Все молчали.
– Значит, вы не будете меня бить? Мне можно идти? – спросил он еще раз.
И так как ему опять не ответили, он неторопливо, спокойно, с достоинством пошел к мосту. Никто не пошевелился, не тронулся с места, чтобы его задержать. Все почувствовали, что этот белокурый малыш – настоящий герой, достойный называться мужчиной… Двое часовых на мосту, на глазах у которых разыгралась вся сцена, уставились на него, но ни один не посмел его тронуть. Когда же Немечек ступил на мост, вдруг загремел низкий, гулкий голос Фери Ача:
– На караул!
И часовые, встав «смирно», вскинули вверх свои копья с серебристыми остриями. Одновременно все краснорубашечники щелкнули каблуками и высоко подняли свое оружие. Все это было сделано молча; только серебряные концы копий блеснули в лунном свете, да стук шагов донесся с моста. Некоторое время еще слышалось хлюпанье башмаков, полных воды… Немечек ушел…
Краснорубашечники, оставшиеся на острове, в замешательстве переглядывались. Фери Ач понуро стоял посреди лужайки. К нему приблизился Гереб, белый как мел.
– Слушай… я… – начал было он.
Но Фери повернулся к нему спиной. Тогда Гереб отошел к неподвижно застывшим краснорубашечникам и, обращаясь к старшему Пастору, снова пролепетал:
– Слушай… я…
Но Пастор последовал примеру командира – тоже повернулся спиной к Геребу, который остался стоять в полной растерянности, не зная, как поступить. Немного погодя он сдавленным голосом произнес:
– Кажется, я могу уйти.
Но и на этот раз никто ему не ответил. И он ушел тем же самым путем, каким только что удалился Немечек. Но Геребу никто не салютовал: караульные на мосту, опершись на перила, глядели в воду. Шаги его прозвучали и стихли в безмолвии Ботанического сада.
Теперь, когда не было чужих, Фери Ач подошел к старшему Пастору. Подошел вплотную, так что лица их почти соприкоснулись.
– Ты отнял у этого парнишки шарики в саду музея? – тихо спросил он.
– Я, – так же тихо ответил Пастор.
– И брат твой был там?
– Да.
– «Эйнштанд» устроили?
– Угу.
– А я не запретил разве краснорубашечникам отнимать шарики у малышей?
Пасторы молчали: с Фери Ачем не поспоришь. Командир смерил их строгим взглядом и спокойным, но не терпящим возражений тоном приказал:
– Ступайте купаться.
Пасторы в недоумении уставились на него.
– Что? Непонятно? Да, да, прямо в одежде. Теперь ваша очередь.
И, заметив на некоторых лицах улыбку, прибавил:
– А кто будет зубы скалить, сам полезет в воду. Охота смеяться у всех сразу пропала. Нетерпеливо взглянув на Пасторов, Ач поторопил их:
– Ну, живей, окунайтесь. По шею. Раз-два!
А отряду приказал:
– Кру-гом! Нечего на них глазеть.
Краснорубашечники повернулись спиной к озеру. Сам Фери тоже не смотрел, как Пасторы выполняют наложенное на них взыскание. Братья между тем уныло, медленно вошли в воду и покорно сели на дно, погрузившись по самую шею. Мальчики не видели их, слышали только плеск. Кинув взгляд на озеро и убедившись, что оба действительно погрузились по шею, Фери Ач скомандовал:
– Сложить оружие. Марш!
И повел отряд с острова. Часовые задули фонарь и примкнули к отряду, который, мерным шагом прогрохотав по мостику, скрылся в чаще сада.
Пасторы вылезли из воды. Взглянув друг на друга, они, по привычке, сунули руки в карманы и тоже двинулись восвояси. Им было ужасно стыдно, и они шагали молча.
И покинутый всеми островок, залитый лунным светом, погрузился в вечернюю тишину…
6
Когда на другой день около половины третьего мальчики друг за другом стали собираться на пустыре, каждому бросался в глаза большой лист бумаги, прибитый к внутренней стороне забора четырьмя огромными гвоздями.

Это было воззвание. Над ним всю ночь, пожертвовав сном, трудился Бока. Крупные печатные буквы воззвания он с помощью кисточки вывел черной тушью, а начальные буквы каждой строки сделал кроваво-красными. Текст гласил: «Воззвание!!! Всем быть в боевой готовности! Страшная угроза нависла над нашей державой, и, если мы струсим, у нас отнимут всю территорию! Пустырь в опасности! На нас хотят напасть краснорубашечники! Но мы встанем все как один, и, если понадобится, отдадим жизнь за отечество. Пусть каждый выполнит свой долг! Президент».
В этот день никому не хотелось играть в лапту, и мячик остался мирно лежать в кармане его хранителя – Рихтера. Мальчики прохаживались по пустырю и беседовали о предстоящей войне, то и дело подходя к воззванию и в десятый, двадцатый раз перечитывая зажигательные слова. Многие уже знали их наизусть и воинственно декламировали со штабелей – в назидание внизу стоящим, которые тоже почти все помнили, но слушали, разинув рот, а потом опять спешили к забору, чтобы, еще раз прочитав, в свою очередь взобраться на штабель и самим продекламировать.
Все войско ни о чем другом и думать не могло, кроме этого необыкновенного воззвания. Значит, беда в самом деле велика и опасность очень серьезна, если президент решил выпустить воззвание за собственноручной подписью.
Кое-какие подробности мальчикам были уже известны. Кое-где произносилось имя Гереба; однако ничего определенного никто сказать не мог. Президент из разных соображений счел за лучшее не разглашать пока предательства Гереба. Он рассчитывал, что Гереба удастся накрыть прямо на пустыре и тут же, на месте, предать суду военного трибунала. Что Немечек на свой риск и страх решится проникнуть в Ботанический сад и учинит там, во вражеском стане, грандиозный переполох, – этого даже Бока не мог предвидеть… Он узнал об этом лишь на следующее утро, в школе, когда после урока латыни спустился в подвальный этаж. В подвале, где швейцар продавал бутерброды с маслом, Немечек и рассказал ему все, отведя в сторонку. А на пустыре даже в половине третьего царила еще полная неопределенность: все ждали президента.
Общее волнение подогревалось еще одним неприятным обстоятельством. В «Обществе замазки» разразился скандал. Засохла общественная замазка. Она вся растрескалась и пришла в негодность – в том простом смысле, что ее нельзя было больше мять. Произошло это явно по недосмотру председателя общества. После всего сказанного излишне, пожалуй, напоминать, что именно его обязанностью было жевать замазку, а новый председатель, Колнаи, этой обязанностью грубо пренебрег. Легко догадаться, кто осудил прежде всего такое поведение: не кто иной, как Барабаш, первый предал его огласке. Переходя от одного члена общества к другому, он каждому в резких словах выражал свое возмущение новым председателем. Хлопоты его были небезуспешны: за какие-нибудь пять минут ему удалось убедить многих потребовать созыва чрезвычайного собрания. Колнаи догадывался, о чем идет речь.
– Ладно, – сказал он, – но ведь пустырь сейчас важнее. Чрезвычайное собрание я могу созвать только завтра.
– Этого мы не потерпим! – шумел Барабаш. – Господин председатель, как видно, просто боится!
– Тебя, что ли?
– Не меня, а общего собрания! Мы требуем созвать собрание сегодня же.
Колнаи только хотел ответить, как вдруг у калитки прозвучал боевой клич мальчишек с улицы Пала:
– Гаго, го! Гаго, го!
Все посмотрели туда. Вошел Бока в сопровождении Немечека, у которого шея была обмотана большим красным вязаным шарфом. Появление президента положило конец дискуссии. Колнаи быстро уступил:
– Ну ладно, устроим собрание сегодня. Только сначала послушаем, что скажет Бока.
– На это я согласен, – отвечал Барабаш.
Но члены «Общества замазки» уже окружили Боку и вместе со всеми присутствующими засыпали его вопросами.
Спорщики поспешили к ним присоединиться. Бока знаком попросил внимания и в воцарившейся напряженной тишине сказал:
– Ребята! В воззвании вы уже прочли, какая опасность нам угрожает. Наши лазутчики проникли во вражеский стан и узнали, что краснорубашечники собираются завтра напасть на нас.
Все зашумели: никто не ожидал, что уже завтра – война.
– Да, завтра, – продолжал Бока. – Поэтому объявляю: с сегодняшнего дня вводится осадное положение. Все обязаны беспрекословно повиноваться своим начальникам, а офицеры – мне. И не воображайте, что это просто так, детская игра. Краснорубашечники – сильные ребята, и их много. Схватка будет жестокая. Поэтому мы никого не хотим принуждать. Кто не хочет участвовать в сражении, пусть скажет!
Ответом было глубокое молчание. Желающих уклониться от боя не оказалось. Бока повторил еще раз:
– Кто не хочет участвовать в войне, пусть выйдет вперед. Нет таких?
– Нет! – воскликнули все в один голос.
– Тогда пусть каждый даст слово, что завтра придет сюда к двум часам.
Все по очереди стали подходить к Боке, и он с каждого брал слово, что тот непременно придет завтра. Обменявшись со всеми рукопожатием, Бока возвысил голос:
– А кто не явится, – тот бесчестный клятвопреступник, и пускай он больше не сует к нам носа: мы его отсюда палкой выгоним!
Лесик сделал шаг вперед.
– Господин президент, – сказал он, – все налицо, кроме Гереба. Гереба нет.
Наступила гробовая тишина. На всех лицах выразилось любопытство: в самом деле, что с Геребом? Но Бока был не из тех, кто легко отступает от задуманного плана. Он не хотел ничего говорить, не уличив Гереба здесь, перед всеми.
– Что с Геребом? – раздались голоса.
– Ничего, – спокойно ответил Бока. – О нем поговорим в другой раз. А пока подумаем, как нам выиграть завтрашнее сражение. Но, прежде чем получить от меня приказания, послушайте, что я скажу: если между вами есть какие-нибудь раздоры, надо немедленно положить им конец. Кто с кем в ссоре, сейчас же помиритесь.
Все смолкли.
– Ну? – спросил президент. – Таких нет?
– Мне кажется… – начал было Вейс и потупился.
– Ну, выкладывай!
– Кажется, Колнаи… с Барабашем…
– Это правда?
– Да, – сказал Барабаш, покраснев. – Этот Колнаи…
– Да… – сказал Колнаи. – Этот Барабаш…
– Сейчас же помиритесь, – накинулся на них Бока, – а не то обоих отсюда выставлю! Воевать можно, только если все в дружбе!
Оба соперника нехотя подошли к Боке и волей-неволей протянули друг дружке руку. Но, прежде чем выпустить руку Колнаи из своей, Барабаш сказал:
– Господин президент!
– Что такое?
– Только с одним условием…
– С каким еще?
– Таким, что… если краснорубашечники вдруг не нападут на нас, тогда… тогда… я опять буду с Колнаи в ссоре, потому что…
– Замолчи! – прервал Бока, устремив на него уничтожающий взгляд.
Барабаш замолчал, но надулся. Дорого бы он дал, если б можно было тут же влепить хорошего тумака Колнаи, который весело улыбался…
– А теперь… – промолвил Бока. – Рядовой, подайте мне план.
Немечек поспешно сунул руку в карман и вынул какую-то бумагу. Это был план сражения, придуманный Бокой в тот же день после обеда.
Бока расстелил бумагу на плоском камне, и мальчики уселись вокруг на корточках. Каждый с любопытством ждал, куда его назначат, какая кому выпадет роль.
План выглядел так:

Бока принялся объяснять детали плана:
– Смотрите сюда, на этот чертеж, и слушайте внимательно. Это карта нашей державы. По данным разведки, неприятель нападет на нас сразу с двух сторон: с улицы Пала и с улицы Марии. Теперь пойдем по порядку. Вот эти два квадрата с буквами «А» и «Б» обозначают два батальона, выделенные для охраны калитки. Батальон «А» состоит из трех человек под командованием Вейса. Батальон «Б»– тоже из трех; командир – Лесик. Ворота на улицу Марии тоже охраняются двумя батальонами. Батальоном «В» будет командовать Рихтер, батальоном «Г»– Колнаи.
– А почему не я?
– Это кто сказал? – строго спросил Бока. Встал Барабаш.
– Опять ты? Еще слово, и я предам тебя суду военного трибунала. Садись.
Барабаш, что-то пробурчав, сел.
– Черные точки, – продолжал свои объяснения Бока, – возле которых стоят номера и буква «Ф», – это форты. Форты мы обеспечим таким запасом песка, чтобы для обороны каждого довольно было двух человек. Отбивать атаку песком нетрудно. К тому же форты расположены близко друг от друга и в случае, если будет атакован один, его поддержит огнем соседний. Форты первый, второй и третий защищают пустырь со стороны улицы Марии; форты четвертый, пятый и шестой будут поддерживать песочными бомбами действия батальонов «А» и «Б». Кто в какой форт назначен, скажу после. Командиры батальонов сами выберут себе людей. Поняли?
– Поняли! – хором ответили все.
Разинув рты, широко раскрыв глаза, сгрудились мальчики вокруг этой замечательной карты военных действий. Некоторые достали даже записные книжки, усердно занося в них все сказанное главнокомандующим.
– Ну вот, – сказал Бока, – это диспозиция. Теперь приказ по армии. Слушайте все внимательно. Батальонам «А» и «Б», как только часовой на заборе доложит о приближении краснорубашечников, открыть калитку.
– Открыть?…
– Да, открыть. Мы не запираемся, а принимаем бой. Пускай сперва войдут, а потом уж мы их отбросим. Итак, батальонам «А» и «Б» открыть калитку и впустить неприятеля. Когда неприятельские силы до последнего солдата окажутся на нашей территории – атаковать их. Одновременно фортам четвертому, пятому и шестому открыть бомбардировку. Вот задача первого отряда. Это будет армия улицы Пала. Если удастся, постарайтесь их выбить с пустыря; если нет – то, по крайней мере, задержите, чтобы они не проникли до линии фортов третьего, четвертого, пятого и шестого и не закрепились на пустыре. У второй армии – армии улицы Марии – задача потруднее. Внимание, Рихтер и Колнаи! Батальонам «В» и «Г» выслать дозорного на улицу Марии. Как только покажется второй отряд краснорубашечников, построиться в боевые порядки. Когда же неприятель войдет в ворота, сделать вид, будто вы обратились в бегство. Смотрите сюда, на карту… Видите? Батальон «В» – это твой, Рихтер, – вбегает в каретный сарай… Вот сюда, – указал он пальцем. – Понятно?
– Понятно.
– А батальон Колнаи – в сторожку Яно. Теперь внимание: перехожу к самому главному. Смотрите хорошенько на карту. Краснорубашечникам придется слева и справа обогнуть лесопильню, и тут они окажутся прямо перед фортами первым, вторым и третьим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20