Свергнутый Первичный Омниус был серьезно поврежден, но, возможно, Эразму удастся восстановить его ментальные возможности и содержание памяти.Он осторожно взял в руку маленький прозрачный шарик. Положившись на случай, чего раньше Эразм не делал никогда, он уложил память Омниуса в собственный порт доступа своего жидкостно-металлического тела, словно «проглотил» шарик. Может быть, ему удастся усвоить часть огромной памяти всемирного разума. Надо было воспользоваться выпавшим на его долю шансом. Теперь все зависело от случая – будущее мыслящих машин, будущее всей их империи.Драйвер ввода изменил форму порта так, чтобы подогнать их под габариты шарика. Потом механизмы слегка завибрировали, когда системы сбора данных сделали попытку активировать всемирный разум. Несомненно, СеврОм и ТуррОм – эти копии всемирного разума – были безнадежно испорчены, и хотя он часто не соглашался с решениями Первичного всемирного разума и спорил с ним, подвергая себя нешуточной опасности, Эразм все же решил восстановить как наилучшую копию исходного Омниуса.Всемирный разум был снабжен системами самовосстановления, страховочными устройствами, которые сохраняли ядро электронного мозга даже при значительных внешних повреждениях. Эразм надеялся, что сможет включить эту программу самовосстановления.– Если это сработает, – вслух произнес Эразм, – то тебе больше не придется дразнить меня мучеником.Сказав это, Эразм вдруг поймал себя на том, что становится самодовольным, как человек.Но все первые попытки оказались безуспешными.Разочарованный робот подключил собственные системы восстановления, но не помогло и это. По-прежнему ничего не происходило. Программы поддержки всемирного разума, видимо, были повреждены очень серьезно. Программное обеспечение не могло быть таким образом активировано и перенесено в память Эразма. Омниус мертв. Бесполезен и непригоден к эксплуатации.Однако после множества попыток Эразм получил первый проблеск ответа, медленное движение сигналов в системе самовосстановления памяти и программ самого всемирного разума.Внезапно Эразм заметил, что вокруг его головы вьются наблюдательные камеры, внимательно приглядываясь к тому, что он делает. Хотя СеврОм и ТуррОм были заняты тем, как выйти из стратегического тупика, эти маленькие электронные шпионы могли быть соединены с парой всемирных разумов, не важно, обращали ли они внимание на их сообщения или нет. Робот вычислил, что было бы неразумно позволять кому бы то ни было видеть, чем он здесь занимается. Эразм похватал летающих шпионов, желая раздавить их своей железной рукой.Но голос, который раздался из металлического шарика, принадлежал отнюдь не Омниусу:– Отец, я нашел тебя.Сигнал был слабым и искаженным, но Эразм тотчас безошибочно узнал голос Гильбертуса Альбанса.Эразм ввел извлеченный из руки зонд в крошечную электронную систему шарика, усилив сигнал и отфильтровав помехи. Устройство засветилось, и в воздухе появилась голограмма, передающая информацию. В мгновение ока Эразм прочел всю переданную информацию, просмотрел изображения.Со сверхъестественной быстротой робот изучил фотографии скученных разумных созданий, тесно прижавшихся друг к другу, словно надеясь, что сама теснота спасет и убережет их от неминуемого взрыва. Потом Эразм увидел то, что до основания потрясло его программу. Нет. Должно быть, это ошибка.Он увидел клон Серены Батлер. Рядом с ней находился Гильбертус! Трансляция велась с одного из грузовых кораблей на орбите, заполненных до отказа невольниками. Это был один из кораблей «моста хретгиров».Гильбертус держал один из машинных сенсоров на грузовом корабле-приманке.– Здравствуй, отец. Я связал эту систему с одной из наблюдательных камер.– Что ты там делаешь? Ты сейчас должен находиться в укрытии. Я же сделал все, чтобы быть в этом уверенным.– Но здесь Серена. Ее оказалось очень легко выследить. Сторожевые роботы как раз заканчивали погрузку последних невольников, и я попал на борт вместе с ними.Это было самое ужасное из всего, что независимый робот мог себе вообразить. Он не стал останавливаться, чтобы понять, что его реакция выходит далеко за рамки обычного поведения мыслящей машины. Он столько времени работал с Гильбертусом, он учил его, превратил в совершенное человеческое существо – и все это только для того, чтобы он погиб вместе со всеми этими ничтожествами. С этим дурацким клоном, в который Гильбертус глупо влюбился и которому был так глубоко предан.Все остальное потеряло для Эразма всякое значение. Важным осталось только одно: он должен сделать все, чтобы спасти своего сына.На экранах внешних мониторов он увидел, что после короткого колебания флот возмездия двинулся дальше, решив наступать, несмотря на ультиматум Эразма.– Гильбертус, я спасу тебя. Будь готов.У него не было больше времени заниматься частично восстановленным Первичным Омниусом. Он сердито отложил его копию в сторону и поспешил прочь по подземному коридору.
Я должен проснуться. По гель-контурным цепям потекли сигналы, передающие данные, но до полного восстановления всей памяти было еще очень далеко. Два десинхронизированных Омниуса причинили очень серьезные повреждения электронному мозгу Первичного всемирного разума, но не потрудились закончить работу. Они выбросили его кибернетические останки в чрево Шпиля и занялись своими делами.Из-за них Коррин сейчас так близок к падению.До того как две испорченные копии свергли его, Первичный Омниус разработал великолепный план бегства, способ выживания всемирного разума. Он обладал способностью сохранить все имевшиеся в нем данные и свою идентичность в едином гигантском пакете. В виде обычного сигнала, без всякой гель-контурной оболочки, эти данные могли пройти сквозь скрэмблерный щит. Этот полевой Омниус сможет пролететь сквозь всю галактику, где оставалось только найти соответствующий приемник, который смог бы уловить сигнал и в котором Омниус мог бы «поселиться».Эти два узурпатора могут оставаться здесь и сражаться, не имея ни малейших шансов на успех. Они будут уничтожены, но Первичный Омниус не мог допустить, чтобы такая же судьба постигла и его. Но для начала надо восстановить все системы. * * * Только мыслящие машины видят решения исключительно в белых и черных тонах. Каждый, у кого есть сердце, подвержен сомнениям. Это и означает – быть человеком. Абульурд Харконнен. Запись в личном дневнике
Со сторожевых кораблей и с палуб флагмана продолжали поступать тревожные донесения. Солдаты Армии Человечества роптали и проявляли нерешительность.Победа рода человеческого висела на волоске. Еще немного, и война будет проиграна.Стоя на мостике флагманского корабля и погрузившись в решение стоявшей перед ним нелегкой задачи, Вориан наконец заговорил:– Если Омниус полагает, что сейчас мы повернем назад, то он глубоко ошибается! Его тактика – еще одно доказательство того, насколько недооценивают машины силу человеческой решимости.Ожил секретный канал. Вице-король, связавшись с «Победой Серены», обратился к Атрейдесу. В голосе его звучали примирительные ноты:– Возможно, я немного погорячился, поборник Атрейдес. Вы были абсолютно правы. Хотя мы с вами часто сражались плечом к плечу в битвах Джихада, теперь я вице-король, а не военный человек. Поэтому я умываю руки и предоставляю вам право и ответственность принимать те решения, которые вы, с моего благословения, находите верными.Избавившись от необходимости нести ответственность за надвигавшуюся трагедию, вице-король приказал отвести дипломатический корабль, на котором он находился с племянницей и избранными аристократами Лиги, на безопасное расстояние от поля предстоящей битвы.– Он, как всегда, определяет свою позицию, – с неприязнью в голосе произнес Абульурд. – Все, что делает мой брат, – это политика, даже сейчас.Вориан устремил вперед свой окаменевший взгляд. Абульурд понимал, что его командир подает пример сомневающимся, но дисциплинированным членам экипажа, занимавшим свои места на мостике. Верховный башар многочисленными каналами был связан со всеми кораблями, которые застыли перед последним решающим броском.– Мы будем наступать, невзирая на все угрозы мыслящих машин. Я не намерен останавливаться на полпути. Покончим с проклятыми машинами и их подлыми трюками!– Но, сэр, какой ценой! – закричал Абульурд. – Столько невинных жизней! Сейчас, когда обстановка изменилась, нам надо подумать, что делать, – изберите другой путь.– Другого пути нет. Риск промедления неоправданно велик. Абульурд порывисто вздохнул. Ни разу в жизни он не видел своего наставника таким решительным и беспощадным.– Омниус логичен в своих поступках. Он не станет этого делать, если поймет, что его все равно уничтожат.– Уничтожение машин не подлежит никакому обсуждению, – отрезал Вориан. – Мы и так уже пролили много крови. Я пролью еще несколько капель, чтобы добиться окончательной победы.– Несколько капель?!– Это необходимость. Эти люди были обречены в тот момент, когда мы явились сюда.– Я не согласен с вами, сэр. Другие жертвы Джихада, возможно, относились к неизбежным потерям, но не эти. Ситуация стабильна, и мы можем потратить немного времени на ее осмысление и принятие другого решения. Мы должны созвать командиров, послушать, что они…Вориан стремительно повернулся к Абульурду.– Что, опять слушать всякую болтовню? Я уже двадцать лет слушаю эти нескончаемые и бестолковые дискуссии в Лиге! О, я знаю, все начнется с маленькой задержки, потом вице-король передумает и прикажет отправить курьеров в Лигу, потом вмешаются аристократы Салусы. – Он невольно сжал кулаки. – За недостаток решительности в прошлом мы и так уже заплатили страшную, кровавую цену, Абульурд. Все это изменится сегодня, и изменится навсегда.Командующий снова стал смотреть на экраны, на раковую опухоль Коррина, которую надо было навеки удалить с лица вселенной.– Оружие на боевой взвод! Кораблям – полный вперед!– Но, верховный башар! – Абульурд упрямо не уходил с командирского мостика. – Вы же знаете, что Омниус не блефует. Если мы перейдем рубеж, то сработают системы самоуничтожения грузовых кораблей. Вы обрекаете на смерть всех этих людей – вместе с Сереной и ее ребенком.Вориан, казалось, ничего не слышал.– Я делал это и прежде. Если горстка людей должна быть принесена в жертву ради будущей свободы человечества, то пусть так и будет.– Горстка? Сэр, там больше двух миллионов человек…– Подумай о миллиардах солдат, которые уже погибли. Сама Серена понимала, что иногда на войне убивают и безвинных. – Серые глаза Вориана вперились в Абульурда, и тот вдруг подумал, что видит перед собой незнакомца. – Не делай роковой ошибки и не путай – это Омниус казнит их, а вовсе не я. Не я создал эту ситуацию, и я отказываюсь отвечать за нее. На моих руках и без того слишком много крови.Сердце Абульурда бешено колотилось, башару не хватало воздуха, он чувствовал, что задыхается. Теперь ему было безразлично, слышат ли их рядовые члены экипажей.– Мы просто обязаны потратить время на то, чтобы обдумать сложившееся положение, сэр. Мыслящие машины заперты на Коррине уже два десятка лет. Почему мы должны атаковать именно сейчас – ставя на карту жизнь двух миллионов человек? Только потому, что все наши силы сконцентрированы на исходной позиции? Омниус сейчас не более опасен, чем вчера или позавчера.Моложавое лицо Вориана окаменело и приняло ледяное выражение, только этим он позволил себе выразить недовольство.– Я дал Омниусу выжить в конце Великой Чистки. Мы пострадали тогда от нехватки решительности, хотя армия Джихада была готова пойти на последние жертвы. Нам нельзя было проявлять слабость тогда, и я не собираюсь делать это теперь.– Но почему нельзя по крайней мере выработать не столь беспощадное решение, почему хотя бы не попытаться спасти эти невинные жизни? Мы можем по-другому рассчитать удар, как это сделали мои отец и братья при освобождении Хонру. На наших кораблях достаточно быстрых «кинжалов» и бомбардировщиков, оснащенных импульсными боеголовками, а в составе экспедиции множество гиназских наемников. Возможно, некоторым наемникам удастся проникнуть на поверхность планеты и, заложив заряд, ликвидировать Омниуса.– Для того чтобы попасть на поверхность планеты, им все равно придется пересечь роковой рубеж. – Лицо верховного башара было абсолютно бесстрастным, но в серых глазах вспыхнул гнев. – Все дискуссии окончены, башар. Мы будем наступать, используя все оружие, каким располагаем. История отметит этот день как последний в истории существования мыслящих машин.Вориан подался вперед, сидя в своем командирском кресле, – все его внимание было теперь приковано к предстоящему наступлению.Абульурду хотелось кричать. В этом нет никакой необходимости! Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Он снова заговорил, стараясь придать спокойствие своему голосу:– Я не могу позволить вам отбросить присущую вам человечность и гуманность, верховный башар. Мы можем продолжать держать здесь позиции. Весь флот возмездия находится здесь на месте, в нашем распоряжении. Мы можем еще двадцать лет держать этого машинного джинна запертым в бутылке, пока не придумаем лучшего решения. Прошу вас, сэр, давайте вместе подумаем над альтернативой.Вориан встал и с холодной яростью взглянул на своего заместителя. Экипажи и без того волновались по поводу стольких невинных жертв, и Абульурд своими разговорами только усиливал эти сомнения.Вориан расправил плечи, глаза его горели.– Башар Харконнен, я принял решение и отдал приказ. Здесь не дискуссионный клуб. – Повысив голос, он обратился к экипажам: – Зарядить установки и приготовиться к залпу.– Если вы сделаете это, Вориан, – сказал Абульурд, не думая о последствиях, – то вы окажетесь ничуть не лучше своего отца. Именно так на вашем месте поступил бы титан Агамемнон.Внутри у Вориана словно что-то погасло. Все эмоции схлынули с лица верховного башара Вориана Атрейдеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100