Хотя какие могут быть гении из притворщиков! Если уж брать по-крупному, то настоящий артист - это Жора Прокудин. Всю жизнь притворяется, а все ему верят.
- Время встречи - двадцать два сорок, - произнес Босс. - Запомнил?
Он всегда назначал рандеву так сложно. Как будто вообще не знал, что есть часы без минут.
- Однозначно. Запомнил. А что делать-то надо?
- В машине объясню.
Топор опустил жалобно запикавшую трубку на рычажки и сморщил лоб. Он хотел обдумать звонок, но мыслей никаких не было. Голова упорно не хотела трудиться. Она считала это ниже своего достоинства.
- Чего он? - спросил так и не ушедший во все время разговора с кухни Жора Прокудин.
- Встречу назначил.
- Тебе одному?
- Да.
- Чего это он?
- Откуда я знаю! У Босса одна башка, у меня другая...
- Вот это точно!
Пятерней Топор провел по костистой груди. Внутри чего-то щемило,
будто хотела вылететь из горлышка пробка и не могла.
- Хреново все, - согласился Жора с жестом Топора. - Развеяться
надо...
- А как?
- Да хоть как!
Глава шестидесятая
ТРУДНО БЫТЬ РОБИН ГУДОМ
Жребий выпал на Коньково. На трех бумажках Жора Прокудин написал "Лужа", "Петровско-Разумовский" и "Коньково". Топор потянул не совсем ту, какую хотел. Лужа была все-таки ближе. Да, если честно, Топор и не хотел никаких рынков. Ему хотелось напиться до потери пульса и забыть обо всем. Включая встречу с Боссом. Но и сидеть на одном месте, тем более втроем, он не хотел. Что-то было жуткое в их компании. Некий черный фантом смерчем носящийся по квартире, вбирал в себя все плохое, что знал каждый из них о прошедшей ночи, а теперь добирал о том плохом, что было в их жизни до этой ночи. Он на глазах разбухал, чернел, и все трое ощущали жгучее желание разбежаться в разные стороны и оставить фантом наедине с ободранными обоями и липким полом на кухне. И они разбежались. Жанетка поехала в универмаг за тряпками, потому что именно в смене одежды видела спасение. Топор и Жора Прокудин поехали на "жигуле" последнего в "Коньково.
- А чего мы там будем делать? - примерно на середине пути спросил Топор.
- Бомбить, - первое, что взбрело в голову, ответил Жора.
Плана-то никакого не было. Человек вообще мало что делает по плану. Даже если ему кажется, что он делает именно это по плану.
Просто сказал спросонья Прокудин, что неплохо бы съездить на
рынок, и они поехали. Сказал бы, что надо в Реутово, и Топор
поехал бы с ним в Реутово, хотя никто из них там не был и ни
одного знакомого не имел.
- А кого бомбить? - посмотрел он на выбритую до синевы правую щеку Жоры. - Торговцев?
- Кого? - подумал Прокудин и как бы между прочим сказал: - А, к
примеру, цыганок...
- А с чего ты взял, что они там есть?
- Толян, ты в Москве не первый год живешь, а еще до сих пор не понял, что здесь все по схеме. Больше всего цыганок у вокзалов. Особенно киевского и Павелецкого. Но там у них стая. И в Луже - стая. А в том же Конькове они пашут парами. По карманам и сумкам. Там их легче всего бомбить.
- А если их там нет?
- Дурак ты, Топор, - вполне искренне возмутился Жора Прокудин.
- Цыганам тоже жить нужно. А выходных дня только два. В будни они
не пашут по рынкам. Слишком просторно.
- Откуда ты все это знаешь?
- Газеты читать надо...
Дальше до самого Коньково они мрачно молчали. Жора Прокудин думал, что дурак все-таки не Топор, а он сам, и никаких цыганок на рынке не будет и в помине, и вообще непонятно зачем он придумал этот выезд. А его сосед по машине очень хотел на ходу выпрыгнуть. Если бы голова попала в столб, то он погиб бы сразу, без мук, и тогда ему не пришлось бы тащиться ночью на метро к Боссу. И он бы, наверное, выпрыгнул, если бы Жора не вывернул в левый ряд, и столбы, будто испугавшись мыслей Топора, отдалились на безопасное расстояние.
На стоянке у рынка Прокудин оставил дружка в одиночестве с мыслями о столбах. Вернулся через полчаса, ударил ладонями по баранке и объявил:
- Представляешь, есть цыганки!
- И что? - не мог понять Топор, какое отношение к столбам имеют цыганки.
- Пошли бомбить!
- Я не хочу, - напыжился Топор.
- Да никого бить не надо! - улыбнулся Жора Прокудин. - Мы у них
"бабки" отберем. Как будто мы менты...
- Не хочу, - уперся он ногами в пол. - Не хочу - и все...
- Пошли. Хоть развлечемся. А то этот мужик с финкой в сердце до сих пор перед глазами стоит...
На глаза Топору опять попался столб. Он никуда не несся и выручить его не мог.
- Не хочешь? Тогда я сам пойду, - щелкнул дверцей Жора.
- Погоди. Я с тобой.
- Вот это другая песня. Пошли. А то профессиональный навык потеряем. Капитализм построят, а мы - нищие. Такой хоккей нам не нужен!
В первом же павильоне, потаскав Топора под мышку, будто куклу, по рядам, Жора засек уже запеленгованную до этого парочку.
- Вот они, родные!.. Обе - в черных кофтах. Усек?
Топор молчал. Возможно, он и вправду превратился в куклу.
- Ага... Сумки у обеих. Значит пашут по очереди. О!.. Секи!
Как ни упрямствовал Топор, а все-таки увидел, как седая цыганка, обернувшись и скользнув взглядом по головам, резко нагнулась, будто поправляя сапог, и провела пальцами по яркому целлофановому пакету, висящему у ног плотного мужичка в серой джинсовой рубашке. Оттуда вылетело что-то темное и длинное и тут же, подхваченное ловкой рукой седой цыганки, нырнуло в ее сумку.
- А другая клиента на гоп-стопе в спину тюкнула, - заметил своей Жора Прокудин. - Тебе год тренироваться надо, чтоб так в позвонки попадать!
- Это... она кошелек под прилавок сунула, - не мог Топор оторвать глаза от седой. - Выкинула, что ли?
- Да конечно! Она его уже выпотрошила!
- Вот крыса!
- Ожил?.. Пошли их брать. Я - капитан милиции, ты - лейтенант. Запомнил?
- Да, - соврал Топор.
На следующем надрезе Жора Прокудин поймал седую за ручку. Она как раз успела подхватить с бетонного пола толстый рыжий кошелек. Мгновенно сориентировавшись, цыганка разжала пальцы, но Жора поймал бумажник на лету.
- Ты взята с поличным! Капитан милиции Сидоров!
- Гра-абят! - взвилась тетка.
Почти без замаха Топор тюкнул ее носком кроссовки по голени, и седая сразу забыла и про кошелек, и про напарницу, и про цепкого капитана милиции.
- Граждане! - заорал на весь ряд Жора Прокудин. - Нами, сотрудниками МУРа, задержана воровка-карманница! Свидетелей и потерпевших прошу следовать за нами!
- Кр-рыса! - ругнулся Топор. - Ты...
- Вторую догони! - заорал на него Жора. - У нее тоже сумка есть!
- А-а! - с криком понесся Топор по ряду, разбрасывая встречных и попутных как футбольные мячи.
- Это мой кошелек у вас! Мой! Мой! - прилип к боку Прокудина упитанный мужичок в серой джинсовой рубашке. - Вот смотрите! Прямо из сумки! Какую кожу испортила!
Не слушая его, Жора выволок седую цыганку из павильона, затолкал в "Жигуль" и зло сказал мужичку:
- На время допроса постоишь здесь!
- А кошелек?
- Я сказал, постоишь!
- Жорик, я ее догнал! - радостно сообщил Топор то, что Прокудин и без того уже видел.
- В машину ее! На заднее сиденье!
Сами они забрались туда же. Цыганки - посередине. Парни - у дверей.
От цыганок пахло дорогими французскими духами, а золото переливалось на зубах всеми цветами радуги.
- Ишь, приоделись! Кофты японские напялили! - внимательно осмотрел Прокудин сквозь стекла площадь между павильоном и станцией метро. Документы к досмотру!
- Мы не местные, - заученно ответила чернявая цыганка.
Она сидела рядом с Жорой, и он на время забыл о седой.
- Не гавкай! - вырвал он у нее из рук сумку. - Лейтенант Петров, произведите досмотр!
- А как это? - сделал глупое лицо Топор.
Мог бы и не стараться. Умное у него все равно не получалось.
- Высыпай содержимое на сиденье! Туда! - показал на переднее пассажирское Жора Прокудин.
Из сумки дождем полились мятые купюры. Их было так много, что через десять секунд на сидении, не осталось ни одного свободного местечка. Даже муха не нашла бы ткань обивки, чтобы сесть на нее. - Хор-роший урожай у тебя! - оценил "капитан милиции". - С самого со сранья пашешь? Стахановка, что ли? Или у тебя бригада комтруда? А вот и паспортец!
Вызволив синию книжицу с желтым трезубцем на обложке, Жора Прокудин сделал еще более величественное лицо. Такое лицо тянуло уже на майора, и он, увидев его в зеркале заднего вида, пожалел, что не присвоил себе именно это звание.
- Значит, гражданка Украины, - лениво пролистал он странички. - Сорок лет тебе? Ну, извини, подруга, но ты по морде только на полтинник тянешь. Муж часто бьет?..
- Не бьет, - за нее ответила седая.
- А ты помолчи!.. Детей много?
- Девять, - прощально смотрела на деньги чернявая.
Ее круглое лицо медленно наливалось яростью. Она представила, как цыганский барон, огромный мужик с красными глазами, опять отметелит ее ногами за провал, уже третий в этом году, и она по-старушечьи запричитала:
- Отпусти, гражданин начальник! Не воровала я! За покупками пришла. А тут ты налетел. Я после...
- Не голоси! - локтем пнул ее в ребро Жора Прокудин.
Локоть отскочил, как от подушечки.
- Ишь окорочка нажрала! У чего у себя на Украине не бомбишь? Одесского Привоза тебе мало?
- Девять детей у меня... Девять детей, - продолжала она давить на жалость. - На Украине все бедные...
- Заткнись! У вас у всех по девять детей. Плодитесь как кошки!.. Лейтенант Петров, вторую сумку к досмотру!
Первым из нее пирожком выпал коричневый бумажник. За ним листьями посыпались купюры. Стольники и пятидесятитысячные. Мелких не было и в помине.
- Тысячными брезгуете? - понял все Жора Прокудин. - А кошелечек-то улика! Еще какая улика! Сидеть тебе, седая, "пятеру" в женской колонии. Двумя годами условного не отделаешься!
В отличие от напарницы седая цыганка упрямо молчала. Барон ее никогда не бил. Барону она приходилась дальней родственницей.
Хотя, по большому счету, все цыгане - родня друг другу.
- Ну, что, лейтенант Петров, составляйте протокол! Ах да! Понятые нужны! - сделал раздраженное лицо Жора Прокудин.
Теперь оно тянуло уже на подполковника милиции. "А что?
мысленно решил он. - Взяли бы меня в Мур. Я им всех воровок за
месяц переловил... А потом?" Жоре стало скучно. Он не любил так
долго заниматься одним делом. Тяжким вздохом он ответил самому
себе на вопрос и выбрался из тесных "жигулей".
- Вылезайте на воздушок, граждане воровки! - потребовал он. - Будем протокол при понятых составлять!
- Товарищ муровец! - обежав капот вновь прилип к Жоре плотный мужичок. - Это мой кошелек! В нем - семь лимонов, то есть миллионов! Можете пересчитать!
- Знаешь, как таких, как ты, зовут? - зло спросил Прокудин и пригладил неприглаживающиеся вихры.
- Я не зна...
- Лохом! Запомнил?.. А теперь бери свой кошелек в зубы и вали отсюда, пока я добрый!.. А ты чего сидишь?! - поторопил он седую. - Тоже выгребайся!
Мужичок со странным хлопком отклеился, прытко обежал капот в обратном направлении, выхватил из цветной кучи свой бумажник и, по-китайски глубоко кланяясь, спиной двинулся в сторону рыночного павильона.
- Вот дурачок! - оценил направление его движения Жора Прокудин. - Там еще пар пять пашет по карманам!
- Так мне это... за понятыми топать? - удивленно спросил Топор.
Посмотрев на его лицо, Жора слегка поморщился. На лейтенантское оно вообще не тянуло. На лбу были четко нарисованы восемь классов образования. Не больше. А может, и того меньше. Как говорили раньше, образование - три класса и коридор.
- Собери деньги с сиденья в спецмешок! - сходу придумал Жора Прокудин. И опечатай... Сургучной печатью!
Рыжие ресницы Топора секунд пять поморгали и замерли. Кажется, он все-таки догадался. Во всяком случае, за понятыми не побежал, хотя вокруг машины ходило столько потенциальных понятых, что никуда бежать за ними не нужно было.
Пока Жора изображал наручники своими пальцами, вцепившимися в запястья цыганок, Топор сгреб деньги в целлофановый пакет, зачем-то связал его ручки тугим узлом и, выпрямившись, посмотрел прямо в глаза "капитану милиции".
- Садись! - кивнул Прокудин на сиденье, и "лейтенант милиции" легко вбросил себя на место пассажира.
- Ну вот что, девочки, - обеим сразу сказал Жора. - Еще раз поймаю на рынке, упеку в Сибирь! Вопросы есть?
- А это... документы? - покраснев, спросила чернявая.
Ее золотые зубы горели так, будто она их каждое утро драила аседолом.
- Они у тебя в сумке. Уже давно.
Сняв наручники из пальцев, Жора Прокудин вальяжно, как и подобает настоящему муровцу, сел за руль "жигулей", завел их и крикнул цыганкам на прощание:
- Вы обе - тоже лохи!
И газанул, будто не в отечественной колымаге сидел, а в "Ламборджини".
Минут через десять езды в сплошном молчании Жора Прокудин заметил очередную букву "М" над подземным переходом и остановил машину.
- Сколько там? - спросил он.
- Откуда я знаю!
Мелькающие столбы вновь навеяли Топору мысли о самоубийстве, и он даже не замечал в руке целлофанового пакета. Разжав мокрые пальцы, он посмотрел на узел и понял, что его не развяжет. А Жора молчал. Вопрос уже был задан и висел в воздухе, как запах сигарет.
Зубами вцепившись в целлофан пониже узла, Топор разодрал его и слепо посмотрел вглубь пакета.
Лежащие в нем деньги показались фантиками от конфет. Деньгами он их почему-то не воспринимал.
- Дай сюда! - вырвал пакет Жора Прокудин.
Считал он долго и нудно. Потом пересчитывал. Потом вздохнул и огласил:
- Сумасшедшие деньги! Все! Переквалифицирусь в цыганку! Как думаешь, я похож на цыганку?
Нехотя Топор посмотрел на его перекрученные черные вихры и неожиданно согласился:
- Похож.
- Дурак ты, Толян! - мгновенно нанес ответный удар Прокудин. Думаешь, я деньги люблю? Думаешь, я за "бабки" душу продам? А?.. Ну, предположим за два миллиарда долларов еще продам. А за это...
Он покачал на весу пакетом, будто взвешивая на руке деньги. Пакет то закрывал букву "М" на штыре над переходом, то открывал. То закрывал, то открывал. Как будто в чем-то сомневался.
- Пошли в метро! - психанул Жора Прокудин.
- Мне еще рано, - вспомнил о приказе Босса Топор.
- Пошли - пошли! Сейчас ты увидишь, жлоб я или нет!
Он за руку выволок дружка из "жигулей", протащил через турникет. Не забыв, правда, при этом предъявить фальшивое удостоверение инвалида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56