И расскажу - ВСЕ!
На сухом и тщательно выбритом лице Ишакова ничего не отразилось, он коснулся локтя Комаровского и сказал сдержанно.
- Я скажу вам так: давно пора. Если позволите совет - найдите лучше всего подполковника Афанасьева... Афан-Шериф мужик бешеный и дремучий, но живет по совести, можете мне поверить.
- Да? - выказал сомнение Альфред Викторович. - Да ведь он водку с бандитами жрет! Какая уж тут жизнь по совести!
- Ну и что? - не смутившись усмехнулся Ишаков. - Вы каждый раз уверены, что принимаете бокал с вином не из рук больного СПИДом?
Возразить было нечем и Комаровский сел за руль, автомобиль тут же завелся, мягко тронулся с места, ворота раскрылись и уже через несколько минут Комаровский покинул дачную территорию.
Плавное и стремительное движение настолько увлекло Альфреда Викторовича, что он не сразу сообразил, что как найти подполковника милиции, он не знает, места его службы не знает, да и занимаемой должности - тоже. Но в решениях своих Альфред Викторович был незамысловат до наивности, а потому остановил машину у первого же пикета ГАИ, прошел в стеклянную будку, где сидели два молодых офицера и требовательно заявил.
- Мне нужно срочно связаться с подполковником Афанасьевым. По делам службы. Я - Комаровский!
Без всякого восхищения лейтенант сперва глянул на "мерседес", потом на Комаровского и ответил доброжелательно.
- Хорошо. Только выйдите из помещения.
Зачем надо было пережидать вне опорного пункта момент связи лейтенанта с подполковником, Комаровский не уразумел, но послушно прошел к своему автомобилю и терпеливо ждал, пока через минуту его не позвали обратно.
Лейтенант подал трубку.
- Говорите.
- Иван Петрович? - с робкой вежливость спросил Комаровский, а в ответ получил грубое.
- Сдаешься, Альф? Очень хорошо!
- Я?! Я - нет, никогда! Комаровский желает дать честные, то есть правдивые показания!
- А это одно и тоже, в данном случае, Альфред Викторович. Сейчас я занят, как черт. Ровно через три часа будьте на том месте, где стоите сейчас. Отбой.
Альфред Викторович оскорбленно подумал, что при любой занятости вежливость бы не помешала, но можно было допустить, что в данный момент Подполковник получал служебную взгрейку от Полковника, и ему было не до деликатности.
Комаровский поблагодарил офицеров за содействие, покинул пикет и принялся раздумывать, как бы ему провести эти три часа. Ни при каких условиях возвращаться в дом Нины ему не хотелось, не было смысла соваться и в собственное логово, где его ожидало заряженное ружье в прихожей От мысли, что здоровому, ещё не старому мужчине некуда приложить три часа свободного времени, Альфред Викторович просто расстроился.
Но - тут же воспрял духом. У мужчины, как оказалось, было дело! Он вспомнил, что его приглашали в редакцию издательства и, мало того, даже обещали там выдать кое-какую денежку , которая не мешает даже тогда, когда и не нужна.
Альфред Викторович развернул автомобиль в сторону Москвы и набрал скорость. В теплых и золотистых лучах солнца, катившегося к западному горизонту он долетел до Кольцовой дороги, а по ней принял влево, добрался до Волоколамки, ворвался в Москву и до улицы Народного Ополчения, где находилось Издательство, оценившее литературные таланты Комаровского, он докатился без происшествий. Поставил машину на общей стоянке, отметив, что "мерседес" здесь в глаза не очень бросается - были иномарки ничуть не менее престижные .
Альфред Викторович двинулся к ступеням невысокого крыльца, на котором курил майор милиции, а бронированные двери в редакцию были открыты. Майор кивнул ему, как знакомому, и пользоваться домофоном нужды не было редакция Издательства охранялась достаточно строго.
Главный редактор в своем кабинете явно не умещался между столом, горой рукописей и маленьким сейфом. Он привстал навстречу Комаровскому высокий, массивный, в светлом ладном уже весеннем костюме - и молча подал руку, поскольку был занят телефонными разговорами.
Альфред Викторович втиснулся в угол на единственный стул и принялся ждать, пока Главный редактор закончит как телефонную беседу, так и правку каких-то документов на столе. Обе одновременные работы закончились минуты через две. после чего Главный редактор весело сказал.
- Так, Альфред Викторович! Пишете вы - безобразно!
- Что? - заикнулся Комаровский.
- Я бы сказал, что вы совсем не умеете писать!
- Как это?! - обомлел Альфред Викторович, ещё секунду назад мнивший себя великим писателем земли русской.
- Да вот уж так! Самой чудовищное у вас - это стиль! Постоянные гротески, парадоксы, карикатура и фарс! Вместо просто "ноги", вы пишете "ножки". Люди у вас не просто говорят, а "гордо"! Прилагательных у вас такое изобилие, что у меня рука устала их вычеркивать, и то со всеми не справился! И все эти "ох!", "ах!" Так теперь современную прозу не пишут. Жуть, а не стиль.
Понимая, что как его сомомнение, так и дела в целом, летят в бездну, Альфред Викторович и защищаться не собирался, лишь пролепетал.
- Но я искал выразительных средств, пытался найти музыкальность каждой фразы.
- Так, Альфред Викторович. А мы, знаете, что ищем?
- Что?
- Высокий торговый рейтинг!
Тут Альфред Викторович сообразил, что в его лице (сохраняя масштабность персон) оскорблены все великие русские писатели прошлого, настоящего и будущего. Это придало ему некоторой смелости и он заговорил поуверенней.
- Вы меня простите, но задачи литературы, пусть даже такой, как моя это просвещение читающей публики. А я, пусть в малой степени, пусть в вычурной форме, в какой-то искаженном виде и низкопробном жанре все же отображаю приметы Времени, События, Дух Эпохи и свое собственное видение... Если я вижу процессы идиотскими и на уровне фарса, то...
- Оставьте. - миролюбиво сказал Главный Редактор. - Против вашей темы я ничего не имею. Приносят экзерсизы и побезобразней ваших. Имеются авторы вовсе безграмотные и перманентно пьяные, но покупают - все! Эту вашу вещь мы взяли, а касательно будущей прошу учесть - пишите просто и ясно, без завихрений, или я буду вынужден с вами бороться.
Альфред Викторович, который уже ни на что не надеялся, естественно воспрял духом и произнес несколько смелее.
- Опять же прошу прощения, но если бы вам принес на прочтения свою прозу Булгаков, то вы бы от его постоянного фарса и гротеска упали в обморок и ни за что бы не напечатали? Ни "Мастера и Маргариту", ни "Театральный роман"?
Главный редактор ответил вполне серьезно.
- А вы принесите что-либо подобное "Собачьему сердцу" и увидите результат. Михаил Афанасьевич знал меру, а вы её - не знаете.
На этом теоретическая часть воспитания молодого автора закончилась и перешли к делам практическим. Трактат Комаровского уже был в типографии, должен был лечь на прилавки "развалов" у метро и в палатках где-то через месяц, а потому Главный Редактор сказал просто, но милостиво.
- Выплачу вам всю причитающуюся сумму, хотя и положено только по выходу из печати.
И тут же - повернулся к сейфу и выдал Альфреду Викторовичу положенное, что вернуло его в собственных глазах на ту позицию самомнения, с которой он сюда и вошел.
- Как у вас дела со следующим произведением? - осведомился Главный.
- Сделал почти половину!
- А стиль...
- Еще хуже! - брякнул Альфред Викторович и тут же опомнился. - Но я его поправлю!
- Да уж постарайтесь - Конечно.
Теоретически Альфред Викторович знал, что не следовало было быть столь послушным, да вот сил у неофита от литературы не хватало, чтоб бороться, так сказать, за свою литературную самобытность. Тем не менее, он открыл было рот, чтобы проявить хотя бы формальные признаки сопротивления, но в этот момент в кабинет заглянул немолодой человек с выщербленными зубами, картавый, примерно с таким же выражением потерянности, как у Альфреда Викторовича и того же возраста.
- Здравствуйте, Александр Сергеевич, - сказал Главный. - Мы уже закончили, сейчас займусь вами. Альфред Викторович - до свидания и творческих успехов.
Комаровский уступил место на стуле своему двойнику и вывалился из кабинета, так и не поняв - оплевали его творчество с ног до головы, или , принимая во внимание полученную сумму и пожелание успехов, отнюдь, возвеличили!
Приятней было придерживаться последней позиции.
Понадобилось какое-то время, чтобы Комаровский понял, что весьма образованный Главный редактор по сути дела - глубоко страдал от того, что издавал тот вид литературы, который презирал. Работай он с тем же Михаилом Афанасьевичем Булгаковым, так проглотил бы Главный и стиль великого писателя и не посмел заикаться о пошлом торговом рейтинге. Но деньги сейчас делались не на "высокой литературе", на которой редактор воспитывался, а на том, что приволок на продажу Альфред Викторович. И Комаровский с отчаянием подумал, что в расстройстве не успел сказать самого главного, что относится к своему труду он в высшей степени серьезно и вдумчиво, ни о каких "торговых рейтингах" не заботиться, а что касается стиля...Такой уж есть, так он видит окружающий мир в преломление своего сознания - гротескным, фарсовым, диким до карикатуры и - ни черта с этим не поделаешь.
Комаровский выбрался в коридорчик и свой "мерседес" поначалу увидел на экране монитора, заглянув в маленькое помещение охраны - машина стояла на месте в ряду других, а майор милиции на Альфреда Викторовича внимания не обратил. Комаровский не стал хвалить местную модель охраны, однако проникся к Издательству ещё большим уважением, коль скоро оно могло позволить себе такую дорогую систему обороны - по печальным сводкам последнего года были убиты уже несколько бизнесменов-издателей, вложивших деньги и душу в дело развития российской словестности. Комаровский собрался было потолковать об этих проблемах с майором, но взглянул на часы и заторопился.
глава 6
Пришлось превышать скоростной режим всех дорог, по которым приходилось возвращаться, но Альфред Викторович оказался около знакомого пикета ГАИ за полторы минуты до срока. Однако, он уже издали увидел белую "ауди" Афанасьева и свою машину поставил к ней в притирку.
Подполковник сидел за рулем и при появлении Комаровского, пригласил его в свой салон коротким кивком. И едва Альфред Викторович уселся рядом, как сказал небрежно.
- Начинайте.
Альфред Викторович перевел дыхание и под аккомпанемент гудящей за бортом автомобиля трассы, в течение получаса, подробно, практически почти ничего не утаивая и не лукавя, рассказал всю свою эпопею, начиная с того дня, как Федор Чураков отбыл то ли в Египет, то в Голландию, и кончая эпизодом избиения Котяры. За благо он посчитал только не касаться событий, связанных с наказанием халявщиков в сауне - там была смерть Воронцова, объяснять которую Альфреду Викторовичу категорически не хотелось, поскольку свидетельствовать что-либо "за" или "против" он не мог. Не столько по причине осторожности, а попросту потому, что этот момент явно не имел никакого отношения к его собственным несчастьям.
Афанасьев не перебил его ни разу. А когда Комаровский закончил, подчеркнуто на виду, извлек откуда-то диктофон остановил его, сменил кассету и снова включил. Но к этому фокусу Альфред Викторович был настолько готов, что даже не выразил удивления.
- Теперь вопросы. - сказал Афанасьев. - Кого вы считаете заказчиком убийства Чуракова?
- Японского императора! Я назвал все возможные кандидатуры, а большей конкретности не могу себе позволить. - решительно ответил Комаровский.
- Однако, вы определили исполнителей. Гном с Ружьем и Зернов.
- С чужих слов.
- А Толстенко - наводчик?
- Это результат моих собственных рассуждений. Видите ли, чтобы убийцы могли проникнуть в дом, Федор должен был изнутри открыть посредством пульта управления и ворота и дверь на виллу, внизу. Он мог это сделать только в том случае, если хорошо знал того, кто спрашивал его через микрофон домофона. Это и был Толстенко.
- Как-то вся эта история не выстраивается в хронометраже. Уж очень плотно компануются события. - в голосе Афанасьева Комаровский впервые уловил сомнение, а потому загорячился.
- Очень даже укладывается, Иван Петрович! Толстенко следил, как разворачиваются дела на вилле. Когда он понял, что смертоубийства не будет, то пошел и вызвал по телефону убийц, у него-то телефона в доме нет.
- Был. Но он не мог за него платить и его отрезали.
- Тем более. Он вызвал убийц, они же неподалеку были, на даче Беркина в его охране.. И когда возвращался - встретил меня в неприличном виде чучела. Я ушел дальше, а Толстенко встретил убийц, обговорил с ними окончательно детали преступления, потом обманом провел их в дом Чуракова, а сам ушел пить чай!
- Охрана...
- Так он же видел, что Ишаков уехал! И понял, что муж с женой будут разбираться в конфликте мирными средствами!
Афанасьев произнес задумчиво.
- Просто зависть, Альфред Викторович, конечно достаточно побудительный мотив для всякой пакости, но чтобы она переросла в жажду убийства, нужны конкретные, жесткие причины. Очень мощный мотив нужен, особенно для человека трезвого и разумного. А жизненный путь Толстенко говорит за то, что он был весьма и весьма не глуп.
- Боюсь, что и конкретные причины у Толстенко были. - нахмурившись произнес Комаровский. - Неохота о них говорить, бросают тень на покойного Федора.
- Федору теперь плевать как на тень, так и на свет. - убежденно заметил Афанасьев. - Точнее, Альфред Викторович?
Комаровский вздохнул и ответил, превозмогая себя.
- О покойных дурно вспоминать плохое... Но Федор хотел расшириться и откупить у соседа его участок. Давал любые деньги, предлагал ему другой участок, на окраине, Толстенко не соглашался и...
- И Чураков принялся его выживать? - быстро спросил Афанасьев. Угрожать? Ну, смелее?!
Альфред Викторович помялся.
- Точно не знаю. Но, честно сказать, Федор Михайлович ни перед чем не останавливался, когда шел к своей цели. Он мог, конечно, и попросту вышвырнуть соседа с его земли. Мог, к сожалению.
- Вот это - уже "горячо"!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32