Ветер усиливался и вот уже погнал по земле пыль, бумажки и разный мусор.
Струць вскочил, чтобы закрыть окно - уже зазвенели стекла, - но Дмитрий Иванович жестом остановил лейтенанта: с детства он любил эту вакханалию природы; мальчишкой выбегал босым под первый теплый дождь, ловил ртом капли и прыгал, охваченный необъяснимой дерзкой радостью.
Вот-вот должен был брызнуть дождь.
Судмедэксперт докладывал о результатах вскрытия трупа Залищука. Коваль не слушал его. Все, что говорил Забродский, было ему известно, и ничего нового к изложенному в официальном заключении экспертизы молодой человек добавить не мог. Коваль невольно прислушивался к рождавшимся за окном звукам. Они успокаивали и не мешали думать о своем.
Вдруг ветер приутих, и упали первые большие капли. В природе все происходило закономерно и точно, по раз и навсегда заведенному порядку.
Он принялся считать капли: одна, вторая, третья... Знал что сейчас они зачастят и в мгновение с неба сорвется обильный дождь, дохнет озоном, присмиревшая земля оживет и умоется...
Задумал: если в течение минуты хлынет дождь, то все будет хорошо. И найдутся силы стерпеть этого Тищенко. Начал мысленно считать: раз, два, три, четыре... Если рассказать - никто бы не поверил, что молчаливый строгий подполковник Коваль, повидавший на своем веку столько человеческих трагедий, может быть еще по-детски суеверным. Но так оно было!
Не досчитал и до двадцати, как зашумел дождь, в окно дохнуло свежестью. На душе сразу стало спокойнее. Дмитрий Иванович глубоко вдохнул, голова уже не была такой тяжелой, вокруг все посветлело и словно стало приятнее.
Когда Забродский кончил, Коваль сказал:
- Медицинские выводы нам ясны: сейчас самое главное - установить химический состав яда, где его производят, как хранят и как он мог попасть в руки Залищука...
- Или преступника, - добавил Тищенко, который терпеливо выслушал Коваля.
- Пока не все еще ясно, Степан Андреевич, - подчеркнул подполковник. Ему очень хотелось, чтобы это не было преступлением.
- Вот вашим заданием, Дмитрий Иванович, и будет все установить на основании имеющихся данных.
- Мы установили только факт гибели Залищука от неизвестного яда. Но произошло преступление или это просто несчастный случай, самоотравление...
- Дмитрий Иванович!.. - с мольбою в голосе перебил Коваля Тищенко. Есть постановление прокурора о проведении предварительного следствия... Я тоже за то, чтобы не искать преступления там, где его нет... Прокуратура не стремится увеличивать в мире количество горя, - внушительно добавил он. - Меня вполне устроит, если окажется, что Залищук случайно отравился каким-то зельем, что ничьей злой воли здесь не было...
"Прекраснодушный товарищ!" Коваль поднял глаза на Тищенко. Взгляды их встретились, и Дмитрий Иванович понял, что тому сейчас явно припомнилась история Сосновского. Когда растерянный, но решительный Коваль ворвался в кабинет, Тищенко был в хорошем настроении. Известие, принесенное им, было как гром с ясного неба. Тищенко так растерялся, что не сразу сообразил, как себя вести. Ведь обвинительное заключение писал он. И старался не замечать детали, которые не укладывались в стройную схему: убийца Сосновский. Да разве только он поддерживал эту версию!
"Послушайте, Коваль! - крикнул тогда он. - О какой ошибке вы говорите?! Есть приговор областного суда, решение Верховного... Глупости, нонсенс!.."
Говорил быстро, словно хотел не Коваля, а себя убедить; а в голове, наверное, билась страшная мысль: "А что, если неугомонный Коваль докажет ошибку! Ему тоже придется солоно! Но в самом худшем положении окажется он, следователь, который вел дело..."
Сейчас Коваль видел - забегали глаза у Тищенко. "Вспомнил, все вспомнил!"
Дождь хлестал все сильнее, брызги уже долетали до Коваля, который пододвинул стул к раскрытому окну. Дмитрию Ивановичу вдруг захотелось подставить голову под свежие пахучие струи, которые, сливаясь, казалось, очищали небо, землю и даже людей.
"А может, - мелькнуло в его сознании, - Тищенко изменился, стал лучше. Ведь жизнь, окружение, среда, наконец, время воспитывают и не таких, как он".
Вспомнился убийца Петров-Семенов, который в молодости совершил свое первое тяжкое преступление и не был разоблачен. Через много лет он доказывал, что, согласно научным данным, каждые семь лет происходит обновление живого организма. "Старые клетки отмирают и заменяются новыми. Это биология или физиология, но и душа человеческая обновляется! Со временем человек перевоспитывается. И через много лет вы будете судить фактически не того человека, который совершил преступление, а только его внешнее подобие, воспроизведенное по генетическому коду..."
Петрову-Семенову не удалось, конечно, заслониться этой своей философией... Но кое в чем он был прав. Именно поэтому и устанавливается срок давности уголовного преследования, в зависимости от характера правонарушения для всех, кроме военных преступников-фашистов, карателей...
Коваль еще раз внимательно посмотрел на Тищенко. Он как будто все время ждал от подполковника, казавшегося ему камнем с острыми гранями, какой-то каверзы. В круглых глазах его прятался страх.
Коваль притушил окурок в пепельнице.
- А что скажет нам уважаемый химик? Неужели никак не определить, что за яд попал в организм Залищука?
- Дело в том, - прокашлявшись, начал Павлов, не сводя глаз со спасительной бумажки экспертизы, - что в практике нашей криминалистической лаборатории еще не встречалось такого химического соединения. Выделены гликозид дигилен, наперстянка, валерьянка, то есть составные части обычных сердечных медикаментов. Правда, в больших дозах и наперстянка может стать для человека ядом, вызвать остановку сердца. При повторном анализе доза наперстянки у Залищука оказалась нормальной. - Павлов сделал паузу. - Все дело в том, что в организме погибшего нашли следы и сугубо ядовитого вещества. Это яд широкого действия, и есть в нем компоненты, нам неизвестные. Вещество растительного происхождения... Но какого именно растения, пока установить не удалось... Во всяком случае, такого, которое не встречается в Европе и европейской части Азии...
- С Марса подбросили... - пробурчал Тищенко.
- Ничего удивительного, что эксперт, первым осматривавший труп, ошибся и разрешил похоронить Залищука, - продолжал Павлов. - Он обратил внимание на гипертрофические изменения сосудов и сердца, обнаружил валерьянку, наперстянку и решил, что смерть Залищука вполне естественна от сердечной недостаточности. У человека больное сердце, выпил лишку - вот и результат...
- В протоколе медицинского вскрытия сказано о поражении слизистой, обратился Коваль к судмедэксперту Забродскому. - Объясните, почему? Если у Залищука не было язвы или какого-нибудь другого поражения желудка...
Тот только пожал плечами.
- Это и для нас загадка, Дмитрий Иванович. Но мы ищем причину...
Усики Забродского растерянно вытянулись, образовав клинышек. Коваль недовольно поморщился: выдумывают себе мушкетерские украшения! Д'Артаньяны какие, смотри, начнут и татуировку делать!..
"Как же он сказал тогда? - в свою очередь не мог успокоиться Тищенко, все время вспоминая давнюю историю с художником Сосновским. - "Вы сможете спокойно жить, Степан Андреевич, если окажется, что мы с вами ошиблись и невиновный человек будет из-за нас расстрелян?" Каким прокурорским тоном он говорил тогда с ним!..
В конце концов это был только случай в его, Тищенко, жизни, и незачем об этом сейчас вспоминать!
Коваль, конечно, стал еще более упрямым и неконтактным. Высунулся в окно, жмурится, как ребенок, под каплями, которые падают на лицо... Старый милицейский волк, у которого уже стерлись зубы! В конце концов, что ему до характера Коваля. Подполковник должен сейчас выполнять конкретные задания по розыску доказательств преступления, возможно, и самого преступника. И все. "От" и "до"... Командовать парадом, как и полагается по закону, будет он, Степан Андреевич Тищенко... Коваль опытный оперативник, и это хорошо, что именно он поведет розыск. Кто-кто, а уж Коваль точно установит преступление это или случайное самоотравление. Хуже иметь дело с бездарным оперативником, тогда все бремя дознания ложится на следователя.
- Что ж, подозревать преступление некоторые основания у нас есть, словно отвечая мыслям Тищенко, произнес Коваль, и тот почувствовал, что Дмитрий Иванович недоговаривает. Это его задело - перед ним нечего играть в прятки!
- Хорошо! - сказал Тищенко. - Поскольку уголовное дело об отравлении Залищука заведено, давайте составим план работы и наметим оперативные задачи. Эксперты должны дать точный аргументированный ответ о причине смерти Залищука и определить состав яда. Сейчас главная работа у милиции... Возможно, Дмитрий Иванович, вам придется осуществить и отдельные следственные действия. Но конкретное поручение я дам позже. Какие у вас соображения?
Коваль отодвинулся от окна, кивнул Струцю. Тот подал ему листок бумаги.
- Прежде всего определим круг людей, с которыми встречался в тот трагический день Борис Сергеевич Залищук. - Дмитрий Иванович сделал паузу. - Выясним, кто имел реальную возможность совершить преступление. И у кого были причины желать гибели Залищука, кому это было нужно... Возникает еще ряд вопросов, на которые должен ответить розыск, но это уже потом. А пока придется изучить многих людей, их жизнь, прошлое и настоящее, характеры, надежды, мечты... - Коваль снова помолчал. - В тот вечер на даче у Залищука были и иностранцы, английские подданные, - сестра жены Залищука с дочерью... Это несколько усложняет задачу...
- По закону имеем право допросить их как свидетелей и даже как подозреваемых, - вставил Тищенко. - Нормы нашего уголовного кодекса, как известно, распространяются и на иностранцев, которые находятся на нашей территории... Если, конечно, это не дипломатические представители...
- Не в этом дело. - Но в чем оно, Коваль так и не сказал.
- Надеюсь, вы не думаете, что они приехали из далекой Англии, чтобы отравить какого-то пьянчужку Залищука? - Тищенко улыбнулся. - Нонсенс!
- Почему пьянчужку? - возразил Коваль, которому не понравилось пренебрежительное отношение к погибшему человеку. - Конечно, это не гости совершили... что им Борис Сергеевич... Здесь надо копнуть глубже.
- Дел у вас полные руки, - согласился Тищенко и пошутил: - Ваши милицейские работники говорят, что когда известна жертва, то это уже полдела.
- Да, - кивнул Коваль. - Но в данном случае, мне кажется, и первая половина дела будет нелегкой...
- Как это?! - глаза Тищенко округлились. - Жертва известна.
- Только одна... - пробормотал Коваль.
- Вы что, ждете новых жертв?! - Лицо Тищенко от удивления и возмущения вытянулось так, что утратило свои пухлые, детские очертания.
- Я еще ничего не знаю и ни о чем не могу говорить определенно, Степан Андреевич, - уклончиво ответил подполковник.
- Значит, и намекать не нужно. А то мне уже показалось, что вы хотите создать нам дополнительные хлопоты, - натянуто улыбнулся Тищенко и обвел взглядом присутствующих, словно хотел сказать: видите, каков этот ваш Коваль.
Эксперты и Струць ничем не проявили своего отношения к спору следователя и подполковника милиции. Павлов листал бумаги, словно хотел найти в них ответ на вопрос, что же это за таинственное растение, от которого погиб Залищук; медик рассматривал свои пальцы, а лейтенант Струць уставился в окно.
Дождь понемногу утихал. И так же разом, в какую-то минуту даже быстрее, чем налетел, он окончился, и только отдельные капли его, не успевшие скатиться с крыши и сорваться с листвы, падали на асфальт в тишине, особенно остро ощутимой после размеренного шума.
Однако Коваль уже полностью окунулся в работу, забыл о дожде, о давнем конфликте с Тищенко, и ничто его больше не интересовало, кроме Залищука, отравления и возможных версий.
Оперативное совещание продолжалось.
Когда все было обсуждено, был составлен оперативный план и каждый участник группы получил задание, Тищенко поднялся, сложил свою папку и, обращаясь к Ковалю, подчеркнуто любезно произнес:
- Мы сейчас вместе, Дмитрий Иванович, должны решать общую задачу. У вас есть десять дней на розыск и дознание. Пока первое слово принадлежит вам, вашему опыту...
После того как следователь, попрощавшись, вышел из кабинета, ушли и эксперты. Коваль еще долго сидел в задумчивости. Лейтенант Струць не вставал, боясь прервать мысли подполковника, и ждал от него заданий.
3
Городская комната Таисии Притыки была маленькая и настолько заставленная, что Коваль невольно остановился на пороге. С удивлением подумал, что высокой, крупной Таисии Григорьевне тут непросто хозяйничать. И как только они вдвоем с Залищуком здесь умещались?.. Наверное, поэтому до самых заморозков и оставались на даче...
Коваль глянул на стену, где над тахтой была наклеена театральная афиша и висел портрет Марии Заньковецкой под красочным рушником. Единственное окошко, вышитые крестиком красивые петушки на занавесках, смятые подушки и в спешке небрежно накрытая одеялом постель, на которой хозяйка явно только что лежала. Да и двери в квартиру открыла соседка. Таисия Григорьевна вышла в коридор, на ходу поправляя взлохмаченные волосы, когда Дмитрий Иванович уже направлялся к ее комнатке.
О теперешней жизни вдовы говорили пустые бутылки из-под дешевого портвейна, сгрудившиеся под окном возле отопительного радиатора.
Наибольшее впечатление произвело огромное зеркало напротив тахты. Оно было вмонтировано в стенку так, что, казалось, само служило прозрачной стеною, делало комнатку светлее, просторнее и словно наполняло ее воздухом. Дмитрий Иванович подумал, что экзальтированный человек мог днем поверять ему свои надежды, а в сумерках видеть в нем тени, казалось, уже осуществленных мечтаний. Остро пахло валерьянкой, пролитым вином и какими-то неизвестными травами.
Коваль представился и осторожно втиснулся в старенькое кресло в углу, которое, когда он сел, казалось, готово было развалиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35