"Эти парни умеют быстро собираться", — подумал Степан Гончар и вылил остатки своего кофе на шипящие угли.
— Прошу на борт, мэм! — Гарри шутливо поклонился, открывая дверцу фургона перед девчонкой.
Доктор Фарбер жестом пригласил Степана, пропуская его в повозку, и забрался следом за ним. Последним на скрипучий диванчик уселся Гарри. Заскрипели, проворачиваясь, колеса, и фургон покатил куда-то, переваливаясь на неровной дороге.
"Странная какая-то здесь Америка, — с нарастающей тревогой думал Степан. — Дорога явно грунтовая. Как же они ездят по этому перевалу в дождь? Да, правильно говорят, в Америке есть все. Даже грунтовые дороги".
Он снова успокоился и устроился в уголке поудобнее, сунув руки в карманы. Доктор Фарбер протянул ему что-то колючее, свернутое в рулон.
— Для ног, — коротко произнес он, и Степан заметил, что его попутчики уже укрыли свои колени такими же одеялами.
Укутывая ноги, он увидел, что на стенках фургона тут и там поблескивают латунные донышки гильз. Степан не удержался и провел рукой по стенке. Так и есть — его пальцы наткнулись на патронташ.
Вот и еще одна версия: он попал в компанию любителей старины, которые разыгрывают свои исторические постановки.
Мерно громыхали колеса по мерзлой дороге. Фургон покачивался, убаюкивая седоков. Степан задремал, продолжая прислушиваться к разговорам своих странных попутчиков. Он почти ничего не понимал из их речи, да и не напрягался особенно, чтобы перевести. Гарри и доктор Фарбер тихо обсуждали возможный маршрут через верховья Миссури, когда в их беседу неожиданно вступила девчонка.
— Папа, а почему мы все время удираем от какого-то Сиплого? — невинно поинтересовалась она. И тут же добавила своим ангельским голоском, не дожидаясь ответа: — Почему бы нам не подождать его за поворотом и не отбить охоту преследовать нас?
— Каким образом, дитя мое?
— Папа, ты же сам учил меня, что бешеных псов не лечат, а уничтожают. Пара добрых выстрелов из мушкета Мушкет — принятое в Америке название для армейской винтовки.

, и мистер Сиплый потеряет всякое желание гоняться за нами. Я с удовольствием взяла бы на себя труд вышибить последние мозги этому негодяю, если позволишь.
— Заслушаться можно! И как же ловко выражается наша девочка! — восхитился Гарри. — Мне так в жизни не завернуть. Взяла бы на себя труд вышибить последние мозги!
— Хорошо, что нас не слышит миссис Фарбер, — вздохнул доктор. — Мне бы досталось за то, что я плохо воспитываю ребенка. Да, возможно, я плохой воспитатель. Но природу невозможно переделать по правилам хорошего тона. "Вышибить"! Почему бы не употребить правильное слово — "выбить"?
— Хорошо, папочка, — согласился ангелочек. — Я выбью ему последние мозги, и он их развесит на кустах для просушки.
— Да таких словечек я и от портовых оборванцев не слыхивал, — с уважением заметил Гарри. — А я ведь там, можно сказать, вырос, в порту. Там грудные младенцы вместо соски грызут кастет, а приличные люди вместо "спасибо" говорят "отдай все". Но так, как ты, Милли, им в жизни не сказануть.
— Гарри, Гарри, не стоит хвалить ее за это. Я бы и сам хотел надеяться, что моя дочь когда-нибудь превратится в настоящую леди. Но чего можно ожидать от девочки, которая родилась в походной палатке? А ее няньками были ирландцы, рабочие моей первой экспедиции.
— Это не мое дело, док, но я в толк не возьму — зачем надо было брать с собой в экспедицию беременную жену? Почему бы ей не сидеть дома, пока муж занят делами?
— Потому что в те годы у нас не было дома. Мы жили в дороге.
— И сейчас живем в дороге, — добавила девчонка. — И ничего в этом страшного. Папа, а расскажи Гарри про то, как нас расстреливали.
— Это долгая история. Почему бы нам просто не поспать немного?
"Отличная идея, док!" — мысленно согласился Степан и прислонил голову к мягкой стенке.
Ночью надо спать. Даже если тебя забросило к черту на рога, ночью надо спать. И если бы Степана Гончара похитили инопланетяне, он ухитрился бы выспаться в их летающей тарелке. Когда Степан служил в армии, ему приходилось урывать часок мирного сна в самых необычных условиях. Например, устроившись между котлами в гарнизонной кухне. А как сладко спалось в кузове "Урала", который вез его из дальнего караула в теплую казарму! Так что здесь, в этой тряской телеге, он ощущал себя вполне комфортно. Лишь бы не лезли в голову бессмысленные вопросы.
Больше всего Степан боялся, что все происходящее на самом деле только снится ему или мерещится. А что? Вполне реальная вещь — вкололи какой-то наркотик, вот и начались глюки. Лес, горы, американцы — все это только галлюцинация. А в действительности Гончар сейчас, например, валяется где-нибудь в реанимации. Или в обычной палате, но в коматозном состоянии.
"Нет, есть штуки и похуже комы", — решил Степан, прислушиваясь к голосам попутчиков.
Хуже всего, если окажутся правы все эти маги, колдуны и бабы Фроси с третьим глазом. Хуже всего, если там, на Пулковском шоссе, Степан угодил в какую-нибудь черную дыру между параллельными мирами.
Почему это хуже всего? Во-первых, потому, что совершенно непонятно, как можно вернуться обратно в свой мир. Во-вторых, потому, что Степан Гончар твердо убежден, что никаких параллельных миров не существует, а магия, астрал и третий глаз — это всего лишь варианты лохотрона. К лохотронщикам любой специализации Степан относился крайне негативно. Они делали деньги на человеческой глупости и жадности. А он вовсе не считал, что зарабатывать на жизнь можно любым способом. Очень даже не любым.
"Если это галлюцинация, то я не смогу заснуть, — подумал Степан. — А если засну, то обязательно проснусь, и тогда все встанет на свои места".
Он заснул. А когда проснулся, увидел перед собой все того же благообразного джентльмена с бакенбардами. Девчонка спала, пристроив голову у него на коленях. Рядом со Степаном дремал Дуглас, а Гарри, по всей видимости, сменил его на месте кучера.
Взгляд Степана скользнул по стенкам, обитым полосатой тканью. На дверцах, под окошками, в два ряда висели патронташи — сверху с большими гильзами, снизу поменьше. В каждом углу фургона виднелись приклады ружей, установленных стволом вниз, и еще два длинных ружья были закреплены под потолком.
За мутным окошком разворачивалась снежная долина с редкими голыми деревьями, а вдалеке чернел густой лес.
— Где мы сейчас? — спросил Степан.
— Это долина Черной реки.
— Прекрасно. Я знаю десять тысяч Черных рек, — буркнул Гончар.
— У тебя странная речь, — сказал джентльмен с бакенбардами. — Очень европейская. Мы едем всю ночь и до сих пор не удосужились представиться. Будем знакомы. Я — доктор Фарбер, профессор геологии. Моя дочь Мелисса. Мы из Филадельфии. Наши проводники, мистер Дуглас Бакстер и мистер Гарри Хук. Они, насколько мне известно, жители Вайоминга.
Степан Гончар долго обдумывал, как представиться, потому что не хотел называть свое настоящее имя. Американцы не любят напрягаться, запоминая незнакомые слова. А если перевести "гончар", то получится Поттер. Отпадает. И тут он вспомнил, что когда-то в доках Фамагусты русские звали его Степой Питерским, а для местных он был просто Питерс.
— Меня зовут Питерс, — сказал он. — Стивен Питерс.
— Чем собираешься заняться в Эшфорде?
— Не знаю.
Профессор испытующе поглядел на Степана.
— Если не хочешь говорить о себе, не говори. Здесь никто не спрашивает лишнего. Но мне кажется, тебе нужна помощь. Обычно люди, которые остаются живыми после встречи с бандитами, нуждаются в помощи.
— Спасибо. Я не встречался с бандитами, — ответил Степан и снова откинул голову к стенке, прикрыв глаза.
Скрипели колеса, стучали копыта. Так прошло еще минут пять, прежде чем доктор Фарбер сказал:
— Если у тебя нет никаких дел в Эшфорде, ты можешь заняться моими делами. Я хорошо заплачу. Ты хочешь заработать?
Степан хотел заработать. Потому что он очень хотел поскорее выбраться отсюда. Но чтобы выбраться, надо остаться живым. А чтобы выжить, нужны деньги. Все очень просто. Да, Степан очень хотел заработать, но он никогда не брался за первую попавшуюся работу.
— А какими вашими делами надо заниматься? Вы охотники?
— Почему ты так решил?
Вместо ответа Степан щелкнул пальцем по ближайшему патронташу.
— Нет, мы не охотники. Просто в этих местах принято брать в дорогу весь необходимый инструмент. Разное оружие нужно для разных случаев. Винчестер — чтобы свалить лошадь под индейцем, если он за тобой гонится. А дробовик — от тех, кто уже лезет в фургон. Разные случаи, разное оружие, — повторил профессор. — Я занимаюсь геологическими исследованиями. Ты знаешь, что такое геология?
— Конечно. Собираете камни. Ищете нефть.
— Правильно, — кивнул профессор. — Мы собираем камни. Но ищем кое-что более ценное, чем нефть. Уголь, свинец, олово. Обычно я нанимаю рабочих в экспедицию. Но до сезона еще далеко. Поэтому сейчас я могу дать тебе только какое-нибудь поручение с разовой оплатой. Ты способен пройти пешком десять миль?
— Да.
— Тебе надо будет дойти до стойбища оттава и забрать бобровые шкурки, которые они приготовили для меня. Я заказал эти шкуры весной, и они собирали их весь год. Теперь их надо забрать. Ты просто скажешь, что тебя послал доктор Фарбер.
Профессор говорил медленно, простыми короткими фразами, как и сам Степан когда-то говорил со своими собеседниками где-нибудь в Бразилии или на Кипре. Гончара немного задевала такая снисходительная манера, но он не возражал. Кроме того, в речи профессора ему встретилось непонятное словосочетание.
— Как называется стоянка? — переспросил он. — Оттава? Мы в Канаде?
— До сих пор я был уверен, что мы в Небраске, — иронично поднял брови доктор Фарбер. — Ты думаешь, что остатки племени оттава сохранились только на канадском берегу Мичигана? Нет, Стивен, они еще встречаются и там, где цивилизация уже проложила свои дороги. Я имею дело с ними, потому что оттава хорошие охотники. Их стоянка здесь недалеко, две мили от дороги. Мне бы не хотелось терять целый день на визит к ним. Поэтому твоя помощь будет очень ценной. Тебе надо только пройти по тропе через лес, и через час ты увидишь стойбище. Не отказывайся, когда они пригласят тебя к обеду. Не накормить гостя — позор для индейца. Связки шкур они держат где-то в лесу, в тайнике. Пока ты будешь обедать, дети сходят за ними. Но будь внимателен: на каждой шкуре должна быть бирка с названием реки, где бобер был пойман.
— Сколько таких рек? — Степан поднял голову. — Две, десять, сорок? Сколько будет шкур?
— Хороший вопрос. Я не знаю, сколько будет шкур. Но ты возьмешь у них только по два бобра с каждой реки. И за каждую пару дашь по одному моему чеку. С собранными шкурами приходишь на почтовую станцию — индейцы проводят тебя, это пять миль — и ждешь меня там. Через два или три дня я буду ехать обратно через станцию, заберу шкуры и оставшиеся чеки. А ты получаешь по доллару за каждую пару и десять долларов за работу.
— Сколько? — переспросил Степан. Ему приходилось жить на доллар в день, но он сомневался, что обнаружит в этом лесу лавку с чипсами, крекерами и бесплатной водой. — Десять?
— Мне понятно твое удивление. Но мои работники всегда хорошо зарабатывают, — без тени иронии произнес профессор. — А в сезон кроме разовых выплат они получают еще и тридцать долларов в месяц. В этих краях можно неплохо жить с такими деньгами. Согласен?
— Я получаю долларами или вашими чеками?
— Конечно, долларами. Магазины принимают чеки только от индейцев. Итак, твое решение?
Гончар не торопился отвечать. Конечно, предложение профессора было как нельзя кстати. Задание нетрудное, заработок гарантирован, кормежка — тоже. Кроме того, Степану нравилась эта компания. По крайней мере, они его подобрали, обогрели. За таких людей надо держаться, особенно в чужой стране. Смущало Степана только одно обстоятельство — он никогда не имел дела с индейцами. Но все, что он знал о краснокожих, не прибавляло ему энтузиазма.
И все-таки он сказал:
— Я согласен. Но у меня еще один вопрос. Вы давно знаете этих индейцев, оттава?
— Этих? Я был у них весной.
— Вы уверены, что они не снимут с меня скальп и не заберут все ваши чеки?
— У тебя какие-то особые счеты с оттава? — спросил доктор Фарбер. — За что им снимать с тебя скальп? К тому же, насколько мне известно, они вообще не практикуют скалъпинг. Это обычные охотники, они ни с кем никогда не воевали. Я же не посылаю тебя к сиу, шайенам или черноногим. Оттава — мирные безобидные люди. Сущие дети, если разобраться.
— Вопрос решен, — кивнул Степан Гончар. — Давайте обсудим такую позицию контракта, как непредвиденные обстоятельства. Что будет, если моя операция с индейцами не состоится? Они могли перейти на другое место. Они могли за зиму продать эти шкуры кому-то. В конце концов, шкуры могли пропасть по каким-то другим причинам. Что мне делать в таком случае?
— Понимаю, ты хочешь застраховать себя. Вот чеки, — профессор протянул ему тонкий блокнотик. — Если ты не получишь шкур по той или иной причине, то просто вернешь мне мои чеки, а я заплачу тебе твои десять долларов за прогулку. Но должен сказать, что оттава никогда еще не нарушали своих обязательств. Поэтому я предпочитаю иметь дело с ними, а не с перекупщиками пушнины. У индейцев есть только один существенный порок. Пьянство. Возможно, они будут просить у тебя ром вместо чеков. Не покупай им ром. Индейцам нельзя пить. В обмен на чеки они получат все, что им нужно для охоты. Ром не нужен для охоты, не так ли?
— Охота бывает разная, — заметил Степан.
Он по привычке попытался рассчитать альтернативные варианты конвертирования чеков Фарбера в доллары США.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45