– Что ты от меня хочешь?– Ничего, кроме того, что ты могла бы мне дать, солнышко.– Еще лишь несколько недель. «Никаких обещаний, никаких сожалений…» Помнишь?Он только вздохнул, устремив потемневший взгляд на ее решительное лицо.– Помню, да. – Его губы прикоснулись к ее, по том еще раз, сильнее, он как будто давал ей понять, что вовсе не шутит с ней.Несколько секунд прошло, пока Ари вернулась с небес на землю и зарылась лицом в плотную полосатую рубашку Макса. Он заговорил, и глухой рокот его голоса отозвался у нее в ушах:– Поужинаем сегодня вместе?Она кивнула, и его руки крепче обвились вокруг нее.– Можешь провести со мной ночь?– Не исключено. – При мысли, что ночь, целую долгую ночь, он будет рядом с ней, у нее перевернулось сердце.– Постарайся.– Да, попробую.Он выпустил ее из объятий, подвел к ярко-красному автомату с напитками и, пошарив в кармане, нашел мелочь. Ари машинально нажала на кнопку, взяла банку, открыла: Макс выбрал себе имбирный эль.– Можно мне устроить экскурсию сегодня?– Нет. Я никогда не закончу работу, если ты будешь поблизости. – И усмехнулся. – Ты самая настоящая помеха.Неохотно Ари направилась к двери.– Так я сама найду дорогу.– Заеду за тобой в восемь. Спасибо за ленч.– Пег благодари, не меня. – Ари кивнула ему на прощание и вышла.«Поеду сразу домой», – решила она: не хотелось созерцать, какое довольное лицо будет у матери. Все равно – отчаянные попытки не думать о Максимилиане Коуле потерпели поражение. Как ей объяснить самой себе свои чувства? Это все – после того, как она категорически, навсегда запретила себе влюбляться!– Моллюски – чудо, – ответила Ари на вопрос официантки, убирающей тарелки.– Ты еще от них не устала?– Макс – он сидел напротив нее в шумном ресторане Ньюпорта, вспомнил поездку на Блок-Айленд.Опять знакомым серым покрывалом на берег наползал туман, закрывая от их глаз прекрасный вид на океан.– Пока нет.Макс сегодня не мог оторвать от Ари глаз. Темные распущенные волосы локонами рассыпались по плечам, простого покроя платье кораллового цвета красиво оттеняло золотистую, покрытую легким загаром кожу. В ушах покачивались гроздья коралловых капелек, то и дело задевая изящную шею – вот как сейчас, когда она улыбнулась ему, склонив голову к плечу.– А ты? Как всегда, бифштекс?– Да, сегодня тоже.– Тебе бы понравилась в Монтане наша местная говядина.– Мне сегодня не хочется говорить о Монтане.– Не буду. – Ари отвела взгляд; пригубила вино, поставила бокал на стол. – О чем бы нам поболтать? Сам придумай.– Во-первых, желал бы узнать, – самое время положить конец этим смехотворным сводническим планам Ари, – сколько еще будут печатать это идиотское объявление? Сколько недель ты оплатила?– Не-есколько, – протянула она, уклоняясь от прямого ответа.– Несколько – это, по-твоему, сколько?– Шесть.– Шесть?! – Эта прелестная чертовка, кажется, едва удерживается от смеха. – За первую неделю я получил шестьдесят писем, и они все еще идут.– Я недооценила твою привлекательность.– Зато переоценила мое терпение.– Ты их все прочел?– Нет. Хотя одна дама прислала мне коробку конфет. – Он взял бокал и рассеянно покрутил его в пальцах за тонкую ножку.– Как это… мило. Полагаю, ты обязан ее поблагодарить.– Пожалуй. – Он не стал рассказывать Ари о шоколадках в форме эротической символики, о приложенном к подарку стихотворении, предлагавшем ему принять участие в ежемесячной секс-олимпиаде в Бостоне. Ари напустила на себя вид невинной овечки.– Я вовсе не имела в виду доставить тебе столько хлопот.– Так тебе и надо за то, что хотела избавиться от меня.– Может, ты и прав в чем-то. Но зато на сердце у меня было спокойно.Макс склонился к ней через стол, мечтая о поцелуе.– Да, кстати о покое. Поедем-ка домой, а?Ари, усмехнувшись, бросила салфетку на стол, приняла предложенную Максом руку, и они, обогнув столик, прошли через весь переполненный зал к выходу.Сверкающий белыми огнями, как новогодняя гирлянда, Ньюпортский мост устремился через залив Наррагансетта к берегу Джеймстауна. Слегка касаясь бедром ноги Макса, Ари сидела рядом с ним на переднем сиденье и разглядывала проплывавшие под мостом лодки и береговые огоньки ближайших островов. Полупрозрачный туман повис у самого горизонта, будто приглашая моряков оставить яркий, шумный залив и уйти в открытый океан.– Сколько недель? – неожиданно прервал Макс молчание. Она поняла, о чем он.– Три. Мне нужно быть на работе двадцать восьмого августа.– У меня не хватит времени.– Для чего – не хватит? – спросила она все-таки, хоть и чуяла опасность.– Чтобы убедить тебя остаться.– Мы уже это обсуждали, Макс.– Такое не вредно и повторить.Ари не отвечала, думать о будущем не хотелось. Ну почему бы им не оставить все как есть?– У нас всего лишь легкий роман, Макс, – на лето.– А мне кажется, у нас гораздо большее. – Макс медленно выговаривал слова.– Ну, тогда, – она чуть повернулась на сиденье, чтобы видеть его четкий профиль на фоне темного окна, – у нас с тобой последний легкий роман в истории человечества.Обиженный, он только криво усмехнулся и снова уставился на дорогу, потом процедил:– Вроде получается так.Оставшийся путь до дома оба молчали. Поднимаясь по ступенькам к его двери, Ари боялась, что сердце ее своим стуком заглушит доносившийся через дорогу шум прибоя. Прикоснулся бы к ней или обнял, сделал хоть что-нибудь, лишь бы прижаться лицом к его белоснежной рубашке, вдохнуть чудесный запах его тела… Но самой сделать первый шаг?.. Нет! Он ждет от нее так много, а получится для него одно лишь разочарование. Он ждет, что она отдаст ему все, всю жизнь, – не только любовь, но свободу, профессию и… все, все. Вот с любовью как раз легко, Ари вздохнула, она и так подарила ему свое чувство, забыв о здравом смысле ради этого летнего приключения. Против Макса устоять непросто.– Ари? – Он заколебался у распахнутой двери. – Может быть, отвезти тебя домой? Может, ты предпочитаешь уйти?– Ты этого хочешь?Его глаза казались почти черными, на лице застыло бесстрастное выражение.– Конечно, нет. Но я предпочитаю не играть в легкие игры.Прохладный ветер коснулся ее обнаженных плеч, и Ари едва сдержала дрожь.– Я тоже – так.– Ты знаешь, как я хочу тебя, как хочу любить тебя сейчас.– Знаю, и я тоже хочу тебя. – Она прикоснулась к его щеке. – Больше, чем чего-либо за всю свою жизнь.– Так что же?– Мне нужно быть дома к девяти. В понедельник моя очередь чистить картошку.– А во вторник – моя очередь выходить в море.Макс поцеловал ее ладонь, которую она убрала с его щеки, и она едва удержалась, чтобы не показать ему, как он ей нужен, как она мечтает оказаться с ним наедине в его доме. Но нельзя, невозможно, ей придется держать себя в руках; если он поймет, что она влюбляется в него, – никогда не отпустит в Монтану.– Пойдем! – решительно потянул он ее за руку. – У нас так мало времени, не будем его терять.Он прав, еще как прав. Она все же вошла, опять вошла с ним в его дом. Так почему же это напоминание прозвучало такой унылой нотой в ее сердце? Макс вздохнул, обжигая своим жаром ее щеку, и притянул Ари к себе.– Я не обижу тебя, Ари.– Знаю, это единственное, в чем я не сомневаюсь. – Голос ее срывался.Он расстегнул ей платье на спине, провел теплыми, шершавыми ладонями по тонкому позвоночнику, по кружевам пояска. Легко справился с застежкой бюстгальтера и, когда платье ярким коралловым пятном упало к ее ногам, накрыл жадными ладонями ее груди. Его губы приникли к вершинке, дразня сосок, пока он не заострился и не отвердел от этого нежного прикосновения. Она вскинула руки, опустила ладони на его плечи, губы его скользнули вверх, к ямочке на горле, к шее, где покачивались коралловые серьги.Макс мечтал – пусть на ней будут длинные серьги во время их любви, он не забыл того мгновения на пароме, когда назвал ей свое имя и едва устоял против искушения коснуться жемчужных гроздьев у самого ее плеча. Устоял все же, потому что считал ее той самой девушкой, которая доставила столько хлопот Джерри. А теперь – Макс вдохнул едва уловимый аромат цветов – она доставляет немало хлопот ему самому. Но он справился бы с заботами и со всем, что появилось бы в его жизни вместе с ней. А сейчас он может, наконец, прикасаться к ней, наслаждаться любой частичкой ее тела – она готова дарить ему себя до самого утра. Макс осознал, что произнес последние слова вслух, лишь когда Ари прошептала:– Что ты?– До самого утра, – повторил он. – Мы можем любить друг друга до самого утра.Ари отстранилась и заглянула ему в глаза. Появившееся у нее на лице выражение было каким угодно, только не невинным.– Тогда почему мы стоим здесь, в гостиной?– Я раздеваю тебя, ты заметила?– Заметила, – прошептала она в ответ. – Теперь моя очередь.Макс изо всех сил старался сохранить самообладание, пока она решительно расстегивала ему пуговицы, снимала рубашку. А когда потянула застежку на поясе его бежевых слаксов, он остановил ее руку – хотел сказать ей, как сильно ее любит, но промолчал. Знал – из непростого, горького опыта: слова эти ее не обрадуют. Он только поднес ее руку к губам и не спеша поцеловал каждый нежный пальчик, прежде чем повести ее к лестнице.Еще остававшаяся на них одежда слетела быстро, и Ари, дрожа от нетерпения, прикоснулась к нему. Потом обхватила ладонями твердую атласную плоть и ласкала ее, пока Макс не застонал от наслаждения. «Всего двадцать четыре часа, как мы занимались любовью, – думала она, – а кажется – двадцать четыре дня… двадцать четыре года».Он увлек ее за собой, они упали поперек ложа, и он осыпал все ее тело поцелуями, так что от наслаждения она едва не взмывала под небеса. Его дразнящие губы замерли между ее бедер. Казалось, он знал, где прикоснуться, чувствовал, что доставит ей удовольствие. Кончики его пальцев придерживали нежную кожу, а губы и язык уносили Ари за грань реальности. Когда ее тело напряглось, угрожая близким взрывом, Макс скользнул вверх.– Хочу ощутить тебя внутри, – шепнула она. Уголки его глаз сузились, и Ари провела пальцем по разбежавшимся веселым морщинкам.– Все, что пожелаешь, солнышко. – Он чуть приподнялся и вошел в нее одним плавным движением, наполнив ее собой, утонув в ее тепле.Вечный ритм любви захватил их, и они слились в одно целое, а потом весь мир для них исчез… Они лежали в тишине темной комнаты, и Макс крепко прижимал Ари к себе. Сквозь открытое окно медленно вползал туман; шум прибоя заглушался одиноким голосом сирены, предупреждавшей моряков об опасности.– В Монтане так же занимаются любовью?Ари улыбнулась, прижавшись губами к его теплому плечу.– Нет. В Монтане так никогда не было.– У тебя был же кто-то в жизни.– Был… Хороший друг, владелец ближайшего ранчо.– И что же случилось?– В прошлом году мы оба поняли, что мы только добрые друзья, не больше. И настало время каждому пойти своим путем.– Я рад… – пробормотал он, скользя ладонью по ее гладкой как атлас коже. Кончики пальцев прикоснулись к бедру, медленно вернулись той же дорожкой к плечу. Он тронул звякнувшие длинные серьги.– Забыла их снять.– А я и не хотел, – улыбнулся в ее темно-карие глаза Макс. – Со дня свадьбы Джерри я понял, что я – фетишист. С ума схожу от сережек.Ари приподнялась на локте и устроилась на груди Макса, чтобы получше его видеть.– Никогда не слышала, чтобы фетишем были сережки.– А я, может, уникален, – ухмыльнулся он.– Не сомневаюсь. И не только по этой причине. Подними голову! – вдруг приказала она, протянув руку позади мягкой подушки.Он подчинился, и она подсунула подушку ему под голову.– Что ты делаешь? – Он удивился, почувствовав что снова возбужден. Ари скользнула по нему вверх и поцеловала в губы.– Если у тебя нет возражений, я покажу, как это делается в Монтане. Глава девятая – Вот, возьми. – Макс протянул Ари дымящуюся чашку. – И не волнуйся. Можешь не произносить ни слова.– Спасибо. – Ари улыбнулась ему в ответ и обратила все свое внимание на кофе в пузатой чашке. Укутавшись пледом, она устроилась в шезлонге на балконе. Утреннее солнышко сражалось с остатками вчерашнего тумана, и она молча приветствовала его усилия.Макс ушел с балкона в дом – зазвенели на кухне сковородки, кастрюли: наверно, готовит свой любимый завтрак невероятных размеров. До Ари донесся запах бекона – правильно догадалась. Через минуту Макс открыл дверь и высунул голову:– Ари, яичницу с беконом хочешь? Просто сделай знак головой – да или нет.– Ну, я не настолько уж не в форме, – запротестовала она, оборачиваясь к нему: как он хорош – волосы еще не просохли после душа, уже знакомые ей джинсы и футболка с надписью «Небраска» обтягивают мощную, стройную фигуру. Вот только голоден страшно.– Настолько, настолько.– Ну, тогда «нет» – по поводу завтрака. Поем попозже, во время работы.Он кивнул и закрыл дверь, оставив ее в тишине и покое раннего утра Наррагансетта. Она смотрела на курсировавшие внизу машины, на мигающие огни светофора; трусят по тротуару упорные любители бега; трое соседей Макса прогуливают собак. Откинулась назад, допила кофе и, прикрыв глаза, лениво размышляла, стоит или нет встать и налить себе еще.Из кухни теперь не доносится ни звука. «… Тебе никогда не приходило в голову расспросить меня о моей семье…» «… Потому что не желаешь со мной сближаться, узнавать меня, становиться частью моей жизни». Что же, Макс был справедлив вчера, когда высказал все это? Попытаемся ответить объективно. Что она знает о нем? Любит плотные завтраки и непрожаренный бифштекс, кофе пьет со сливками; водит грузовик. Успешно руководит «Коул продакт», владеет несколькими рыболовными лодками, живет в доме с видом на океан. Вечно этот океан… В школе играл в футбол и… и великолепен в постели. Еще – щедр, заботлив, настойчив. Бескомпромиссен и страстен.Ари вздохнула; каков сегодня Максимилиан Коул, она знает, но как он стал тем, кто есть, из чего складывалась раньше его жизнь – о том ей ничего не известно. Какие сложные мысли… Слишком сложные для легкого летнего романа.Звук открываемой двери, шаги по дощатому полу… Макс!– Вот… – Он нежно улыбнулся и показал ей на кофейник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23