После выхода из тюрьмы Ибрахим не спал с женой, но теперь он почувствовал, что психологический барьер надо преодолеть. Призыв президента к сокращению рождаемости парадоксальным образом подтолкнул Ибрахима к решению возобновить попытки продолжить свой род.
Тахья слушала речь президента, думая, что Насер очень красив… Может быть, его жену зовут Тахья? Ясмина как будущий медик думала, что контроль над рождаемостью осуществлять необходимо, что эта мера раскрепостит женщин Египта… но захотят ли они это понять – и примут ли? Камилия речь не слушала – она строила планы встречи с гениальной Дахибой. Больше всех речь возбуждала Омара: в Египте рождается слишком много детей, но – увы! – он, Омар, не имеет к этому никакого отношения. И он голодными глазами смотрел на Камилию – сбросив туфельки, она покачивала ножкой, сквозь чулок просвечивали наманикюренные ноготки. Дайте срок – уж он ее заполучит!
ГЛАВА 2
Нефиссе показалось, что красивый молодой официант посмотрел на нее как-то Особенно. Не может быть! Он ей в сыновья годится. Но, кажется, она не ошиблась.
Она рассеянно помешивала ложечкой сахар, сидя за чашкой чая на террасе клуба «Золотая клетка». Был чудесный прохладный июньский день. Если бы не это неприятное впечатление, Нефисса наслаждалась бы спокойным часом, когда время течет плавно, как река. Она несколько часов ходила по модным магазинам, в которых, к счастью, не было толчеи, потому что покупатели приобретали, по призыву президента, египетские изделия.
Клуб «Золотая клетка» был раньше аристократическим заведением, которое часто посещали члены королевской семьи. Нефисса вздохнула, вспомнив свою дружбу с принцессой Фаизой. Теперь клуб был открыт новой знати – военным и их женам. Президент Насер отменил все аристократические привилегии – королевские сады стали городскими парками, королевские дворцы – музеями.
И принцесса, и ее приближенные уехали в Европу или Америку. У Нефиссы не осталось друзей, а дружба с Элис сошла на нет после самоубийства Эдварда.
– Мадам желает чего-нибудь еще?
Официант подошел неслышно и стоял, склонившись к ней, с какой-то фамильярной улыбкой.
– Нет, спасибо. – Нефисса открыла сумочку, достала маленький золотой портсигар; официант поднес спичку к сигарете.
Слишком услужлив, неприятна эта навязчивость… Но какой же красивый… Иметь молодого, пылкого любовника случается и женщинам в ее возрасте… А она так одинока! Друзей нет, Омар и Тахья уже подросли, у них свой мир, свои интересы…
Выйти замуж, рожать детей? Нет, не замужества она хочет, а любви.
– Дахиба будет танцевать здесь с завтрашнего вечера, – снова склонился к ней назойливый официант.
– Кто такая Дахиба? – раздраженно спросила Нефисса.
– Бисмиллах! – У него округлились глаза. – Наша самая знаменитая танцовщица! Видно, вы не выходите по вечерам, мадам. Такая богатая женщина – и избегает развлечений…
Вот оно! Он думает о ее деньгах. Его поведение и отталкивало, и привлекало Нефиссу – ведь, может быть, он считает ее красивой – может быть…
– Я никогда не работаю по вечерам, – продолжал он. – Если работаю днем, то освобождаюсь в три. Живу недалеко отсюда.
Прямая атака – какая наглость! Нефисса закрыла сумочку и вышла из кафе. Женщины рода Рашидов не покупают любовь.
Приняв решение заполучить Камилию, Омар уже месяц выжидал благоприятного случая. В доме всегда было так много народу, что остаться наедине было почти невозможно. Но Омар надеялся подстеречь ее на лестнице или завести за кусты в саду. Он знал, что справится с ней, хоть она и сильная – десять лет в балетной школе развивают и гибкость, и мускулы. А может быть, она не станет бороться и уступит…
В этот день умма надела мелаю и вышла за калитку – надо было не упустить случая. Хотя Амира теперь выходила из дому, но редко – в мечети Хуссейна и Зейнаб на праздники этих святых, раз в год на могилу мужа и раз в год – как сегодня – на мост, соединяющий с Каиром остров Джизру. Там она стояла и бросала в воду цветы – Омар рассчитал, что имеет в своем распоряжении, по меньшей мере, час. Омар знал, когда Камилия возвращается с урока балета; только бы она не остановилась по пути поболтать с подругами. Но вот и она!
– Йа! Камилия! – закричал он. – Иди, я тебе что-то покажу.
– А что такое?
– Подойди, увидишь!
Она посмотрела с сомнением, но любопытство взяло верх. Она положила учебники на землю, они обошли кругом террасу, окруженную металлическим плетением, и Омар толкнул ее в кусты цветущего гибискуса.
– Йа, Алла! – вскричала она, когда Омар бросил ее на землю и упал на нее. – Отпусти меня, ты, придурок!
Он зажал ей рот рукой – она укусила его ладонь.
Когда он приподнялся, чтобы стянуть с себя шорты, Камилия резким толчком сбила его с ног. Она села, стряхивая с блузки травинки, но Омар снова обрушился на нее и стал задирать ей юбку. Она сильно толкнула его в грудь – взвыв от боли, он упал навзничь. Камилия вскочила на ноги, задыхаясь, и сердито воскликнула:
– Ты с ума сошел, Омар Рашид? Какой джинн в тебя вселился?
– Во имя Бога, скажите, что здесь происходит?! Они обернулись и увидели Амиру, выходящую из-за решетчатой веранды – верх черной мелаи откинут на плечи, на лице гнев.
– Омар! Что ты делаешь?! Он попятился:
– Умма!
– Убирайся, придурок, – сказала Камилия, оправляя юбку. Она подошла и ударила его по щеке. – Эх ты, размазня, махалабея – рисовый пудинг. Мы же с тобой не помолвлены и никогда не будем. Не смей подходить ко мне! – Она собрала свои книги и ушла.
Омар стоял перед бабушкой, как ягненок.
– Я думал, что вы ушли, умма, – беспомощно пробормотал он.
– Я забыла цветы и вернулась.
Черные глаза Амиры светились упреком. Десять лет назад Омар так же стоял перед ней с виноватым видом – она увидела, что он обрывает крылья бабочке. Первый раз в жизни Амира ударила его так, что он пошатнулся. А сейчас он смотрел на красивую, статную женщину с властным подбородком и пронзительным взглядом черных глаз и жалобно, как ребенок, просил:
– Простите меня, бабушка…
– Прощает Бог… – возразила Амира и, строго глядя на внука, сказала: – Омар, ты не должен так поступать.
– Но я пылаю, бабушка, горю страстью.
– И другие тоже, но умеют сдерживать себя. И ты учись самообладанию. Ты не должен касаться Камилии.
– Но я хочу жениться на ней! – Нельзя.
– Почему? Ведь мы двоюродные – за кого же еще ей выйти замуж?
– Ты не все знаешь, Омар. Вы с Камилией молочные брат и сестра – Нефисса кормила и тебя и девочку, лишившуюся матери. Коран запрещает брак вскормленным одной грудью. Это инцест.
– Я не знал! – В голосе Омара звенели слезы. – Что же мне делать?
– Молись Богу.
Когда Амира вернулась в дом, Омар стал неистово топтать грядку лилий, потом ринулся в дом, без стука ворвался в комнату матери и закричал:
– Жените меня! Немедленно!
Нефисса, сидевшая за туалетным столиком, подняла на него глаза и спросила:
– А кто эта девушка, дорогой?!
– Нет у меня девушки. Никакой. Найдите мне жену!
– А как же с твоей учебой?
– Мне еще три года учиться. Я не выдержу, погибну. Буду учиться и после женитьбы, получу диплом… Обещаю!
– Нетерпение чувств двадцатилетнего, – вздохнула Нефисса. Но мальчик вне себя – она испугалась за сына. – Хорошо, я поговорю с Ибрахимом, – решительно сказала она.
Хассан поднимался вслед за слугой по лестнице, ведущей на мужскую половину, с бодрым и оживленным видом. Наконец он решился поговорить с Ибрахимом о своем неотложном деле. Из осторожности Хассан долго откладывал разговор, опасаясь неожиданной реакции. До тюрьмы Ибрахим был открытым и доброжелательным, и Хассан читал его душу легко, как детскую книжку с картинками. Теперь Ибрахим был замкнут, молчалив, у него бывали периоды острой депрессии. Он никому не рассказывал, что испытал в тюрьме, – не рассказывал и Хассану. К этому новому полузнакомому Ибрахиму надо было подходить осторожно, а дело Хассана требовало еще и особой деликатности.
Слуга постучал и открыл дверь, и Хассан увидел знакомую, богато убранную комнату. Ибрахим встал ему навстречу с приветливой улыбкой и предложил чашечку кофе. Хассан предпочел бы виски, но бедного Эдди уже нет и виски снова не подают в этом доме. Хассан не очень-то верил, что Эдвард погиб из-за неосторожности при чистке оружия – уж слишком аккуратно посреди лба была расположена дырочка. Но Амира стояла на своем и убедила полицейских. Эта женщина в защите фамильной чести несокрушима, как скала!
– Я рад видеть тебя, мой друг, – сказал Ибрахим.
Хассан просветлел: расположение духа хозяина сулило благоприятный ответ. Они зажгли сигареты и побеседовали о ценах на хлопок, об Ассуанской плотине. Приспособившись к атмосфере нового Египта, Хассан словно забыл английский язык и говорил только по-арабски. Наконец, он решился перейти к делу.
– Сегодня для нас с тобой знаменательный день, Ибрахим. Я пришел просить руки твоей дочери.
Ибрахим ответил не сразу:
– Это крайне неожиданно. Я не предполагал, что у тебя такое намерение.
– Я три года в разводе, и мне надо жениться. Этого требует и мое общественное положение – ты знаешь, что я занимаю пост в правительстве. Она, конечно, молода, но уже достигла брачного возраста.
– Хм, молода, – но тебе-то сорок пять, – заметил Ибрахим.
– Да, мы ровесники, – согласился Хассан. Ровесниками они не выглядели – мужественный, со спортивной фигурой, Хассан казался лет на десять моложе поседевшего в тюрьме, худого и сутулого Ибрахима.
– Я думаю, мы еще обсудим твое предложение, – продолжал Ибрахим. – Ведь Камилию пригласили в балетную труппу…
– Камилия? Но речь идет о Ясмине! – перебил его Хассан.
– О Ясмине?! – нахмурился Ибрахим. – Нет, в таком случае я согласию не даю.
Хассан мысленно приструнил себя – нельзя испортить дело чрезмерной настойчивостью. Он во что бы то ни стало должен получить Ясмину, нежную, словно лунный луч.
– Она хочет поступить в университет, – сказал Ибрахим.
– Как многие современные девушки. А выйдут замуж, забеременеют и видят, что образование ни к чему.
– Но почему Ясмина?
Хассан ответил не сразу. Не мог же он ответить: «Я хотел иметь Элис, взамен беру ее дочь…» Он пожал плечами и сказал:
– Почему Ясмина? Она молода и прекрасна. Изящна, благовоспитанна и послушна – все добродетели, которые должны быть в жене… – Про себя он добавил: «Я женюсь не для того, чтобы иметь сына, у меня их и так четверо. Моя цель – развлечения в постели, и маленькая Ясмина – прелестный объект».
Обдумав неожиданное предложение Хассана, Ибрахим счел его почти приемлемым. Он знал, что будет очень придирчив в выборе жениха для любимой дочери, а у Хассана много достоинств, и они дружат с детства…
– Не считай мое предложение необдуманным, – осторожно добавил Хассан. – Я давно считаю себя членом твоей семьи и хочу стать еще ближе. Мы ведь с тобой почти что братья. Помнишь, как мы втроем с Нефиссой катались по Нилу и лодка опрокинулась?
Ибрахим засмеялся.
– Почему же не узаконить мою причастность к твоей семье? – настаивал Хассан. – И ты будешь чувствовать, что ваш зять – не чужак, а хорошо знакомый человек, что Ясмина будет жить в таких же условиях, как дома… Ведь я богат… А мне важно, – продолжал он, – иметь жену знатного рода и хорошего воспитания, аристократку. Выбор теперь в новом Египте невелик. И я знаю, что Ясмина благоволит ко мне.
– Ну что ж, – задумчиво сказал Ибрахим, – тогда давай договоримся…
– Документы для подписания контракта со мной, – заторопился Хассан, доставая золотое перо. – И со смешком добавил: – Я стану твоим зятем, смешно, не правда ли?
Нефисса собиралась постучать в дверь брата, когда вдруг услышала голос Хассана, называющий ее имя… Далее она уловила фразу: «и я знаю, что она благоволит ко мне…» Сердце Нефиссы остановилось – она поняла, что речь идет о сватовстве, хотя, оглушенная неожиданностью и растерянная, всего разговора не слышала. «Мне надо иметь жену знатного рода… аристократку…»
Придя в себя, Нефисса отпрянула от двери, пробежала на женскую половину, в свою спальню, причесалась, тронула губы помадой и ринулась к садовой калитке. Через несколько минут на дорожке появился Хассан, и Нефисса шагнула ему навстречу.
– Я все слышала, – сказала она, – случайно я все услышала.
Он посмотрел на нее недоуменно.
– Ваше предложение, – продолжала она, – я согласна. Я давно люблю вас, Хассан.
– Вы согласны? – изумился он. – Но ведь речь не о вас.
– Я слышала свое имя!
– Я сделал предложение вашей племяннице Ясмине, она молода и привлекательна. Зачем мне подержанный товар, если я могу получить красивейшую девственницу Каира!
ГЛАВА 3
Амире вновь не давали покоя знакомые сны. Остановка каравана в пустыне, палаточный лагерь, звездное небо… Какая-то четырехугольная башня… И новый персонаж – огромный человек с угольно-черной кожей, в алом тюрбане. Раньше этот сон приходил накануне рождения ребенка в доме, но что предвещал он теперь?
Амира и Ясмина мыли на кухне посуду после вечернего чая. Мужчины ушли в мечеть на пятничную службу, женщины помолились дома. Садовая калитка была, как обычно, открыта для приема гостей. Внучки помогали Амире в хлопотах на кухне – она исподволь приучала их к хозяйству, регулярно заставляя выполнять работу служанок.
– Что такое импотенция, умма? – спросила Ясмина. Амира как будто и не слышала внучку – Ибрахим сообщил ей, что он дал согласие Хассану аль-Сабиру, который просит в жены Ясмину, и она была очень растревожена этой новостью.
– Умма?
Амира посмотрела на Ясмину:
– Что тебе, Мишмиш?
– Я слышала, что ум Хуссейн просил у тебя лекарство от импотенции. А что это такое?
– Неспособность мужа выполнять свой долг. Ясмина нахмурилась – она не совсем понимала, что такое долг мужа.
– А какое есть лекарство от импотенции, умма? Прежде чем Амира ответила, из угла кухни прозвучали слова старой поварихи Бадавии:
– Молодая жена! – и вся кухня грохнула смехом.
Амира обняла Ясмину и с улыбкой сказала:
– Бог даст, этой заботы у тебя в замужестве не будет, Мишми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58