Теперь он владеет тем самым концерном, к которому его хотели присоединить. А Валерия Беловского, прежнего хозяина, из собственной машины по кускам доставали. Если Каримов за своего сына вступится – одним укусом нам горло вспорет. И не только за сына, но и за бывшую жену.– Да, – протянул проректор. – Это серьезно. Я помню Каримова, историю с прошлогодним захватом в курс лекций включили. Но что этот студент – его сын, я как-то не связал…– Ага, – ухмыльнулся Песковский. – Фамилия-то распространенная. Правда, при таком-то папе странно, что к нам поступил, мог бы и куда покруче замахнуться, в Оксфорд, например.– Я сам нейтрализую Каримова и Рокотову, – перебил его Шарип. Он вообще редко ждал, когда собеседник закончит фразу, если имел, что сказать. – И об убийствах: нам не выгодно, чтобы убийцу поймали до выборов. Хорошо бы еще кого-нибудь убили. Это было бы идеально.– Да зачем? – удивился Песковский.– Затем. Нужно, чтобы все увидели и поняли, Садовский ни на что не способен, ни охрану толком обеспечить, ни порядок. И лучше будет, если убийство произойдет еще ближе, скажем, прямо здесь, в здании.– И уж совсем хорошо, если убьют самого Садовского, – попытался пошутить Костя.– Неплохо, – совершенно серьезно кивнул Зареев. – Только уж слишком очевидно.– Да вы что! – проректор даже вспотел от возмущения, выхватил платок и вытер лоб. – Эти убийства никоим образом не должны иметь к нам отношения! Даже в разговорах. Даже в мыслях!Костя и Шарип переглянулись. Зайцев поспешил сменить тему.– Как ты съездил, Шарип?Зареев только что вернулся с научной конференции, где выступал со стендовым докладом, но на самом деле его поездка имела другие, многообещающие цели.– Иран дает финансирование и просит двадцать мест в год на физику, пятнадцать на биологию, пятнадцать на математику. И готовы инвестировать строительство общежития. Северная Корея ждет исхода выборов.– Чего ждать? – проворчал Зайцев. – Дали бы денег. Впрочем, мы и с иранскими деньгами все осилим. В департаменте все документы готовы, придерживаются только до середины июля.– Не опоздаем с набором студентов? – спросил Песковский. – Все, кто потолковей, уже определятся.– Не волнуйся. Те, кто поступят к нам, уже отобраны. С улицы никого брать не будем. Да и восток, видишь, пятьдесят мест с ходу заберет. Когда деньги поступят?– Думаю, в начале следующей недели уже будут у нас на счету, – ответил Шарип. – Кстати, привез вам подарок.Он открыл кейс и достал увесистую коробку темного дерева. Зайцев принял вещицу с недоумением и опаской.– Не бойтесь, – усмехнулся Зареев. – Это талисман их фирмы. Утверждают, приносит невероятную удачу в делах. Поставьте на рабочий стол.Зайцев открыл коробочку: на зеленом шелке лежала большая, почти с ладонь, золотая стрекоза. Она была выполнена так филигранно, что даже волоски на лапках и брюшке торчали, как крохотные иголочки. А крупные глаза, сделанные то ли из камня, то ли из непонятного металла тускло блестели маленькими фасетками. Крылья золотистой слюдой с ветвистыми перепонками отражали свет радужными пятнами.Костя Песковский, глядя через плечо проректора, задохнулся от восхищения.– Ох-ты! Настоящее золото?– Думаю, нет, – пожал плечами Зареев. – Но сделано по-восточному богато, это точно.Зайцев аккуратно двумя пальцами извлек из футляра стрекозу и, раздвинув рабочие бумаги, поставил чудесную фигурку на свой стол. Золотое насекомое, держась на остриях тонких лапок, не касалось поверхности тяжелым хвостом. Казалось, даже крылья подрагивают, и она вот-вот взлетит и исчезнет в открытом окне.Когда все покинули кабинет, и ключ повернулся в замке, в глубине фасетчатых глаз проснулось слабое свечение. Медленно перебирая опорами-лапками, стрекоза начала поворачиваться на полированном столе вправо-влево, будто сканируя пространство. Глава 15 Делать уколы Кузе Ярочкину не пришлось. Реакцию Манту ставила бригада врачей из поликлиники, им помогала Тамара Михайловна. Кузе досталось оформление карточек.Когда на столе осталась только одна карта с именем Дмитрия Гуцуева, в коридоре послышался шум и грохот. Дверь распахнулась, ударив в стену, и воспитательница Лариса Ивановна втолкнула в кабинет того самого мальчика, который волком посмотрел вчера на Кузю, когда тот проходил мимо столовой. Сейчас он выглядел таким злым, будто собирался броситься на врачей и перегрызть им горло.– Митя, давай руку-то, – мягко сказала Тамара Михайловна.– Я вам не дамся, – отрезал Митька и повернулся к двери.– А мне? – спросил Кузя, поднимаясь из-за стола.– Тебе? – Митька окинул Ярочкина уничижительным взглядом. – Тебе тем более.– Ну и как хочешь, – пожал плечами Кузя. – Заболеешь тубиком…– Чем?– Тубиком. Туберкулезом. Будешь целыми днями в тубзике сидеть.– Где?! – глаза Митьки поползли на лоб от удивления.– Где-где, на горшке!Врачи из поликлиники отвернулись к стене, чтобы не засмеяться, Тамара Михайловна сосредоточенно наклонилась над стерильным столиком, тоже боясь прыснуть со смеху.– Хм, гонишь ты, – скривился Митька. – От туберкулеза не дрищут, от него кашляют. Он от этого бывает… От сахара!– От сахара? – в свою очередь удивился Кузя.– Ага. Когда я в приемнике-распределителе сидел, мне пацан один рассказывал. Надо сахарную пыль вдыхать, чтобы туберкулез был.– Зачем?!– Чтоб на зоне в больничку попасть, понял?Кузя охнул и сел на кушетку.– Значит, колоться ты не будешь?– Не-а.– Иди тогда.Митька шагнул было к выходу, и тут Кузя подскочил сзади, резко схватил его за шею и вывернул руку. Митька дернулся, но тут же замер. Врач ловко сделала на его руке пуговку Манту.Кузя отпустил мальчика. Тот встряхнулся, как помятый кот.– Это ты зря, – прошипел он. – Я б и убить мог.Ярочкин только вздохнул и покачал головой, глядя, как за Митькой закрывается дверь кабинета.– Тоже мне, киллер-недокормыш. Туберкулез от сахара!Сегодня было еще скучнее, чем вчера. Вчера, не успела опергруппа разобраться с обворованным сараем, по рации сообщили об утопленнике на дальнем карьере. Когда приехали на место, «утопленник» уже стучал зубами от холода и нетерпения по краю граненого стакана. Плюнули, заодно искупались. Одевались уже на ходу в машине, когда ехали на квартирную кражу. Там проторчали больше двух часов: осматривали, описывали, опрашивали. Тимуру казалось, что основное занятие оперативника – писанина. Коля строчил и строчил что-то в блокноте, на бланках, потом, когда, наконец, вернулись в отделение, на компьютере.– А ты как думал? – усмехнулся он, когда Тимур спросил, неужели все это так срочно, важно и нужно. – Знаешь, как обидно бывает, когда дело разваливается в суде только из-за того, что оперативники что-то не дооформили или следователь что-то не дописал. Так что никуда не денешься.Сегодня был самый настоящий обыск с понятыми, ордерами, описями и постановлениями. Изымали документы из офиса коммерческой фирмы, нелегально торговавшей медикаментами. Тимуру доверили пересчитывать листы и переписывать названия. Через три часа такой работы от бумаг у него уже рябило в глазах, Коля смилостивился и отправил его снимать показания с молоденькой бухгалтерши. Бухгалтерша вообще ничего не знала, лепетала какую-то ерунду, Тимур кивал и записывал. Наконец, все, что нужно было, изъяли и опечатали, коробки с документами и системные блоки компьютеров перетаскали в машину, завалив все сиденья. Тимуру места не хватило, и Коля отправил его домой пешком.Вечернее солнце было теплым и ласковым. Оно катилось, огромное и красное, над самым горизонтом, провожая запоздалых путников. Они не торопились, наслаждались летом и обществом друг друга. Тимур, как и обещал, встретил Марину после работы, и им обоим хотелось, чтобы дорога никогда не кончалась и никогда не привела их к остановке.– А чем твои родители занимаются? – спросила Марина.– Чем?.. В двух словах даже и не скажешь. Мама журналист, а отец – бизнесмен.– А не в двух словах.– Ну, мама последние годы работает в еженедельнике «Бизнес-Ярославль» обозревателем. Она всю жизнь вся в работе. Все старается нас с братом обеспечить не хуже других. Хорошо, что мы уже взрослые, сами понемногу зарабатываем.– Но у тебя же отец – бизнесмен.– Они давно в разводе. Практически с моего рождения.– Ну и что? Мои родители тоже в разводе, но папа нам всегда помогал. И в отпуск меня с собой брал.– Да нет, – возразил Тимур, – он нам помогает, но мама – очень независимый человек, она не может жить за чужой счет, пусть даже и за счет отца. У нее в отношении денег куча комплексов. Представляешь, в нее влюблен один человек, политик, член Совета Федерации, москвич…– Серьезно?!– Серьезно. Вот именно, все у них очень серьезно. Он замуж ее зовет, а она все сомневается. Не может решиться, все считает, что раз они из разных социальных слоев, то и счастья не будет, вот и живет на два дома, то в Москве, то здесь.– Может, она просто вас с братом не хочет одних оставлять? – предположила Марина.– И это тоже. Да еще ей все кажется, что не справится она с ролью жены чиновника такого уровня.– Тим, а может, она его просто не любит, потому и сомневается.– Может быть, – вздохнул Тимур. – Мне вообще иногда кажется, что она все еще отца любит. Да и он ее тоже.– Он не женат?– Нет. Он сейчас не совсем здоров. В прошлом году его компанию пытались захватить черные рейдеры. Одна девица из этой команды умудрилась даже влюбить отца в себя, и он на ней женился. Только все это ради наследства, ради бизнеса. Его собирались просто убить, отравить, когда он оформит все необходимые документы. А он-то думал, что это любовь. Его едва спасли в самый последний момент. Он полгода в инвалидной коляске на работу ездил, да и сейчас с палкой ходит. Теперь не доверяет никому, кроме самых близких. В его доме мамина подруга живет, Вера Травникова, работает его помощником, референтом. Он никому не доверяет так, как ей.– Ну вот, говоришь, он маму твою до сих пор любит, а живет с ее подругой.– Но она же не жена ему, просто друг.– Тима, а ты сам-то веришь в дружбу между мужчиной и женщиной, которые в одном доме живут?Он посмотрел на девушку. Марина была такая тоненькая и маленькая в белом батистовом платье с оборочками, как ребенок. В волосах – красное солнце, в глазах – озорные искорки. Еще вчера он ответил бы, что в дружбу между мужчиной и женщиной он верит. А теперь… Теперь у него в груди горело солнце. И в голове мозги все поплавились и стекли в живот.– А, Тим?– Что? – он не слышал, что она еще спросила.– Я говорю, мама твоя красивая?– Мама?– Ну да, мама…Он задумался. Думать, правда, было почти нечем. Красивая? Конечно, красивая! Самая красивая, самая умная, самая лучшая! Она же – мама. Но Кузька учил: никогда не говори женщине, что другая красивее. Это тот случай или не тот? Черт, все из мозгов выветрилось, одни Кузькины уроки остались.– Знаешь, я тебя с нею познакомлю, – выкрутился он.Марина засмеялась.– А ты не боишься меня с мамой знакомить? Вдруг я подумаю… А!..Она вдруг резко обернулась, споткнулась и чуть было не упала. Тимур подхватил ее, она оказалась так близко…– Там кто-то был! – испуганно зашептала Марина.– Где?– Там, за кустами. Что-то сверкнуло.– Подожди, я посмотрю.Тимуру так не хотелось выпускать ее из этих случайных объятий.– Не ходи, Тима, – она вцепилась в его футболку. – Пойдем скорее отсюда! Вдруг это убийца…Но парень высвободился и шагнул к самым кустам. Там, в зарослях акации, он никого не увидел, только высокая трава почему-то качалась. А ветра не было. Тишь стояла удивительная.– Тима, – жалобно позвала девушка. – Пойдем, а?Он вернулся на дорожку, еще раз оглянулся на кусты.– Наверное, кошка.– Кошка? Какая кошка?– Там кошка, наверное, была.Марина схватила его за руку и почти бегом потащила к остановке.– Кузя, как ты думаешь, наша мама красивая? – спросил Тимур, задумчиво ковыряя вилкой салат.– Нормальный вопросец! А у тебя сомнения что ли есть?– Да нет у меня никаких сомнений!Тимур уже ругал себя за то, что задал глупый вопрос. Глупый! Глупее не придумаешь.– Да наша мама, если хочешь знать, потрясающая женщина! – Кузя уселся напротив брата и назидательно помахивал перед его носом шумовкой. – Она умная, сильная и очень красивая. И не просто красивая. Она яркая, привлекательная и очень сексуальная! И, если ты на это намекаешь, то ей самое время сейчас выйти замуж. Не понимаю, что она с Иловенским тянет?– А ты думаешь, так просто в сорок лет всю жизнь изменить, да еще и в другой город переехать?– Не в сорок, а в тридцать девять. И это еще совсем не много. Это даже еще не последний шанс, но и упускать его не стоит. Вряд ли кто-то будет любить ее так сильно, как Павел Андреевич.– Отец. Он ее тоже любит.– Отец?! – фыркнул Кузя. – Ага. Любит, сил нет! Не успел с третьей женой развестись, стал жить с новой женщиной. А любит, конечно, маму…– Да не понимаешь ты ничего! Тетя Вера ему – друг, она помогает, пока он лечится. Поддерживает. В конце концов, она тоже невольно виновата в том, что его тогда парализовало. И отец мне говорил, что это только дружба.– Да? Ты сам-то веришь, что мужчина и женщина могут дружить, да еще при этом жить под одной крышей?Тимур помолчал, пожевал салат.– Вот и Марина так говорит.– Марина? – оживился Кузя. Кажется, у него даже кончики ушей задрожали от любопытства.Но брат нахмурился.– Что это за салат? Гадость какая-то.– Ешь-ешь, полезно. Потенцию повышает. Так что Марина?..– Чего повышает?! – Тимка в сердцах отшвырнул вилку. – Сам жуй. Все, пошел философию учить.Кузя дождался, когда брат выйдет из кухни, а потом вывалил салат в мусорное ведро.– Знаю, что гадость, – пробурчал он. – Ну не удался салатик. Надо же, какие мы нежные… Глава 16 На развалины мои пала ночь. Она всегда не просто приходила или наступала, а падала отвесно, как нож гильотины. Может, причиной тому была высокая стена четвертого корпуса, за которую уходило солнце, или дальний лес на высоком берегу Волги, в который оно потом проваливалось. Сегодня было новолуние, и звезды горели в чернильном небе, как фонари. Будто моль проела крупные дыры в синем шерстяном полушалке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39