Сколько я вспоминал о храбреце Уолте!
Выслушав рассказ, Джозеф уверенно кивнул:
— Мне ваш рассказ кажется правдивым. Он был высоким, складным парнем, за ним всегда бегали женщины. Милорд Уолтер, это он был отцом вашей красавицы жены. Могу поклясться собственной головой. Рука Бога привела вас в Анти-охию, не сомневайтесь. Подумать только, сын милорда Рауфа взял в жены дочь моего старого друга!
— Мы можем найти этому какое-либо подтверждение? Джозеф покачал головой:
— Вряд ли. Родители Уолта давно умерли, а родственников у него не было. Что касается внешности, то он был великаном с синими, красивыми, как у женщины, глазами, и настроение у него менялось, как ветер в апреле.
— Все, что вы говорите, только прибавляет уверенности, — заметил Уолтер. Затем он перешел к другим тяготившим его заботам: — Были какие-нибудь новости из дома?
Джозеф стал серьезным и с жалостью посмотрел на Уолтера.
— Да, новости есть, но нельзя сказать, чтобы они были приятными. Ваш сводный брат, молодой граф, так же полон нормандской злобы, как и его чертова мамаша. — Он помолчал, а потом спросил: — Вам, наверно, известно, что ваша добрая мать умерла четыре года назад?
В комнате стало тихо. Джозеф с несчастным видом переводил взгляд с одного молодого человека на другого.
— Милорд Уолтер! — воскликнул он. — Как жаль, что приходится сообщать вам такие вести!
Уолтер подошел к окну и посмотрел на шумную улицу. Прошла минута, прежде чем он заговорил:
— Я думал, что примирился с тем, что это… неизбежно. Когда я видел ее в последний раз, было ясно, что мать долго не проживет, но, несмотря на это, я… я надеялся, что, когда вернусь, смогу ее еще раз повидать… — Он опять замолчал. — Может, все к лучшему. У нее не было стимула жить. Я уверен, что она была рада покинуть этот свет. Уолтер отошел от окна и сел в кресло.
— Ты говорил о моем сводном брате. Мне бы не хотелось ничего знать о его преступлениях, но будет лучше, если мы услышим о них сейчас, до возвращения домой. Что он натворил?
Джозеф начал рассказывать; было заметно, что он спешил поделиться новостями.
— Неизвестно, действует ли он по указке своей трижды проклятой отвратительной мамаши, или им руководит сам дьявол. Как бы там ни было, но люди называют его Щенок Дьяволицы и Эдмонд Проклятый. Он пытается отомстить за нападение на замок. Двое людей, принимавших в этом участие вместе с вами, были схвачены и повешены в Булейре.
Тристрам наклонился вперед и напряженно спросил:
— Джозеф, ты помнишь их имена?
— Я знал обоих. Это Том Аск и Роб Толлсон. Они были честными парнями и не могли совершить того, в чем их обвинили.
— Они оба из Сенкастера и были друзьями моего отца. Я уверен, что они пострадали из-за меня. Меня они не нашли, поэтому повесили этих парней.
— Это было только начало. Им не удалось схватить Камуса Хэрри, но граф сжег таверну в Литгл-Таммитг. Он сам поднес факел к стенам. Хэрри с тех пор скрывается. Говорят, что он прибился к грабителям.
— Нет, нет! — вскричал Тристрам. — Я не могу в это поверить. Камус Хэрри — честный человек. Даже если он сейчас скрывается в лесах, я не поверю, что он связался с грабителями.
— Здесь очень многое изменилось, — заметил Джозеф. — Тяжелая рука графа заставила многих честных людей присоединиться к разбойникам. Я слышал, что многие срывают со своей шеи железный ошейник раба и начинают жизнь свободного человека. Сейчас идет открытая война с замком. Некоторое время назад чуть не похитили маленького сына графа.
— Его сына?
— Да, — кивнул Джозеф. — Двухлетнего мальчика. Говорят, это красивый мальчик, похожий на деда.
— Кто жена графа?
— Леди Ингейн из Тресслинга. Вы помните, какая она красавица? — Джозеф помолчал. — Вы ее обязательно должны помнить. Говорят, что они плохо живут. Она — прекрасная наездница, и ее хорошо слушаются соколы. Говорят, она его не любит. Надеюсь, что это так.
Джозеф вспомнил, что не предложил гостям перекусить, и вышел из комнаты. Уолтер взглянул на Триса и грустно покачал головой:
— Бедняжка Ингейн. Боюсь, что у нее трудная жизнь.
— Уолт, я бы не стал слишком ее жалеть. Она умная и сдержанная леди и сможет не уступать. Кроме того, она этого хотела. Она — графиня Лессфорда.
— Трис, нам уготовано не очень радостное возвращение домой. Тебя ждут неприятности, и мне нелегко вернуться в Герни, зная, что там уже нет матери.
— У меня есть там кое-какие дела, — медленно сказал Трис. — Я оставил друзей, и они приняли удар на себя. Теперь пора отдавать долг.
— Ты не должен заранее ничего решать, — предупредил его Уолт.
Джозеф вернулся с оловянной тарелкой, на которой лежали куски отварной баранины и булочки, поджаренные на жире.
— Элспи прекрасно готовит, — гордо заявил он. — Она печет чудесные лепешки и булочки. Вы только попробуйте, они легко лягут у вас в желудке.
Друзьям предложили по кубку легкого, приправленного мускатным орехом эля. Несмотря на плохие новости, друзья не страдали отсутствием аппетита. Баранина была сочной, а булочки вкусными. Все ели молча, размышляя над свалившимися на них проблемами.
В комнату заглянул парнишка и с любопытством уставился на гостей.
— Это, наверно, Хэрри или Тоби, — сказал Уолтер. Хозяин рассмеялся:
— Милорд Уолтер, время быстро летит. Мне кажется, что мальчишки растут не по дням, а по часам. Хэрри и Тоби стали совсем взрослыми и теперь работают. Даже Джилли-Овод догоняет меня. А это был Джон.
— Вы хотите сказать, что это — Джон Простофиля? Джозеф покачал головой:
— Мы теперь его так не называем. Его теперь не обманешь. Я хочу, чтобы он помогал мне в делах. Мальчишка хорошо считает. Да, он умный паренек. Иногда мы его теперь называем Джон Почемучка.
— Я вижу, что вы делаете пристройку к дому. У вас прибавление в семействе?
— Да, Элспи — хорошая и верная жена Конанда, у них прибавилось трое детишек. Жаль, что Хэрри и Тоби пришлось покинуть дом, но теперь они живут у своих мастеров. Если бы они оставались тут, у нас бы совсем не хватило места. Со мной здесь, наверно, будет спать Джилли, и я стараюсь сделать уютную теплую комнату. Он громко позвал: — Энн, Энн!
В дверях появилась маленькая пухленькая девчушка, похожая на пышную булочку. Девочке не было и четырех лет, но она была одета в аккуратное синее платьице, и на головке у нее была надета шапочка, подвязанная синей лентой.
— Энн, расскажи добрым господам, кто ты такая.
— Я — любимая девочка моего деда, — шепелявя, ответила малышка. В голосе у нее звучала гордость.
— Правда, правда! — Дед посадил внучку на колени и улыбнулся, когда она быстро схватила в ручку кусок булки. — Это правда, что дед очень любит эту девочку. Она так похожа на свою бабку. Я ее очень люблю и боюсь, что настанет день, когда она вырастет и оставит этот дом. Но, — добавил он со вздохом, — они все вырастают и покидают отчий дом. Мои старшие внуки сейчас так заняты, что редко приходят навестить деда.
Дом купца и ростовщика Хеггея с продавленными деревянными ступеньками выглядел очень бедным, но, миновав темную переднюю, друзья оказались в совершенно другом мире. Очутившись в роскошно убранной комнате, они удивленно переглянулись. С потолка спускалась серебряная лампа, на стенах висели красивые драпировки, мягкий ковер лежал на полу.
Хеггей приветствовал их надменно, как в то время водилось среди богатых евреев Англии. Они не подчинялись законам страны, а зависели от воли короля и по этому держались особняком и спесиво обращались с людьми, прибегавшими к их помощи. Хеггей снял желтый шерстяной плащ с двумя нашивками, обозначавшими его принадлежность к еврейскому племени, который он был обязан носить на улице. Он предстал перед друзьями в блестящем белом халате. Пышная кудрявая борода, доходившая ему до пояса, была вымыта и надушена.
— Молодые христиане, в чем состоит ваше дело? — спросил он на нормандском французском, немного шепелявя.
— Нам придется говорить по-английски, — заметил Уолтер. — Мой друг не понимает французского.
Хеггей кивнул. Казалось, он не воспринимает молодых людей всерьез.
— Мы только что вернулись из Китая, — продолжал Уолтер. — Привезли с собой много прекрасных вещей и хотим превратить их в золото. Кроме того, несколько лет назад мы оставили ценный кубок, и теперь я хочу забрать его обратно.
Хеггей равнодушно кивнул головой:
— Я уже собирался с ним расстаться, потому что вы не заходили за ним очень давно. Вы должны заплатить за него большие проценты.
— Кубок здесь? Я хочу его увидеть.
Купец вышел из комнаты и через несколько минут возвратился с кубком «Исцелитель Лука». Он поставил его на стол перед собой. Кубок был в отличной сохранности и ярко сверкал при свете лампы. Уолтер внимательно посмотрел на кубок.
— Я уже забыл, какой он красивый, — взволнованно произнес молодой человек. — Я буду счастлив получить его обратно.
Хеггей взглянул на Джозефа, который почтительно стоял поодаль.
— Этот купец принес мне кубок пять лет назад. У вас есть деньги, чтобы оплатить долг и проценты, что составляет вместе, как я уже сказал, значительную сумму?
— Проценты, — резко сказал Джозеф, — были заранее оговорены между нами.
— Надеюсь, у этого торговца хорошая память, я не собираюсь отказываться от причитающихся мне денег!
Уолтер открыл кожаную сумку, с которой не расставался, и принялся выкладывать на стол великолепные дары императрицы. Хеггей широко раскрыл глаза и начал подсчитывать в уме стоимость этих сокровищ. Через мгновение он уже тщательно рассматривал вазу династии Сун.
— Вещь хорошая, но она не такая древняя, — недовольно заметил еврей. — Чем древнее фарфор, тем дороже он стоит. Но ваза неплохая.
— Я ее не продаю, — заявил Уолтер. — Я собираюсь ее подарить королю, когда тот назначит мне аудиенцию.
— Его королевское величество может предпочесть это, — заявил старый еврей, беря в трясущиеся руки кольцо с изумрудом. — С первого взгляда можно определить, что кольцо очень ценное… Совершенно очевидно, — заключил Хеггей, после того как внимательно изучил все лежавшие перед ним вещи, — что вы были в городе Кинсае. Но никто не может грабить этот город.
— Все, что вы здесь видите, — подарки вдовой императрицы. Мы были в Кинсае, но еще до вступления туда войск Баяна.
Хеггей склонил голову набок и внимательно взглянул на Уолтера:
— Я абсолютно уверен, что вы именно те двое англичан, о которых я так много слышал. Я сначала этому не поверил, потому что до нас доходили слухи, что вам не удалось выбраться оттуда живыми.
— Теперь и мне кое-что становится понятно, — с интересом заметил Уолтер. — Вы работаете в Англии на Антемуса из Антиохии.
Хеггей спокойно кивнул:
— Это правда, но мне невыгодно на него работать, потому что Антемус заинтересован только в одном — получить для себя побольше доходов. Я скоро жду от него новых грузов. — Он небрежно махнул рукой в сторону сверкающего дарами императрицы стола. — Какой смысл мне возиться с подобными безделушками?
— Вы не получите от Антемуса, — заявил Уолтер, — ничего, что бы могло сравниться по ценности с этими вещами. Излишне упоминать, уважаемый Хеггей, что вся прибыль будет вашей, и вам не придется делиться с жадным Антемусом.
Хеггей был с этим полностью согласен и начал снова рассматривать сокровища. Затем он предложил такую сумму, что все трое, не отвечая ему, просто расхохотались. Последовало второе предложение — они опять рассмеялись. Наконец он назвал цифру, которая показалась Уолтеру подходящей, и он заколебался.
— Это слишком мало, — вмешался Джозеф. Хеггей от возмущения чуть не задохнулся.
— Неужели неграмотный торговец зерном пытается показать, что он знает истинную цену драгоценных камней? — спросил он, закатив глаза к потолку.
— Я просто вижу мошенничество.
Перепалка продолжалась, пока не быда названа еще одна цена.
— Слишком мало, — повторил Джозеф.
— Почему я должен страдать от жадности этого наглого посредника? — завопил еврей, вздымая руки вверх. — Я и так понесу огромные потери от суммы. Вам все равно никто не предложит больше.
— Милорд Уолтер, сложите все обратно в вашу сумку, — сказал Джозеф. — Есть еще купцы из Ломбардии. Вам следует обратиться к ним.
— Интересно, этот ничтожный продавец конской еды, он что — хочет меня разорить? — В волнении Хеггей начал расчесывать пальцами свою роскошную щелковую бороду. — Не надо бы мне повышать цену. Но клянусь нашим богом, это мое последнее слово. — Он перевел дъгхание и с трудом, шепотом назвал новую цифру.
— Соглашайтесь, милорд Уолтер, — посоветовал Джозеф.
— Согласен, — сказал Уолтер. — Мне нужна четверть суммы золотом теперь же, а остальное — по требованию. Он повернулся к Тристраму: — Ты хочешь продать свою долю?
Тристрам покачал головой:
— Нет, не сейчас. Пока нет определенных планов, мне не нужны деньги.
— Но вы придете ко мне? — забеспокоился Хеггей.
— Ничего не могу обещать.
Когда Хеггей отдал Уолтеру мешочек с золотом и они подписали бумагу о совершившейся сделке, Уолтер протянул ему немного мелочи.
— Это передайте Антемусу в качестве платы за трех великолепных верблюдов. Лучше их не было во всей пустыне. Я отдаю долг также за черного раба-мальчишку и рваную юрту, полную блох. Уважаемый Хеггей, передайте ему, что я с ним полностью рассчитался.
2
Путешествие домой было долгим, и им иногда по нескольку дней приходилось проводить в разных портах из-за плохой погоды и тумана. Уолтер без конца шагал по палубе и ругал себя за то, что потерял магнитную иглу, которая могла бы помочь судам быстрее передвигаться в любую погоду. Ему было жаль моряков, напрягавших глаза, пытаясь что-то высмотреть вдали. В его силах было помочь им, дав Далеко Видящий Глаз, и тем самым продвинуть отсталый Запад на шажок вперед по пути прогресса.
Лишь только отплыв из Александрии и оставив позади Восток, они почувствовали, что люди охвачены тупым чувством уверенности в собственном превосходстве. Народ Запада вел себя так, как будто они хотели сказать: «Мы достигли совершенства, и наш образ жизни тоже совершенен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63