И вот то ли случай, то ли судьба, то ли сама жизнь толкнули ее, словно героиню романтической истории, в водоворот чувств, силу которых она не могла оценить. Смятение чувств овладело ею во время ничего не значащего разговора о Нью-Йорке.
– Видела мистера Мак-Лири? – прошептал Сэл, шагавший рядом с сестрой.
– Конечно. – Нэнси хотелось броситься ему навстречу, но сдерживал страх – она боялась упасть, ноги ослабли, стали словно ватные.
Рядом с Шоном шел дон Антонио Персико, скромная элегантность которого контрастировала с яркой одеждой ирландца.
Нэнси стала лихорадочно придумывать, что бы сказать Шону в тот момент, когда они поравняются, но в голову приходили только банальные фразы, вроде «Как ваше самочувствие?». Лучше бы она встретила его где-нибудь в другом месте, не на площади, где столько любопытных глаз, словно раздевающих тебя донага. Она еще не знала как, но была уверена, что раскинет сети, словно рыбаки в заливе. Ей нужен этот человек больше всего на свете, и, чтобы заполучить его, она готова на все.
– Может, пригласим его с нами в Селинунте? – подсказал Сэл, вспомнив, что послезавтра, в воскресенье, намечена поездка в автобусе к руинам греческого города. Нэнси нравилось посещать эти древние развалины, которые были свидетелями античной цивилизации.
– Нет, – сказала она резко, подавляя свои желания. Сэл понял по тону, что возражать сестре не стоит. Нэнси была готова на все, но навязываться Шону она не собиралась. Она не позволит даже Сэлу быть посредником. Она будет соблюдать традиции. Инициатива должна исходить от него самого.
А между тем расстояние между ними сокращалось. Их разделяло уже несколько метров, и она постаралась скрыть свое волнение под приветливой улыбкой.
Но вдруг Шон и дон Антонио свернули в сторону и, пройдя между столиками, скрылись в баре. Нэнси не сдержала жеста досады. Она была уверена, что Шон ее видел. Он ее специально избегает? Непонятно он ведет себя, и вообще есть что-то странное в этом человеке, с которым, казалось, они давно знакомы и в которого она так неожиданно влюбилась.
Кто-то тронул ее за руку, она вздрогнула.
– Мне надо поговорить с тобой, – сказал Альфредо Пеннизи, сын рыбака, который шел за ними следом. Мальчик вырос с тех пор, как несколько лет назад обратился к ней за помощью.
У него был такой вид, словно он знает нечто очень важное и его просто распирает от желания поделиться.
– Сейчас? – спросил Сэл, который понимал досаду сестры, но знал серьезный характер своего друга: Альфредо ни за что не будет беспокоить по пустякам.
– Да, но не на площади.
Нэнси сурово посмотрела на него. Он прервал ее мысли о Шоне – единственное, что имело для нее значение в данный момент.
– Что тебе нужно?
– Твоего совета, – он обращался к ней как ребенок к матери.
Глава 4
– Почему ты пришел именно ко мне с этой историей? – поинтересовалась Нэнси.
– Потому что ты – решительная. Знаешь, о чем нужно говорить, а о чем лучше помолчать.
С тех пор как Нэнси заступилась за его отца, Альфредо считал ее чем-то вроде уважаемой и всесильной матери, к которой обращаются за помощью и за советом.
Они разговаривали на террасе в доме Нэнси, под тентом. Девушка сидела в большом бамбуковом кресле и казалась Альфредо королевой. Он примостился на краю табуретки, мрачный, сосредоточенный, и рассказывал об открытии, которое сделал прошлой ночью на складе оливок дона Антонио Персико. Альфредо около года работал там и, случайно оказавшись свидетелем настораживающего эпизода, решил поделиться с Нэнси своим открытием. Целыми днями Альфредо наполнял бидоны предназначенными на экспорт оливками. Вернувшись домой после рабочего дня, он обнаружил, что забыл на складе ключи от дома. Склад оказался открыт, а внутри двигались бесшумно какие-то фигуры… Альфредо благоразумно обошел строение, влез на ящик, заглянул в окно и увидел внутри Вито Витанцу, крестника дона Антонио, заведующего складом, а с ним несколько незнакомых мужчин, которые возились с бидонами. Альфредо пригляделся и увидел, что они вкладывали в цинковые пробки, которыми закрываются бидоны, пакеты, обернутые в клеенку. Пробки, куда закладывали пакеты, были с двойным дном. Альфредо с бьющимся от страха сердцем узнал в одном из мужчин Микеле Санса, доверенного человека дона Мими Скалиа.
Нэнси внимательно выслушала рассказ Альфредо и теперь напряженно думала.
– Об этом надо забыть, – наконец решительно произнесла она. – Это лучшее, что я могу тебе посоветовать.
Альфредо согласно кивнул. Он будет молчать.
– Урок английского? – спросил несколько часов спустя дон Мими Скалиа, встретив Нэнси у входа в свой дом.
– В том числе и это, – улыбнулась она как ни в чем не бывало, хотя после откровения Альфредо смотрела на дона Мими совсем другими глазами.
– Не теряйте зря времени! Потерянное время – брошенное на ветер богатство! – поучительно заметил он.
– Приму к сведению. – Нэнси продолжала обдумывать рассказ Альфредо и искала в вульгарном мясистом лице дона Мими хоть какие-то намеки на его тайные дела.
Мужчина провел кончиком языка по чувственным губам – выражение лица у него было отталкивающее и двусмысленное. Грация избавила Нэнси от неприятного общения, позвав ее к себе в комнату. И в комнате подруги обстановка была довольно мрачной, как во всем доме, но по крайней мере не пахло мерзкими сигаретами.
– Ты так ничего и не рассказала мне об американце, который навещал вас, – упрекнула она. Однако любопытство было сильнее досады, и Грация принялась расспрашивать подругу. Ведь новость уже облетела весь городок.
– Просто приехал знакомый из Нью-Йорка, нанес визит вежливости нашей семье, – коротко ответила Нэнси, вовсе не собираясь посвящать Грацию в свои чувства и делиться переживаниями.
– Он же потрясающий мужчина! Как ты можешь говорить о нем так спокойно?
– Да ведь это ты говоришь о нем, а не я. Грация села на кровать, потом поднялась, сдвинула книгу на маленьком письменном столе, где делала уроки, взглянула в зеркало и осталась собой довольна. Она обняла подругу за плечи и заглянула ей в глаза, желая подластиться.
– Обещай, что познакомишь меня с ним, – попросила она. – Господи, как бы я хотела быть на твоем месте! – Она покраснела. – Когда такой мужчина смотрит на тебя, то, наверное, поджилки дрожат.
– Грация, ты начиталась романов о любви. – Нэнси освободилась из ее объятий и подошла к окну, выходившему в цветущий сад. Она лгала, оберегая свою тайну, но чувствовала себя при этом гнусной лицемеркой.
– Об американце говорят все! – Грация провела рукой по черным кудрявым волосам.
– Это признак того, что в нашем захолустном городишке не происходит ничего интересного.
– Можешь себе представить, даже отец говорил о нем сегодня.
Нэнси навострила уши.
– С тобой? – прикинулась она безразличной.
– Нет, с Микеле Санса.
– Он тоже считает, что американец – потрясающий мужчина? – с иронией спросила Нэнси, пытаясь спровоцировать подругу на откровенность.
– Как раз наоборот, – хихикнула та, – кажется, они говорили, что он противный, словом, что-то в этом роде.
– Оба?
– Отец особенно. По-моему, американец ему не нравится.
– И тебя это огорчает? – пошутила Нэнси.
– Напротив. Это как раз одна из причин, по которым он мне еще больше нравится. Ты меня понимаешь? – с легкомысленно вызывающим видом спросила подругу Грация.
– Я понимаю, что твой отец говорил вовсе не о внешности американца, – продолжала Нэнси, пытаясь иронией подстегнуть излияния подруги.
– Нет, они говорили о своих мужских делах. Об отправке товаров в Нью-Йорк.
– Ну уж это мне неинтересно, – солгала Нэнси. Она понимала, что это сообщение Грации имеет прямое отношение к рассказу Альфредо. А теперь получалось, что оно могло хоть как-то объяснить и появление американского гостя.
Ночью, когда все спали, Нэнси позвонила Хосе Висенте. В Нью-Йорке в это время был полдень.
– Спасибо за пластинки и за привет. Ваш друг был у нас.
– Тебе они понравились?
– Очень.
– Извини, что не предупредил тебя о приезде Шона.
– Не важно. Но поскольку он здесь, мне нужно сообщить ему кое-что важное. Думаю, это имеет отношение к его приезду.
Последовала напряженная пауза. Хосе пытался сообразить, о чем может идти речь.
– Ладно, – сказал он наконец. – Я дам ему знать. Обнимаю тебя и всех твоих.
– Когда увидимся? – торопливо спросила она, словно боялась, что разговор неожиданно прервется. Она устала ждать.
– Скоро, – заверил Хосе. – Скоро я приеду за вами.
– Имей в виду, я тебе верю, – проговорила она со слезами на глазах и положила трубку.
Шон на следующий день зашел к Пертиначе, но не застал Нэнси дома. На заре они с Сэлом уехали в Селинунте.
Глава 5
Шон пораженно смотрел на нее, охваченный восхищением. В лучах солнца, игравших на отполированных веками камнях, она казалась нереальной мифической фигурой. Девушка сидела у основания дорической колонны, волосы ее были перехвачены на затылке желтой лентой. На Нэнси были светлые брюки и блузка нежных тонов, напоминающих цвет молодой травы после освежающего дождя. На ее коленях лежал альбом, она пыталась изобразить развалины греческого храма. Шон замер и долго смотрел на девушку и на этот аванпост греческого вторжения на финикийские земли. Легкие порывы ветра обволакивали живописные развалины прозрачным ароматным воздухом. Шон затаил дыхание. Он боялся, что видение исчезнет. Америка казалась сейчас далекой, почти нереальной страной. Стюардесса была права. Это волшебная земля, вне пространства и времени, – ни с чем не сравнимая по красоте Сицилия.
Нэнси подняла глаза от альбома, повернулась в сторону гор и в эту минуту увидела Шона. Она приветливо помахала ему рукой, словно была в своем доме и приглашала гостя заходить.
– Я тебя ждала.
– Самоуверенная ты особа. – Он почувствовал на себе, словно ласку, нежный и таинственный взгляд Нэнси. В нем снова проснулось сильное желание, и Шон возненавидел себя за эту слабость.
– Не настолько, насколько мне хотелось бы. – Она поднялась, положила альбом на камень и подошла к Шону.
– Хосе предупредил меня, чтобы я немедленно нашел тебя. Как видишь, я здесь.
– Да. Мне нужно с тобой поговорить.
– Послушаем. – Шон, инстинктивно сохраняя дистанцию между собой и Нэнси, прислонился к ограде.
Нэнси смотрела на него с притворным безразличием, Шон наблюдал за ней во всеоружии дерзкой улыбки. Оба пытались замаскировать свои чувства.
– Ты, кажется, недоволен?
Шон прикурил сигарету и глубоко затянулся.
– Не люблю игры в загадочность, – выразил он неудовольствие, вдыхая дым. – Вчера на площади я был в двух шагах от тебя. Во всяком случае, ты знала, где меня найти. К чему было городить весь этот огород?
– Я вовсе не играю в загадочность.
– Что же ты тогда делаешь?
– Действую, как принято на Сицилии.
– Это нечто особенное?
– Тебе этого не понять. Никому это не доступно, кроме тех, кто родился здесь, у кого этот остров в крови, – она словно только сейчас осознала собственные корни. – Тебе не понять, что я ни за что не стала бы искать встречи с тобой, хотя должна сообщить очень важную вещь. – Нэнси стояла гордая и суровая. Он тоже встал и недоуменно продолжал смотреть на нее, чувствуя себя неловко перед такой гордыней.
– Я люблю Нью-Йорк и надеюсь вернуться туда. Надеюсь, потому что без этой надежды я сойду с ума. Но факт остается фактом, ты ведешь себя с безразличием варвара по отношению к нашим традициям, – упрекнула она, давая выход своей ярости, – присутствие Шона тревожило и подавляло ее. – Твои американские ботинки ступают по развалинам, которые две тысячи лет назад были форумом Селинунте, здесь просвещенные люди обсуждали проблемы философии и математики.
– Я думал, ты любишь только Нью-Йорк, – сказал он обезоруживающе просто.
– Я люблю Нью-Йорк, но я сицилийка.
– Ты прекрасна, – прошептал он на одном дыхании, – и я хочу тебя. – Шон приблизился к ней и тут же раскаялся в сказанном.
– Если бы я тебя хотела, ни за что бы тебе в этом не призналась, – ответила она, хотя на самом деле мечтала, чтобы он обнял ее и поцеловал. В этот момент все ее принципы улетучились, она забыла даже, что Сэл с минуты на минуту мог появиться здесь и застать их. Шон отошел подальше, поднял и швырнул в сторону камень, словно точно так же хотел отбросить подальше непреодолимое желание.
– Так ты собираешься сказать, зачем позвала меня? – спросил он ослабевшим голосом.
Нэнси удовлетворенно улыбнулась. Шон в нее влюблен, ей этого вполне достаточно. Все происходит, как она задумала.
– Кто-то пользуется бидонами с оливками, которые отправляют в Америку со складов дона Антонио Персико.
Он с сомнением смотрел на нее.
– И я должен тебе поверить?
– Твое дело.
– Как ты об этом узнала?
Нэнси рассказала ему о том, что видел Альфредо Пеннизи.
– Вито Витанца, крестник дона Антонио Персико, – руководитель операции, участвуют еще два человека. Один из них на службе у Мими Скалиа. Это Микеле Санса.
– Ты знаешь, что прячут в крышках бидонов?
– Откровенно говоря, нет, хотя совсем не трудно догадаться.
– Ты такая умница. Семья тебе признательна.
– Ты и сам бы до этого докопался. Просто потерял бы больше времени.
– Заслуга твоя. Я не понимаю только, почему Мими Скалиа объявил войну дону Персико, который считает его своим другом.
Нэнси подумала, что она-то знает причину. Она помнила, как несколько лет назад позвонила Хосе, чтобы заступиться за отца Альфредо, и дон Мими получил из Нью-Йорка приказ, который тут же исполнил, но, видно, обида застряла в нем, как заноза. При первом же случае он по-своему отыгрался, объединившись, вероятно, с соперничающей семьей. Она сказала об этом Шону.
– Возможно, – решил он, – но когда поводов нет, их находят. Стимул всегда один и тот же – деньги или власть. Все остальное – столь дорогие тебе тысячелетние наслоения культуры, – отплатил он ей за проповедь.
На следующий день Микеле Санса был найден мертвым у дверей особняка дона Мими Скалиа, а Вито Витанца убит в собственной постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39