Отпер ключем дверь и вошел. После долгой разлуки, после тревог и скитаний наконец-то добрался домой. Гарнизонная однокомнатная холостяцкая квартира служила лишь местом временного обитания последние годы перед Афганом. На войне жильем стал приспособленный под офицерское общежитие бочкообразный вагончик, который делил с другими начальниками служб вертолетного отряда. Дом - всегда один. Здесь. Включил в коридоре свет. Повесил плащ рядом с отцовской аэрофлотовской шинелью. Снял китель, скинул туфли и одел свои старые тапочки. Посмотрел на часы и решил позвонить в больницу. Дежурная сестра проверила записи, спросила о чемто нянечку и сказала, что больной прнял все прописанные врачем лекарства, в том числе и новые, заграничные, покушал немного овощного отвара из принесенных с базара продуктов и заснул. Судя по всему чувствует себя неплохо. В палате тепло, спокойно. Поблагодарил медсестру и попросил передать отцу, естественно когда он проснется, что приеду завтра с утра. Так или иначе, но толстый эскулап оперативно начал отрабатывать полученные деньги. Снова принялся накручивать диск телефона, дозваниваясь до Димыча. Как парень холостой, общительный, приятной наружности, интересный собеседник да к тому же неплохой гитарист, обладающий необычным хрипловатым голосом, друг приходил домой, если приходил вообще, не раньше девяти вечера. Повезло, после первого же гудка, трубку поднял сам Димыч. - Привет, майор! Как отец? - Привет, Димыч! Немного лучше. Только от него. Уже перевели в другую, менее населенную палату. Назначили диету, новые, более современные импортные лекарства. Вот сейчас опять звонил. Дежурная сказала, что покушал и спит. Самочувствие, говорит, нормальное. - Отлично. Ты звонишь из дома? - Угадал. - Никуда не уходи. Беру бутылек и жму к тебе. Пока. - Не нужно бутылька. Здесь найдется достаточно. Давай, приходи. Димыч не заставил себя ждать. Среднего роста, стройный, с широкими прямыми плечами и тонкой талией гимнаста, черными жесткими волосами, мужественными, рубленными чертами лица, немного правда подпорченными результатами падения из окна третьего этажа женского общежития. Тогда пришлось спасаться бегством, дабы не подмочить репутацию очередной подруги. Неудачно спрыгнув он умудрился врезаться в бетонную балку, сломать в двух местах челюсть и посеять под окошком избранницы добрую половину зубов. В это время мы с полковником торчали в Москве занимаясь пробиванием идеи о бомбежке Афгана, потому не составило большого труда отпроситься на субботу - воскресенье в Харьков проведать друга. В больнице Димыч гордо разгуливал по коридорам, запахнутый в коричневый байковый халат, словно античный герой в тогу. Нижняя часть лица героя-любовника оказалась армирована проволочками и украшена бинтами. Говорить Димыч не мог, но бодро окидывал горящим взором блестящих голубых глаз всех более-менее привлекательных особей женского пола, как в белых так и в байковых халатиках. Потом рассказывал, что здорово научился изготавливать из использованных катетерных трубочек разнообразные фигурки, пользовался заслуженной популярностью и любовью, в общем не зря провел время в больнице, добавив пару увлекательных страниц к своему жизненному роману. - Любовь в больнице, - говорил Димыч посмеиваясь в отпущенные после падения усы и блестя стальными зубами, нечто совершенно потрясающее... Женщины ведут себя по-иному, чем вне больничных стен. Наверное потому, что бельишка им не полагается. Ничего не сдерживает. Эх, мне бы там гитару иметь! Больше бы успел. Вот и теперь Димыч стоял на пороге, неунывающий, практически не изменившийся за время расставания, улыбающийся во весь стальной рот. Даже одет оказался так же, что было, вообщем, не удивительно при ставке старшего инженера и обилии подруг. Словно в прежние встречи прошли в столовую. В серванте привычно стояли несколько бутылок, хранимые для дорогих гостей. - Сегодня у меня коньячный день. Не стоит прерывать. Ты не против? - Давай коньячишко. Дело хорошее. Только чем будем закусывать? - Не боись. Найдем. - Я привык, что хлопотами матери в доме всегда имелась вкусная еда. ... да, пока жила мама. Видимо, оставшись один, отец не особо утруждал себя готовкой. На комфорке осталась кастрюлька с вареной, расползающейся в воде картошкой, которую понюхав отправили в мусоропровод. В хлебнице нашлось полбуханки черного хлеба, в холодильнике дюжина яиц и открытая банка замечательных, маринованных еще матерью, огурцов. Поставили жариться яишницу. Пока она шкворчала и прыгала на сковородке, открыли золотистую, нарезную крышечку, наполнили хрустальные резные стаканчики и выпили за выздоровление бати, за встречу. Пили коньяк и закусывали пахучими, хрумкими, пряными огурцами. Димыч интересовался как в Афгане с бабами и очень печалился узнав бедственное положение дел. - Здесь тоже не мед. На все нужны бабки. Телки пошли привередливые. Подавай им машину, квартиру, рестораны. Зарплаты катастрофически не хватает. - Вот, - он показал на голову с редкими пока, серебристыми нитями, седеть стал. Пора жениться, наверное. Мать пилит, отец просит. Но на ком? - С этим, по моему у тебя никогда не существовало проблемы. Выбери подходящую кандидатуру и вперед. - Эх, - он вздохнул, - не пойдет. Они же хорошие девочки. Но все по общагам. Малярши, лаборантки, медсестрички. Где жить? У родителей на голове? А деньги для семейной жизни? Тут одному еле хватает. А дети пойдут? Жене прийдется дома сидеть.... Нищету плодить не хочется. - Ты же классный специалист. Помню, изобретал, что-то. Может внедришь, получишь деньги... - Уже было. - Димыч налил себе полный стаканчик коньяка и выпил одним махом будто водку. - Изобрел. И даже получил авторское свидетельство. Хорошая, кстати, штука. Представь себе сколько сейчас говорится о роботах, о поточных линиях. Но в стране их единицы, да и те или импортные, или укомплектованы наполовину импортной техникой. Знаешь почему? - Объясни. - Гидравлика, зажимы, моторы, сменные головки - это ерунда, это мы можем сами изготовить. Еще похлеще чем импортное получится. Считай 99% всего железа. - Так в чем же дело? - В этом, одном маленьком, малюсеньком, крохотном процентике. В точности перемещения всего остального железа. Если не соблюдается постоянная микронная точность движения всех саппортов, станин, гидравлики, зажимов, инструментальных головок то на выходе окажется не готовая спроектированная конструкторами продукция, а набор продырявленных в произвольных местах железок из которых невозможно ничего собрать. Понимаешь? - Да, понятно. - Все дело в датчиках перемещений. А их то у нас не выпускают. Покупаем за бешенные деньги по всему свету. Кто продаст. Продают совсем неохотно. Во первых, - это стратегическое оборудование и новейших образцов Союзу не продадут. В лучшем случае устаревшие на пару лет и то, через третьи руки. Ни тебе гарантии, ни сервиса. - Он загнул палец. - Во вторых, - последнее время тензора вроде бы начали продавать официально, но только в комплексе с оборудованием поточной линии, с установкой и пуском - под ключ. А это не всегда возможно. Предприятия наши выпускают не только сеялки-веялки. - Вот я и решил взяться за эту проблему. Разработал теорию, конструкцию, собрал опытный образец, испытал его. Пашет как зверь. Ни сбоев, ни отклонения. Оформил заявку на изобретение. Послал в Комитет по изобретениеям. Приготовился ждать и бороться. Но не пришлось. На удивление быстро получил положительный ответ. Затем само авторское свидетельство. Обрадовался словно ребенок, скакал до потолка. Планы строил. На заводе к моей разработке отнеслись хорошо, помогали всем - от людей до материалов. Рекомендовали к внедрению. Но сами мы такое не осилим, да и не по профилю. Послали в Москву в Министерство. Не буду описывать чего стоило попасть на прием к министру. Но попал. Принес свои образцы, бумажки, отзывы. Вошел. Сидит приятный такой мужик, лет пятидесяти - пятидесяти пяти. Поздоровались. Выслушал меня внимательно. Все посмотрел. Задал несколько толковых вопросов. Вижу, не просто чиновник, но действительно специалист. У меня сердце радовалось, из груди прыгало когда поздравил с успехом, поблагодарил - Отличная работа. Мне очень нравится. И... отодвинул все на край стола. - Превосходные результаты, гораздо лучше японского аналога. Открыл ящик стола и вынул датчик размером с кулак, а мой, заметь, со спичечный коробок. Министр вздохнул, взвесил на одной руке мой, на другой японский датчик и отложил мой в сторону. Вот, Внешторг договаривается с японцами о строительстве под ключ завода по выпуску датчиков. Будем строить. - Я ему кричу буквально, мои мол лучше, дешевле, надежнее... А он в ответ - Согласен, все принимаю, твои - лучше, а строить станут японцы. Вот смотри. Первое - если они строят, то весь нулевой цикл, подъездные пути, коммуникации под особым контролем, все местные органы начнут копытами землю рыть, что бы перед Москвой не оплошать. Проблем не возникнет. А под твои - устроят такой долгострой и волокиту, все разворуют к чертям собачим, что я на пенсию уйду раньше чем завод пустим. Второе - оборудование прийдет все в комплекте и его сами же японцы смонтируют и отладят. Если наши возьмутся поставлять... - он только зло сплюнул в корзину для бумаг. Третье - завод запустят и только после этого будет подписан без всяких пьянок и приписок документ о приемке. Четвертое - они берутся построить поселок при заводе со всем соцкульбытом. Пятое - обучить персонал работе на оборудовании. В каком случае у меня меньше головной боли? Ты толковый инженер. Твори. Может следующее изобретение окажется счастливее. А за это мы премию выпишем в размере оклада... даже двух. Рекомендую оформить как кандидатскую диссертацию. Сам отзыв дам. Вопросы есть? Димыч тяжко вздохнул. - Ушел я от него словно обхезанный, одним словом - в ужасном состоянии духа. Премию с девками пропил. Диссертацию правда защитил быстро... Да на фиг она мне нужна. На будущий год, договорился с кумом, поедем сады в Крыму охранять. На все лето. Оплата приличная, бесплатная жрачка, свежий воздух, часть заработанного возьмем натурой - урожаем. Наймем фуру, двинем не Север, в твои родные края, на базарах с возов словно чумаки торговать. Если сможешь вырваться из своего сраного Афгана, где как я понял из твоих рассказов, даже баб порядочных нет, присоединяйся. Пошло оно все... Допили коньяк. Доели яишницу, огурцы и даже выловили из банки маленький зеленый стручек горького перца. Я одел старую канадку отца, сунул в карман сигареты и пошел провожать Димыча домой. Неладной предстала передо мной жизнь страны лежащей за спиной афганской войны.
Глава 20. Замки без ключей.
В течении пяти долгих дней сердце отчима боролось с болезнью. Периоды улучшения сменялись новыми приступами боли. Казалось, что с помощью новых лекарств удается как минимум стабилизировать состояние, но приходила новая ночь и все повторялось. Постепенно организм устал бороться. Из палаты батю перевели в реанимацию. В бессоные долгие ночи рядом были друзья. Они не давали угаснуть надежде, а когда все кончилось приняли на свои плечи основной тяжкий груз горьких хлопот. Отчима похоронили рядом с матерью под плач труб аэрофлотовского оркестра и сухие залпы выделенного военкоматом караула курсантов военного училища. Над могильным холмиком взгромоздился недолговечный курган из искусственных венков, живых цветов, бумажных лент. Боевые награды, пройдя последним маршем перед телом хозяина, легли в коробку, где их ждали отцовские ордена и медали. Я разложил их все на одну общую красную бархатку и стало невозможно отличить кому какие принадлежали раньше. На море и в небесах ордена зарабатывали одинаково тяжким ратным трудом. На поминках выступали с прочувственными стандартными монологами представители администрации, профкома, парткома. Выпивали положенное, заедали поспешно и утерев салфеткой лоснящиеся губы убегали по ужасно неотложным делам. Говорили простые хорошие слова сослуживцы, проработавшие вместе много лет, такие же отставники, ветераны. Горько оплакивали старушки-соседки, наблюдавшие со своих скамеечек все перепетии прошедшей в этом доме жизни, от вселения в пахнущую свежей маслянной краской пустую коробку, до убытия в последний в жизни рейс на автобусе с черной траурной полосой. Теснились в конце стола почти незнакомые дальние родственники, телефоны которых нашлись в записной книжке. Сидели рядом, плечо к плечу, Димыч и Вася. Пили не пьянея, уставшие и измотанные за последние несколько дней. Постепенно приглашенные разошлись и дом опустел. - Чем тебе помочь? Может пойдешь к кому-то из нас? - Предложили ребята. - Спасибо, друзья, спасибо за все... - Хватит. Не надо слов. - Перебил Димыч. - До завтра. Иди выспись. Мы потопали. Завтра - рабочий день. Захлопнулась дверь. Щелкнул язычок английского замка. Вот и все, остался совсем один в пустой, тихой квартире. Медленно обошел комнаты, остановился у книжного шкафа и прошелся взглядом по знакомым корешкам книг. Новых не прибавилось. Родители не почитали современную беллетристику. Взял в руки пластинки в пожелтевших конвертах, стопкой лежащие на радиоле. Отец откладывал здесь самое им любимое, часто слушал. Старые диски с хорошими, задушевными песнями. Поставил первый на рифленый резиновый круг проигрывателя. Защелестела игла и в комнате зазвучал, достал до самого сердца, глуховатый, но такой до боли знакомый и родной, задушевный голос Бернеса. Точно также звучал его голос в напряженной тиши афганской ночи со стоявшего на полу временного жилья японского кассетного магнитофона. Так же темна была ночь, снова кто-то ждал нас в разбросанных за горами и реками городках. Вновь улетали в неведомую даль журавли. Молчали лежащие в койках офицеры. Молчало висящее на стенах оружие. Не гудели двигатели на взлетных площадках, рулежных дорожках. Не стреляли душманы. Стелился под потолком вагончика голубовато-серый сигаретный дым. Как странно, сменяются правительства, эпохи, обстоятельства, умирают люди написавшие тексты и музыку, уходят исполнители, наконец покидают грешную землю первые поколения слушателей, а песни, переходят от родителей к детям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45