– Орденская застава! – сказал Роберт. – Скачите вперед! Там уже вармийские владения. Франц, вперед! Мы с братом Генрихом постараемся их задержать…Не будь с молодым шляхтичем Митты, он никогда не оставил бы в такую минуту товарищей… За голову Генриха Орден назначил большую плату… Выехав вперед, Збигнев нерешительно оглянулся.– Жердь, не мешкай! Давай шпоры коню! – что было сил закричал Генрих.Повернув назад, он крикнул своим вооруженным хлопцам:– За мной, братья! Руби антихристов!– Бей их! Бей! – раздалось со всех сторон.Зазвенело оружие.Збигнев еще раз оглянулся. Митта на руках его застонала, и он пришпорил коня.Пригнувшись к луке и прижимая к себе беспомощную девушку, он летел так, что ветер свистел у него в ушах.Вот все слабее и слабее доносился до Збигнева лязг сабель, крики, ржание лошадей. Он еще раз оглянулся, но ничего уже не было видно – ни Генриха, ни его братьев, ни орденских латников.Рядом скакал Франц с Уршулой. Рука Франца была в крови. Збигнев поднял голову и прислушался. Мерный внятный шум донес до него ветер.Впереди было море. У берегов белели паруса рыбачьих лодок.– Спасены! – сказал Франц.Заботливо подстелив теплый плащ, Збигнев молча и осторожно опустил Митту на влажный песок. Глава шестаяВРАЧЕВАТЕЛЬ ТЕЛА И ДУШИ Не так долог путь от дома пана Суходольского до Широкой улицы, но, пока Франц и старый слуга пана Вацлава Юзеф добирались туда, они успели заглянуть не в одну корчму, попеременно угощая друг друга.– Как будто здесь, – объявил Юзеф, остановившись у небольшого каменного дома с деревянным мезонином.Над входной дверью красовалась вывеска, на которой маляр изобразил старца в высокой, как у звездочета, шапке, держащего в одной руке чашу с извивающимися вокруг нее змеями, а в другой – огромную клистирную трубку. На животе старца было начертано по-латыни и по-немецки: «Прославленный доктор медицины из Падуи Иоанн Санатор».Вдруг из-за двери донесся пронзительный детский плач. Озлобленный женский голос завопил:– Подержи хоть одну минуту этого выродка! Дармоед! Только жрать да спать умеешь!Что-то с грохотом упало. Дверь распахнулась раньше, чем Юзеф успел постучаться. На пороге показалась маленькая изможденная женщина, неряшливо одетая, в туфлях на босу ногу. В руках у нее было ведро с помоями. Не заметив в пылу раздражения стоявших у двери посетителей, она с размаху выплеснула все содержимое ведра за порог.– Пся крев! – только успел крикнуть Юзеф, отскакивая в сторону.– Ведьма сушеная! – пробормотал сквозь зубы Франц, вытирая лицо.– Кого вам? – закричала женщина. – Эй, Ганс! Тут к тебе пришли!.. Да входите же, что вы стоите!Удушливый смрад ударил в нос Юзефу и Францу, как только они вошли. Был это не то запах несвежих детских пеленок, не то восточных благовоний, не то лекарств и притираний, но скорее всего – немытой посуды и давно не проветривавшегося жилья.В большой комнате, которую с удивлением рассматривали посетители, на столе действительно громоздились горы грязной посуды, колбы, реторты, на табурете у окна лежал раскрытый фолиант, а на нем стояла тарелка с недоеденной кашей. Над столом тучами носились мухи.
У давно не открывавшегося, серого от пыли окна стоял невысокий пожилой человек с ребенком на руках.Юзеф поклонился и солидно начал:– Их милость ясновельможный пан Вацлав Суходольский просит ученейшего доктора прибыть к нему в дом для излечения при помощи его чудодейственного искусства тяжелобольной.– Пан Суходольский? Знаю, знаю и пана, и пани, и паненку!.. Кто же из них захворал? Уж не сама ли пани Ангелина? Или паненка Ванда?– Нет, нет, пан доктор, господа мои, хвала господу, все здоровы. Заболела гостящая у нас молодая паненка, подружка панны Ванды. Когда же нам ожидать пана доктора?– Я буду не позже чем через час… А ты тоже ко мне? – спросил доктор, передавая ребенка жене и разглядывая перевязанное плечо Франца.– Да нет, это ерунда… – смущенно пробормотал Франц. – Мы вместе у пана Суходольского работаем, вот и зашли вместе. Дрова в лесу рубил и поранил…Врач все-таки усадил Франца на табурет и осторожно размотал заскорузлую от засохшей крови повязку.Осмотрев глубокую колотую рану, он невозмутимо заметил:– Удивительно! Сколько живу на свете, никогда не видел, чтобы дрова рубили мечом! Ну, не мое дело… Однако ты, парень, пришел как раз вовремя: опоздал бы на денек, лишился бы руки – видишь, как загноилась рана!Промыв рану и приложив к ней примочку, врач быстро и умело забинтовал руку.– Повязки не снимать! Придешь через три дня… С богом!Видя, что Франц потянулся к поясу за кошельком, врач тронул его за здоровую руку:– Ладно, не надо… На том свете сочтемся. Ступайте, мне нужно приготовить все для посещения больной…Он хотел еще что-то сказать, но тут же закрыл уши руками. А жена его, занося над ним маленькие кулачки, кричала:– Благодетель какой! Денег ему не надо! На том свете угольками с тобой будут расплачиваться?!Доктор Санатор махнул посетителям, чтобы они скорей уходили, и Франц с Юзефом поспешили выполнить его безмолвную просьбу.Однако и на улице до них еще долго доносились вопли маленькой злой женщины:– Лечит кого попало! А спросил ты, где его поранили? А может, это разбойник какой!Приятели, переглянувшись, прибавили шагу и через час уже докладывали пану Суходольскому о выполненном поручении.Пан Вацлав осторожно постучался в дверь спальни. Разглядев слезы на глазах открывшей ему пани Ангелины, он за руку осторожно вывел ее в прихожую:– Ну, как Митта?– Плохо. Горит. Бредит. А лекаря все нет. А еще пан Адольф куда-то запропал…– Ну, утешься, сейчас у нас будет лучший в Гданьске врач!И действительно, не прошло и получаса, как к дому свернул доктор Иоанн Санатор в сопровождении худенького парнишки, несшего ящик с медикаментами. Если бы Франц с Юзефом увидели сейчас доктора, они очень удивились бы. На нем был отличный новый бархатный плащ и шапка, опушенная богатым мехом выдры.Утирая глаза платочном, в спальне доктора встретила удрученная пани Ангелина.– Как больная? – спросил Иоанн Санатор.Хозяйка дома только тяжело вздохнула.Врач прошел в спальню и повелительным жестом предложил всем удалиться. Визит его продолжался долго. Наконец Санатор приоткрыл дверь и позвал пани Ангелину и пана Вацлава.– Сейчас мой помощник приготовит лекарство. Положение больной тяжелое… Не утомляйте ее глаза светом, задерните поплотнее гардины. Первое лекарство дайте ей после того, как она прочитает «Отче наш». Второе – после «Радуйся, дева Мария». Время от времени кладите ей на лоб вот это. – Врач протянул расстроенной пани Ангелине толстый молитвенник. – Святая книга оттянет жар от головы девушки, и, возможно, последует некоторое облегчение ее состояния…– «Отче наш» да «Радуйся, дева Мария»? – пробормотал себе под нос пан Вацлав. – Да как же она прочитает такие длиннющие молитвы, если бедняжка даже слово выговорить не может! Да еще этакую тяжесть на голову ей навалить!– Ш-ш! – испуганно прервала его пани Ангелина. – Тебе уж и святые молитвы и святое писание кажется бременем, а Митта только от этого и сможет выздороветь!– Не шипи, гусыня! – огрызнулся было пан Вацлав, но тут же, поцеловав руку жене, извинился: – Я ведь не болел никогда, прости мне, если я ничего в таких делах не смыслю!– Обед подан, панове, – объявил Юзеф, появляясь в дверях.Добрый пан Вацлав обрадовался случаю проявить гостеприимство.– Прошу покорно! – сказал он и, обхватив Санатора за талию, повел к столу.Сам хозяин, расстроенный чем-то, почти ничего не ел, а только подкладывал куски в тарелки гостей, и без того полные. Из семьи Суходольских к обеду никто не притронулся. Збигнев сидел, подпершись кулаком и уставившись в одну точку. Визит Санатора его не обнадежил. Ванда то и дело смахивала с ресниц слезинки, а встревоженная пани Ангелина ежеминутно сморкалась в мокрый от слез платочек.Точно какая-то туча нависла над этим когда-то счастливым домом.Наконец пан Вацлав не выдержал.– И ведь подумать – столько напастей сразу! – произнес он со вздохом. – Вокруг война… Проклятые тевтоны хозяйничают у нас в имении, не знаю даже, останется ли там что в целости… Покровитель Ордена – новоиспеченный император – тоже двинул на Гданьск свои войска… Не сегодня-завтра обложит город! Пся крев! А в доме больная, да будет милосердие божье над ней…За окном раздался топот коней. Пан Вацлав высунулся в окно.– А я уж думал, это Адольф! – сказал он со вздохом.Трижды или четырежды высовывался в окно пан Суходольский, дожидаясь будущего зятя, а тот только к концу обеда вошел в столовую своей легкой, точно танцующей походкой.
– Добрый день, панство!Лицо пана Вацлава просияло.– Адольф! Друг милый! Наконец-то!Куглер, поздоровавшись с хозяевами и с доктором, сразу понял, что в доме что-то неладно. Он вопросительно глянул на пана Вацлава.– Вот вернулся, – сказал хозяин, показывая глазами на пригорюнившегося Збигнева, – и привез к нам больную паненку – тяжело хворую Митту, о которой я тебе рассказывал. Ну ладно, мы от тебя новостей ждем. Переодевайся, умывайся с дороги и прошу за стол!Пока Куглер приводил себя в порядок, доктор, ссылаясь на ожидающих его пациентов, откланялся, скромно опустив в карман заготовленную паном Вацлавом золотую монету.Не успел купец сесть за стол, как хозяин тут же набросился на него с расспросами:– Новости, новости давай! Что там у нас, в Сухом доле?Куглер, отрезав гусиную ножку, аккуратно добавил к ней тушеной капусты и только после этого со вздохом развел руками.– Нельзя сказать, чтобы новости были хорошие, но и то слава богу, могли бы быть и похуже! Приехал я в имение как нельзя более вовремя. Всех мужиков успел перевести в лес. Уговорил их оборудовать вместительные землянки и загоны для скота… Словом, панове, что можно спасти – будет спасено!– Слава тебе, создатель! Я у тебя, Адольф, буду в долгу до самой смерти!– О, пане Адольф, вы уже вторично спасаете нас от разорения! – робко, с глубокой благодарностью прошептала пани Ангелина.Налив пану Адольфу кубок вина, пан Вацлав истово чокнулся с ним:– Сто лет тебе жизни и каждый день – счастливый!– Виват!Адольф Куглер поднял глаза на Ванду, но, не дождавшись от нее ни слова, перевел взгляд на Збигнева:– Душевно рад вас видеть, пане Збигнев! Ну как, удалось вам ваше предприятие?– Да, – сказал Збигнев, – панну Митту мы выручили… Но она тяжело больна… Врач мало верит в успех своего лечения, – добавил он тихо.– Будем надеяться на милость провидения, – с чувством произнес Куглер. – Как жаль, однако, что лучший во всей Польше врач вот-вот должен покинуть наш город!– Кого вы имеете в виду? – спросил Збигнев.– Я только что от брата Маврикия Фербера, хранителя Вармийского собора. У него остановился ученый астроном и не менее знаменитый врач, «второй Гиппократ», как его называют, каноник Миколай Коперник.– Каноник? – переспросил пан Вацлав с недоверием. – Да он еще почище книжищу навалит бедной девице на голову! Если светский врач…Но фразу свою ему не удалось закончить: Збигнев неожиданно для всех, с грохотом опрокинув стул, вскочил с места:– Миколай Коперник в Гданьске?!Куглер с удивлением взглянул на будущего шурина.– Почему вас это так удивляет? Каноник пробыл три дня здесь… Но сейчас, я думаю, он уже в пути…– Ах, боже мой! – вырвалось у Збигнева, и он выбежал из столовой.– Сумасшедший! Честное слово, сумасшедший! – растерянно пробормотал пан Вацлав и, отодвинув в сторону тарелку, кинулся вслед за сыном.Но того было уже не догнать.Через минуту все увидели, как он проскакал на коне мимо окна.– Ах, сумасброд! Без шапки!.. – покачал головой хозяин дома.Прохожие на улицах Гданьска не без удивления взирали на молодого, хорошо одетого простоволосого, растрепанного молодого человека, мчавшегося в галоп.Збигнев хорошо знал дом Фербера и, увидев стоящего у ворот привратника, не слезая с коня, крикнул:– Скажи, тут еще каноник Коперник?– Его преподобие только что отбыл в Эблонг, – степенно ответил привратник. – А что пану угодно?Но молодой растрепанный господин ничего ему не ответил. Круто повернув завертевшегося на месте коня, он погнал его к эблонским воротам.Впереди он разглядел группу людей и подводы. Дальше на всем протяжении дороги никого и ничего не было видно.«Они!» – решил Збигнев. Догнать тяжело груженные подводы не составило для него труда. Прогалопировав перед всадниками, он тщетно старался определить, кто же из этих двух духовных лиц каноник Миколай Коперник.– Я вижу перед собой отца Миколая? – робко обратился он к человеку, одетому побогаче.Но тот молча кивнул на своего спутника.– Пане доктор!.. – только и мог выговорить Збигнев. – Умирает молодая девушка… Никто не спасет ее, кроме вас!– Я обычно никому не отказываю в помощи, – произнес с огорчением каноник Коперник, – но сейчас я спешу в Вармию, мне дорога буквально каждая минута… Обратитесь к доктору Санатору.– Отец Миколай… отец Миколай… спасите Митту, Санатор ничем ей не поможет!..– Митту? – переспросил каноник. – Это очень редкое имя… Я знавал одну девушку, по имени «Митта», но сейчас она в Орденской Пруссии. Митта Ланге ее звали…– Господи, да нет же, она здесь! Это невеста Каспера Берната! Она умирает!Ученый на минуту задумался. Потом, повернувшись к слуге, сказал решительно:– Войцех, возьми сумку с медикаментами. Мы вернемся в Гданьск. А вы, брат Иероним, поезжайте с богом. Я вас нагоню.Повозки двинулись дальше. Коперник с Войцехом повернули коней по размытой дождями дороге.– Объясните, как Митта очутилась в Гданьске? И не знаете ли вы чего-нибудь о Каспере Бернате? – обратился отец Миколай к Збигневу. – Простите, что я занимаю вас расспросами в такое неподходящее время, но, когда мы прибудем к больной, мне будет уже не до расспросов.Збигнев стиснул поводья до того, что они двумя красными шрамами врезались в его ладонь.– Ваше преподобие, – сказал он дрожащим голосом, – простите, но сейчас я не могу говорить. Если разрешите, я потом провожу вас до самого Эблонга и сообщу всё, что знаю о Митте, о Каспере, о Мадзини…– О Мадзини?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60