - восхитился Топор. - Не-е, ты точно умнее
Босса! Давай за успех дела выпьем!
Он вырвал из спортивной сумки пузатую бутылку коньяка. Герб социалистической Армении сиял золотом и напоминал медаль, которой наградили именно эту бутылку.
- Разливай! - обрадовался Жора.
В голове набатом гудели вчерашние градусы. Стук поездных колес в смеси с этим набатом вызывал тошноту. Хотелось вырвать прямо на жесткие сиденья купе. Но Жора Прокудин никогда не рвал. Жанетка так и говорила: "Кто рвет, алкашом не станет", и он иногда с ужасом думал о том, что закончит той же русской болезнью, что и отец.
Три алюминиевых стаканчика из дежурного набора Топора потяжелели от налитого коньяка. Жанетка посмотрела на них с вызовом, но все же сдалась:
- Ладно. По первой с вами выпью. А потом меня не трогайте. Я спать хочу.
Ни Топор, ни Жора спорить не стали. Когда в мужской компании появляется женщина, она всегда становится командиром. Даже если явно не будет это выказывать. А солдатам всегда хочется избавиться от командира.
Жанетка после тридцати граммов армянского произведения искусства забралась на второй ярус, при желтом свете ночника попыталась прочесть пару страниц, но так ничего и не прочла, сунула книжечку под подушку, свернулась калачиком, и по-детски, черным-черно, бесчувственно-бесчувственно заснула.
Топор и Жора Прокудин между первой и второй стопками открыли проводнице и отдали билеты, между пятой и шестой открыли вторично, думая, что им наконец-то подсадили пассажира, но вместо пассажира в купе бесцеремонно зашел худенький неряшливый парень в клетчатой рубашке, мычанием изобразил из себя немого, сбросил на сиденье пачку порнографических журналов и ушел, оставив после себя запах отсыревших тряпок.
- Чего это он? - не понял Топор.
- Продает, - отрыгнув, ответил Жора Прокудин.
Изучив все журналы от корки до корки, Топор вынес окончательную рецензию:
- У Жанетки тело лучше. Однозначно. У нее, знаешь, какое от кайфа лицо красивое! А у этих, как ни корячатся, оргазма в натуре не получается. Смотри сам.
Он показал самую крупную фотографию. У девицы действительно было такое лицо, будто ей вырывали зуб. Мужик и то смотрелся веселее. Огурчик, а не мужик.
Под грохот двери немой возник второй раз. На боку у него висела
коричневая сумка почтальона, плотно набитая такими же журналами.
Запах отсыревших тряпок стал медленно пропитывать воздух купе.
Коньячный аромат в испуге забился на верхние полки. По скучным
лицам мужиков немой понял, что его товар никого не интересует и здесь, сгреб глянцевых баб под мышку, посмотрел на спящую с открытым ртом Жанетку и вышел. Когда он исчез, Жоре Прокудину по-пьяному почудилось, что на следующей станции им точно подсадят пассажира, и он точно окажется немым.
- Топор, разливай! - приказал он. - Без меня не пей! - и нетвердой походкой двинулся к проводнице.
Сонной пучеглазой тетке в синей железнодорожной форме он показал темно-красную "корочку" ФСБ, командировочное удостоверение с грозной впечаткой "для выполнения спецзадания" и потребовал никого к ним не подселять. Тетка с испугу согласилась, хотя от ее согласия зависело не так уж много, и первому налила Жоре свежезаваренный чай.
Но, видимо, заварка оказалась все-таки не настолько свежей и крепкой, потому что после вынесения окончательного приговора бутылке коньяку они заснули на своих полочках нижнего яруса еще более крепкими детскими снами, чем Жанетка.
А разбудил их вкрадчивый шепот все той же пучеглазой проводницы:
- Товарищи чекисты, уже десять минут как Приморск. Выходить, значится, пора...
Жора Прокудин очнулся первым. В купе воняло спиртом, мужским потом и еще чем-то кислым. Казалось, что где-то в метре от них сгнил ящик с помидорами.
В проходе между сиденьями, прямо на грязном коврике, спал Топор.
Во сне он дергал правой рукой, будто без остановки швырял мячики в лица соперников. Хотя возможно, что он добавлял стопку за стопкой, и коньяк в сновидении оказывался намного вкуснее того, чем был наяву.
- Вставайте, товарищ капитан, - наугад брякнула проводница.
- Майор, - поправил ее Жора и только теперь понял, почему его
так удивил спящий на ковре у его ног Топор.
Его сиденье было поднято и закреплено на стопоре. Качнувшись, Жора привстал и с холодком в душе увидел, что багажный ящик пуст. Несмотря на боль в голове и нестерпимую кислую вонь он точно помнил, что именно под Топором, именно в его багажном ящике лежал его черный пластиковый чемодан.
- Вставай... Ну ты чего?! - затормошил он Топора.
- Пш-шел вон... Од-но-знач-но, - ответил любитель поспать на грязных вагонных ковриках.
Рука Жоры Прокудина сама рванула вверх сиденье, на котором он спал. Там должна была лежать его спортивная сумка. Но ничего, кроме пыли, в ящике не было.
Страх и ярость подбросили Жору. Он вспрыгнул на борта ящиков, локтями уперся в полки верхнего яруса и ощутил, что страх становится слабее и слабее, а ярость все сильнее и сильнее. На левой полке тоже не было спортивной сумки Топора. На правой со счастливым лицом спала Жанетка.
- Обокрали, твари! - упав в проход, еле устоял на ногах Жора Прокудин.
Топор по-лошадиному лягнулся во сне, больно попав ему по лодыжке.
Но Жора Прокудин не заметил этой боли. Он с жалостью, которую не испытывал даже в день, когда умерла бабушка, подумал о семи тысячах долларов, исчезнувших в черном пластиковом чемодане.
Глава одиннадцатая
КОМПРОМАТ НА РУСАЛКУ
Каждая революция меняет язык. Новые слова, как тараканы-захватчики, вползают в уже обжитую квартиру, и хозяева, как ни бьются, совладать с ними не могут. После революции семнадцатого года в русский язык вторглись слова-мутанты: комсомол, наркомвнудел, колхоз, красвоенмор, жилкоммунхоз. После революции девяносто первого года тараканы полезли в основном иностранные: шоп, брокер, ваучер, ток-шоу, секвестр.
В паузе между ленчем и диннером Дегтярь отправился на саммит в фитнес-клуб. Секьюрити по лейблу пропустил его в хаус, где он в отдельном руме переоделся в спортс-сьют и уже через пару минут сидел на кетлеровском боди-стайлере и делал вид, что занимается боди-билдингом.
Рычаги тренажера двигались легко и плавно. Прошедший мимо Дегтяря парень с плечами культуриста ехидно посмотрел на единственный законтрованный брикет груза и с подчеркнутым небрежением упал на соседний силовой тренажер под штангу. На каждом конце грифа висело по три крупных блина. Их первый же взлет над грудью культуриста скрыл грациозную фигурку Лялечки, и Дегтярь, беззвучно опустив груз на своем боди-стайлере, пересел на другой аппарат. Что здесь требовалось дергать, толкать или качать, он так и не понял, но сделал такое лицо, будто качался на этом тренажере уже тысячи раз и сейчас просто собирается с духом.
Бронзовые ножки Лялечки, утяжеленные кроссовками, старательно накручивали километр за километром на велотренажере. Ее очерченные тушью глазки пристально следили за цифрами на дисплее. Как только цифры становились меньше необходимых, ее икры напрягались, и педали начинали вращаться быстрее, а когда увеличивались выше меры, вся ее фигурка расслаблялась, и она позволяла себе небрежным взглядом обвести тренажерный зал.
Дегтярь знал цену подобным небрежным взглядам. Женщине в таком возрасте всегда кажется, что мужчины поедают ее глазами. Остается лишь найти самого хищного. Что поделаешь, женщины любят ощущать себя в сильных руках, а не в слабых.
По Дегтярю она лишь скользнула взглядом, женщин на соседнем ряду даже не заметила, а по грудям культуриста, похожим на приклеенные к телу два штангистских блина, провела с чувственной затяжкой. Косичка на ее затылке замерла. Культурист рывком вытащил себя из-под грифа, сел и, заметив взгляд, игриво напряг мышцы. Косичка по-цыплячьи задергалась.
Дегтярь почувствовал, что саммиту, то есть встрече, может помешать излишне мускулистый парень, и сам подошел к Лялечке.
- Ого!.. Уже семь километров проехали! - считал он с дисплея велотренажера.
- Что?
Мыслями она вся была среди мышечных завитков культуриста.
- У вас отличная физическая форма, - продолжил атаку комплиментами Дегтярь.
- Вы - новичок?
Ее глаза оставались все такими же мутными, но душа, кажется, возвращалась с груди культуриста на окладистую бородку стоящего рядом с ней мужчины.
- Первый раз, знаете ли, - виновато сообщил он. - А у вас хорошая память!
- Да. Я лица сходу запоминаю. Раз увижу - и все. Вот ваше вижу в
первый раз.
- Я тоже, - не стал ее разубеждать Дегтярь.
- Фу!.. Надоело! - спрыгнула она с металлического коня. - Вы в бассейн идете?
- С вами - хоть на край земли!
- Здесь бассейн с морской водой, - похвасталась она.
- Великолепно!
Он не верил в сказки про морскую воду. Не так уж много нужно иодированной соли, чтобы сделать в городе Москве из пресной воды морскую. Даже если этой воды целый бассейн.
- Идемте. Я покажу дорогу, - предложила она.
Углом глаза Дегтярь заметил, что культурист сел за тренажер, с которого сыщик недавно встал, и принялся с такой яростью дергать за металлические проволоки, будто именно тренажер породил бородатого конкурента и теперь должен был понести за это наказание.
- Вам здесь понравится, - нахваливала фитнес-клуб Лялечка.
Тут еще много чего хорошего...
- Мне здесь уже нравится.
Рыков числился среди учредителей фитнес-клуба. Каждый новый посетитель был не просто посетителем, а как бы пачкой денег. Возможно, что и Дегтярь ощущался Лялечкой в виде свежей пачки денег. И он решил чуть приблизить себя к красотке, стать человеком, а не купюрами.
- Мне посоветовал записаться сюда Кирилл, - небрежно сообщил он на краю бассейна. - Да вы его знаете. Он такой... крепкий... У него бородавка еще над бровью...
- Бородавка?
Шортики в ее руке легли на стульчик чуть медленнее, чем до этого упала футболка.
- Мы с ним давно знакомы. Он еще за сборную выступал, а я при команде массажистом был, - придумал Дегтярь.
- Разве он выступал за сборную?
- За юношескую. По гимнастике. Потом сильно сломался и ушел.
- Как это, сломался?
- Обыкновенно. Перелом кости. Я уже не помню, какой. Но переломы были многочисленными. Кирилл больше не вышел на помост. Но такая, знаете... резиновость у него осталась...
- Да вы раздевайтесь, - предложила она. - Немного поплаваем. Потом душ, массаж, солярий...
Дегтярь не стал ее разочаровывать. Раздевшись до плавок, он сел на край бассейна и по-девичьи подвигал в воде ногами. Вода воспринималась вязко, как действительно морская.
- Я страсть люблю нырять! - вскрикнула Лялечка, перепугав
Дегтяря, и вонзила в воду свое бронзовое тело.
Со вздохом сыщик последовал за ней. За свою предыдущую милицейскую
жизнь он вел допросы в подвалах и вагонах поездов, в уютных
кабинетах и на заброшенных лесосеках. В бассейнах, да еще и к тому же с морской водой, никогда.
Еле догнав бронзовую русалку, которая действительно оказалась в отличной спортивной форме, Дегтярь поймал на вдохе воды и зашелся в кашле. Далеко не девичья по силе ручка замолотила его по спине, и он пожалел, что все-таки догнал Лялечку.
- Ха... Аха... Спа-ахасибо, - еле отплыл он на метр от нее.
Ноги по-лягушечьи толкли воду. До дна бассейна было метра полтора. В эту минуту Дегтярю захотелось утопить Лялечку.
- А вообще-то Кирилла арестовали, - решил он сделать это
словами.
- Что вы сказали?
- Кирилл - в милиции. Ему светит лет десять.
- За что?
Она упрямо не сокращала метр дистанции. И он демонстративно удерживал то же расстояние.
- Кража в особо крупных размерах плюс сопротивление
представителям органов правопорядка...
- Откуда вы знаете?
- Неужели вы меня не узнали?
Бронзовая русалка замерла. Ни ее ноги, ни руки не двигались, но она не тонула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56