Согласившись помочь, я запросил тридцать процентов от гонорара, что Маккленнана полностью устроило. Помня о его репутации, я сразу потребовал свою долю, Гейб отсчитал купюры под желто-зеленой эстакадой на Майл-Энд-роуд, и мы разбежались. Не успел я пройти и ста метров, как два парня, неслышно подкравшиеся сзади, напали на меня и ограбили. Возможно, с Маккленнаном их ничего не связывало, но уж слишком велико было подозрение, что Гейб на ходу менял условия нашей договоренности. В любом случае вместе мы больше не работали.
– Жди меня здесь, – велел я Пен, – заблокируй двери и не вынимай ключ из зажигания. Если кто-нибудь подойдет к машине, сразу уезжай.
– В смысле, кто-нибудь, кроме тебя?
– Мисс, вы очень сообразительны, – торжественно кивнул я. – Обожаю сообразительных девушек!
– Феликс, сегодня ночью я во всех подробностях рассмотрела, каких девушек ты обожаешь, – съязвила Пен, а я безропотно проглотил: прошло слишком мало времени, рапы даже затянуться не успели.
– Что будешь делать, если его нет? – поинтересовалась Пен.
Вместо ответа я показал мешочек из протершегося от времени черного бархата, в котором хранились отмычки. Пен лишь толовой покачала: мол, сколько ни говори, все равно бесполезно. Она знает и о Томе Уилке, и как я приобрел неблаговидные навыки. Естественно, она их активно не одобряет, но в тот момент я понимал: по сравнению с облепившим меня дерьмом неодобрение Пен далеко не самое страшное.
Выбравшись из машины, я перешел через дорогу. С левой стороны над дверью три кнопки звонка, которые соответствовали трем табличкам. Я нажал на кнопку у таблички «Маккленнан». Никто не ответил. Я снова нажал и, приготовившись ждать, огляделся по сторонам.
Грик-стрит явно живет ночной жизнью, но большинство любителей этой жизни уже растеклись по домам: до рассвета всего пара часов.
Вскоре послышались шаги, сопровождаемые скрипом щербатых половиц. Отодвинулся засов, потом еще один, и дверь приоткрылась. В щелку выглянул Гейб Маккленнан. Несвежая рубашка с коротким рукавом, трехдневная щетина – да, вид у него не самый лучший.
Несколько секунд Маккленнан тупо на меня смотрел, пребывая в полном недоумении. Совершенно очевидно, я не тот, кого он ожидал увидеть в четыре утра на пороге своего офиса. Пожалуй, у Гейба не просто недоумение, а что-то больше похожее на замешательство или даже ступор.
– Кастор, какого черта? – пробормотал он.
– Хочу проконсультироваться с тобой по рабочему вопросу.
– Посреди ночи?
– Ну, раз ты еще не спишь… Гейб протер глаза кулаком.
– Кастор… – снова вздохнул он и рассмеялся, будто не веря собственным глазам. – Ладно, заходи.
Отвернувшись, Маккленнан пошел по коридору, я – следом. Получается, свет на третьем этаже не имел к Гейбу никакого отношения: он открыл дверь справа от лестничной площадки, рядом со шкафом без дверец, где прятались электросчетчики и, пьяно прислонившись к стене, лежали полуоблысевшие швабры.
Несмотря на сомнительное месторасположение и обшарпанный фасад, офис Гейба давал моему сто очков форы. Центральное место в нем занимал антикварный письменный стол с ножками в виде когтистых лап. Стол массивный, во всю ширину комнаты. У шкафа для документов четыре отделения, вишневый шпон, а на самом верху – большой букет хризантем в вазе. На стене даже диплом висит, только бог знает какой. Наверное, что-нибудь вроде «Умею плавать двести метров».
– Ну, чем могу помочь? – спросил Гейб, обходя свой огромный стол. Д-да, дело тут не только в щетине: мой коллега действительно выглядит неважно. Мешки под глазами такие темные, будто, застав врасплох, кто-то нанес ему удар-двойку, а на рубашке при желании можно рассмотреть карту Озерного края с озерами Конистон и Уиндермир у подмышек. Все это для Маккленнана весьма необычно: у него орлиный нос, худощавое телосложение, а седые волосы он носит продуманно небрежной копной, чтобы походить на актера Ричарда Харриса. В нормальных условиях его стиль можно назвать аккуратным, даже щеголеватым, но сегодня он явно переработал, впрочем, я тоже.
На секунду забыв обо мне, Гейб порылся в карманах и достал небольшой пузырек с таблетками, который оказался наполовину пустым. Быстро проглотив сразу две, он внезапно подобрел и решил поделиться с ближним:
– МДМА, – пояснил Гейб, будто я сам не понимал, – хочешь?
Я покачал головой. На амфетаминах сидят многие специалисты по изгнанию нечисти, временно или постоянно. Они – по крайней мере некоторые – утверждают: стимуляторы делают их чувствительнее к присутствию мертвых, то есть позволяют принимать более широкий спектр сигналов. Доля правды в этом есть, но лично я во время отходняка теряю куда больше, чем получаю при кайфе. Поэтому от куколок стараюсь держаться подальше.
– Меня интересует Боннингтонский архив, – заявил я, примостившись на краешке стола. В «гостевое» кресло садиться не хотелось: это дало бы Гейбу незаслуженное ощущение превосходства.
– Никогда о таком не слышал, – без малейшего труда парировал Маккленнан. Я заглянул было ему в глаза, ко Гейб тут же опустил голову: на этот раз принялся исследовать ящики стола. Вот что ему нужно: на две трети пустая бутылка «Джонни Уокер».
– Точно не слышал?
Посмотрев на меня, Маккленнан пожал плечами: после двух куколок ему любое море по колено.
– Да, точно. Кастор, охота на призраков – работка непыльная; тем не менее я предпочитаю заниматься ею в сознательном состоянии. А что за беда?
– Так, ничего, просто делаю для них срочный заказ, и по ходу всплыло твое имя.
Гейб нагнулся и снова начал рыться в ящиках – мне была видна только его макушка.
– Мое имя? И кто обо мне говорил?
– Даже не помню, – соврал я, – кто-то сказал, что ты там бывал. Или, может, твое имя мелькало на каких-то квитанциях. Вот я и решил возобновить знакомство и узнать, чем ты там занимался.
Резко задвинув ящик, Маккленнан выпрямился и посмотрел на меня также, как несколько минут назад, когда открыл входную дверь: в глазах усталость и апатия, а тревоги не видно. Получается, вопросы его особо не задевают.
– На квитанциях ты моего имени не видел, потому что я никогда не был в том архиве. Если кто-то меня вспомнил, то наверняка в связи с другими заказами.
– Да, вероятно, – с напускным сожалением отозвался я. – Просто дело сложное, вот и захотелось совета попросить.
– Так, пожалуйста, проси, – милостиво позволил Маккленнан. – Почему бы и нет? Мы же оба профессионалы, верно? Рука руку моет, ну или один другому хрен целует. Черт, стаканов не найду! Подожди секунду, ладно?
Гсйб обогнул письменный стол и скользнул за приоткрытую дверь. Наклонившись вперед, я увидел, как он поднимается по лестнице: наверное, решил одолжить стаканы у индийской массажистки.
Недаром говорят: безделье до добра не доводит; руки у меня так и чесались. Я подошел к шкафу и дернул за ручку верхнего ящика. Закрыт. Три молниеносных шага – и я за столом, с «xoзяйской» стороны, там верхний ящик остался открытым.
Внутри обычная канцелярская ерунда – можно рыться минут пять и не найти ничего интереснее скрепок или карандашной стружки. Однако мне повезло: в дальнем правом углу обнаружилось колечко с двумя одинаковыми ключами – очень удобно: всегда под рукой, несмотря на кажущийся бардак. Вернувшись к ящику, я попробовал ключи. Подходят! Негромкий укоризненный щелчок, и ящик открылся.
Картотека: Гейб хранил папки в алфавитном порядке, а к некоторым прикрепил ярлычки, подписанные одной и той же шариковой ручкой.
Эйвбери
Армитидж
Аскот
Бентам
Бисли
Болем
Брукс
Черт! Я просмотрел-с самого начала, но ничего ценного не нашел: ни папки со стикером «Боннингтон», ни дымящегося, пистолета.
С другой стороны, шагов на лестнице тоже пока не слышалось, и в глубине ящика я заметил папку на букву Д: Дракер. Не знаю, откуда взялось вдохновение, но я решил просмотреть тот ряд от конца к началу: Дин, Димок, Де Вер, Даком… Гроукотт.
Черт, черт, снова ничего… Вот невезуха.
Ни на что особо не надеясь, я сунул палец между «Дакомом» и «Гроукоттом» и раздвинул в стороны. Между ними оказалась еще одна папка без ярлычка. «ДАМДЖОН» было выведено с внутренней стороны черным фломастером. Должно, быть, у Маккленнана кончились стакеры.
Главное достоинство шинели в стиле русских белогвардейцев в. том, что под ней можно пронести автомат Калашникова, свежезаколотую свинью и самовар и никто ничего не заметит, С тренчкотом так не получится: он по фасону более облегающий. Однако папка тонкая и уместилась без особых проблем. Закрыв ящик, я услышал на лестнице шаги Гейба и снова примостился на краешке стола.
– Неразбавленное пьешь? – опросил Маккленнан, ставя на стол два бокала из граненого стекла. – А то у меня содовой нет.
– Конечно, пью!
Гейб налил виски сначала мне, потом себе.
– Ну, рассказывай, что задело!
Вертя бокал в руках, я любовался игрой света.
– Итак, у меня призрак в обличье молодой женщины, большая часть лица которой закрыта красной вуалью. Появления многократные, в последнее время (впервые его видели в августе) продолжительные, но не локализованные, то есть нет места, где можно четко уловить вибрации.
Обычные люди пожимают плечами, а Гейб с той же целью – бровями.
– Так дождись очередного появления и настраивайся. Похоже, твоя дама не из робких и нерешительных.
– Да уж, – кивнул я. – Если честно, мне почти удалось насадить ее на крючок, так что проблема не в этом.
– А в чем?
Я осторожно хлебнул виски, но, пробуя на вкус, глотать не спешил.
– В интерьере.
Интерьером на профессиональном жаргоне называется все, что связано скорее с местом и обстановкой, чем с самим призраком.
– Если уделять интерьеру слишком много внимания, начнешь в собственных ногах путаться. Твои слова?
– Нет, по-моему, не мои.
– Тем не менее это правда. Выполняй заказ, бери деньги и уходи. Разве детали нас волнуют?
– Меня начинают волновать. – Я опустил бокал. Не знаю, что за паленые виски налил Гейб, но если Джонни Уокер когда-нибудь использовал ту бутылку, то в лучшем случае для того, чтобы в нее пописать. – И сложности тоже начинаются. Ты знаком с неким Лукашем Дамджоном?
В усталых глазах никакой реакции: порывшись в памяти, Маккленнан покачал головой.
– Нет, кажется, нет. Он работает в архиве?
– Дамджон содержит притон на Кларкенуэлл-грин. На втором этаже у него заведение несколько иного рода, на случай если потребуется срочно излить порожденную глазами страсть.
Гейб непонимающе на меня посмотрел. Зачем, скажите, зачем учиться в Оксфорде, если более или менее литературного языка никто не понимает?
– Лукаш – сутенер, – пояснил я.
– Ясно. А как он связан с призраком?
– Пока не знаю. Возможно, убил ту женщину.
У Маккленнана даже челюсть отвисла. Только на секунду, Потом он вернул ее на место и сделал вид, что ничего не произошло. Наблюдать за ним – зрелище прелюбопытное!
– С чего ты взял, что имеешь дело с убийством? У призрачной женщине раны или что-то подобное?
– Что-то подобное. – Я разыграл небольшую пантомиму: взглянул на часы и резко поднялся. – Черт! Гейб, с этим придется подождать. Чуть не забыл, у меня в пять важная встреча.
– Важная встреча? – переспросил Маккленнан. – Кто же ночью дела делает?! Давай, давай, садись, выпей… Я не смогу тебе помочь, если не узнаю все до конца.
Он хотел подлить мне виски, но бокал был почти полным, и я решительно отодвинул его подальше в сторону.
– Лучше в другой раз! – заявил я и решительно двинулся к двери.
Маккленнан вскочил, очевидно, решив меня задержать, затем передумал. Я шел не останавливаясь: в фойе, потом на улицу, потом через дорогу, где стояла машина. Увидев меня, Пен тут же распахнула пассажирскую дверцу и завела мотор.
Мы покатили прочь. Обернувшись, я увидел стоящего в дверях Гейба, и лишь тогда мне стало интересно, почему у него такой изможденный вид.
– Поверни налево, – велел я Пен. – Теперь снова налево.
Когда мы отъехали на приличное расстояние, я открыл папку.
Да, богатым содержимое не назовешь. Внутри лежало письмо, но не от Дамджона, а из адвокатской конторы: в нем обсуждались условия, на которых ООО «Забава» – . «компания, зарегистрированная на территории Соединенного Королевства для оказания развлекательных услуг населению Центрального Лондона», – может выплатить Гэбриэлу П. Маккленнану предварительный гонорар. К письму прилагалась копия договора, который гласил, что Маккленнан будет проводить «изгнание нечистой силы и сопутствующие профилактические работы» во всех принадлежащих «000 „Забава“ помещениях» за фиксированное вознаграждение в размере тысячи фунтов в месяц. Контракт был подписан Маккленнаном с одной стороны и неким Дэниэлом Хиллом – с другой.
Кроме того, я нашел листок с адресами – в основном ист-эндскими плюс еще один – с напечатанными столбиком датами (все, кроме последней, были зачеркнуты желтым маркером), нацарапанную на половине рваной бумажки формата А4 записку: «Переносим на пятницу, 18. 30» и спички из «Розового поцелуя» – клуба, где я накануне вечером встречался с Дамджоном. Спичечная этикетка оформлена с большим вкусом: название клуба покоилось на верхней части обнаженного женского тела. Девушку изобразили в профиль, так что набухшим соскам дизайнер уделил повышенное внимание, которого они, по его мнению, заслуживали.
Я надеялся обнаружить дымящийся пистолет, а увидел то, что и детским пугачом не назовешь.
Пен свернула обратно на Сохо-сквер. Я попросил остановиться, чмокнул в щеку и вынырнул из машины.
– Давай, скоро увидимся.
– Фикс, будь осторожен, мать твою! – крикнула мне вслед Пен, но я уже бежал за угол, то есть обратно на Грик-стрит. Позади осталась примерно треть пути, когда метрах в двадцати от офиса Гейба я нашел место для засады.
Ждать пришлось куда меньше, чем я предполагал, но ведь в этот час транспорта на улицах почти, нет. Минут через десять на Грик-стрит притормозила машина – «БМВ Х5» цвета электрик. Распахнув переднюю пассажирскую дверцу, на тротуар вышел Ласка-Арнольд, а за его спиной показалась огромная бесформенная фигура в костюме – Шрам, кто же еще, второго такого на всем свете не сыщешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51