О таинственных свойствах здешних мест знали еще в древности: не напрасно Овидий поместил в киммерийскую пещеру бога сна Гипноса и сына его Морфея. Это постоянно «подтверждали» и гости Волошина: первые два дня они спали как убитые.«В Коктебеле у меня возникла мысль попробовать самому сконструировать настоящий планер», — пишет в своих мемуарах А. Яковлев. У кого еще возникли подобные мысли — здесь, среди киммерийских скал, на стыке моря, земли и неба, прошлого и будущего?В двадцатые и тридцатые годы коктебельская гора Узун-Сырт свела вместе людей, чьи имена вскоре узнает весь мир — Королева, Ильюшина, Антонова, Мясищева, Яковлева и многих других. Все они в разное время и в разной степени были связаны с Бартини. В известных мемуарах А.Яковлева о «красном бароне» нет ни слова: он недолюбливал Бартини. Но почему молчал Арцеулов? В книге летчика и писателя Марка Галлая «Жизнь Арцеулова» подробно изложены перипетии первого слета и перечислены все известные люди, прошедшие школу Коктебеля. Не странно ли: Арцеулов и Галлай, прекрасно знавшие Бартини, не удостоили его ни строчкой! Может быть, он не присутствовал на соревнованиях двадцать третьего года? Яковлев пишет, что вначале технический комитет возглавлял Н.Анощенко. Но его планер «Макака» признали чрезвычайно неудачным, и от руководства техкомитетом он отошел. О том, кто его заменил, Яковлев умалчивает — очевидно, потому, что в двадцать четвертом году председателем техкомитета Московского Общества друзей Воздушного Флота был избран… Бартини! Могло ли такое случиться, если бы он не принимал участия в первом слете?Бартини приезжал в Коктебель в 1925 году (в том же месяце, что и Булгаковы) для подготовки очередных соревнований. Следующей весной был удовлетворен его рапорт о переводе в Севастополь, в гидроавиацию Черноморского флота. А еще через год с Научно-опытного аэродрома ушел летчик-испытатель Константин Арцеулов. Он поступил на работу в организацию, занимавшуюся аэрофотосъемкой. Дело было новое, интересное, но для пилота весьма рутинное. Два года один из первых русских асов утюжил небо над горами Внутреннего Тянь-Шаня — как раз там, где обычно помещают таинственную Шамбалу. Странное совпадение: «Туманность Андромеды» И.Ефремов писал в Коктебеле. А десять лет спустя он просил жену после его смерти развеять прах «над скалистыми вершинами тянь-шаньских гор». Среди тех, кто мог помочь ей в этой технически сложной операции, Ефремов назвал авиаконструктора О.Антонова, с которым он познакомился в Коктебеле. Правда, это произошло уже после войны, — если верить Ефремову. Бывший планерист Антонов дружил с Арцеуловым и с Бартини. Он даже написал предисловие к первому изданию «Красных самолетов». А в 1952 году, когда над «красным бароном» вновь сгустились тучи, Антонов устроил его к себе — в Новосибирский научно-исследовательский институт авиации. 11.УСКОРЕНИЕ ВРЕМЕНИ В лубянском «Деле» Бартини есть одна странность: из протокола первого допроса следует, что он не выполнил того, что обещал работникам римской резидентуры ОГПУ. Оказалось, что Роберто Орожди вышел на связь с советской разведкой через Маргариту Блуа — молодую женщину, работавшую в советском полпредстве на улице Виа Гаэта. Он должен был передать СССР какое-то изобретение, — настолько важное, что даже строительство самолетов было расценено как обман и дезертирство. Суть изобретения удалось выяснить из «оперативных материалов», поступавших в НКВД: Бартини предложил снизить лобовое сопротивление самолетов и подлодок при помощи сверхвысокочастотного излучения. В шараге он проверил эту идею. Ярослав Голованов пишет об этом в книге «Королев»: «Полищук, Бартини и Соколов в свободное время занимались наукой — ставили опыты, исследовали, как влияет электрическое поле на обтекание конструкций воздушным потоком».…Остехбюро — так называлась шарага, организованная на территории Болшевской трудовой колонии. Она же — Спецтехотдел, она же — ЦКБ-29. Перед войной здесь собрали цвет советской науки и техники — авиаконструкторов, ракетчиков, аэродинамиков, радистов, судостроителей, двигателистов, физиков-ядерщиков, специалистов по турбинам и по химии полимеров… Настоящий инкубатор идей! Даже не склонный к восторженности Я.Голованов называв шарагу «новой Александрией». "Вырвавшиеся из рудников и с лесоповалов, голодные, избитые, больные люди попали пусть в тюрьму, «о тюрьму, где досыта кормили, где спали на простынях, где не было воров, отнимающих валенки, конвоиров, бьющих прикладом в позвоночник, а главное — не было тачек, коробов, бутар, лопат, пил. топоров, не было этого смертельного изнурения, когда их заставляли делать то, что они никогда не делали, не умели и не в состоянии были делать».Кормили здесь превосходно, алкоголь был строжайше запрещен, прогулки на воздухе обязательны, — неудивительно, что несколько консгрукторов излечились от язвы желудка, а один — от туберкулеза. Людям предоставили возможность заниматься любимым делом, — и. свободные от мелких условностей вольной жизни, они работали, как никогда прежде. К тому же в «новой Александрии» естественным образом исчезли секреты и ведомственные барьеры. «Тайн не существовало! — пишет Я.Голованов. — Собираясь группками, они по многу часов что-то обсуждали, рисовали, чертили пальцем в воздухе и понимали, читали эти невидимые чертежи, схвагив карандашный огрызок, тут же считали, радостно тыча в грудь друг друга клочки бумаги с формулами».По вечерам в шараге часто устраивали «научные посиделки»: зеки делали доклады, делились планами и идеями. Особенно много слушателей собирали бартиниевскне «лекции».«Считается, что много самолетов — лучше, чем мало, — рассуждал Бартини. — А много бомб с ипритом, люизитом или чем похуже? И вообще — как определить уровень развития цивилизации? По выплавке стали и добыче угля? По количеству пар обуви на душу населения? Завирально! То же самое, что оценивать греческие полисы но числу выкованных медных ошейников для рабов. Кстати: тонкий железный ошейник был предметом гордости у афинских рабов — все равно, что здесь орден. Но есть универсальный критерий — скорость реализации желания. Сколько времени мне надо, чтобы… ну, скажем, получить огонь? Достать зажигалку, снять крышку, покрутить колесико… А в пещере? Часа три-четыре… Наверное, каждый из вас задумывался над вопросом: что было бы, если бы?.. Если бы египтяне придумали воздушный шар? Если бы лет на сто раньше изобрели телескоп? Если бы Наполеон не отверг с порога проект парохода Фултона? И нельзя ли сократить сроки реализации сегодняшних и будущих изобретений? Я сделал выборку важнейших изобретений за последние три столетия и вычертил график: ось абсцисс — годы, ось ординат — срок реализации… Разброс точек дает среднюю линию, — это говорит о том, что сроки реализации идей сокращаются, повинуясь некой закономерности. Если эта пикирующая кривая коснется оси абсцисс, исчезнет разница между желаемым и действительным».«Закон ибиса» — так назвал Бартини найденную закономерность. Кривая, похожая на клюв этой птицы, зеркально повторяется на графиках прироста населения Земли, потребления воды на одного человека, выработки электроэнергии и так далее… Все ускоряется: по историческим меркам в одночасье возникают и рушатся огромные державы, новые социальные и технологические идеи с невероятной быстротой охватывают целые континенты, народными массами овладевает страсть к перемене мест. Но именно об этом предупреждал Нострадамус: «События в будущем происходят с нарастающей быстротой». Ускорение… времени?«Бартини, углубленный в себя, сидел за кульманом и производил впечатление какой-то экзотической птицы в клетке», — вспоминал бывший чертежник шараги Н.Желтухин. В том году, когда родился «красный барон», учитель из Калуги записал формулу реактивного движения. Кончиком стального пера и каплей дешевых ализариновых чернил он послал человечество «в погоню за светом и просгранством». Но уже через несколько лет скромный служащий бернского бюро патентов Альберт Эйнштейн положил этому предел — скорость света. Узда для грядущей дерзости, лимит на экспансию разума, крах тайного стремления стать равным богам…Нелепое мироздание походило на египетскую пирамиду вершиной вниз: фундамент — дюжина мировых констант, ответственных за то, что мир таков, каков он есть. Полученные эмпирически, константы не были связаны между собой. Свести их воедино, выведя значения из одной формулы — все равно что создать периодическую таблицу законов природы. Пятимерность этого не позволяет. Но расчеты Бартини доказывают, что самое устойчивое состояние Вселенной достигается в шести измерениях: трехмерное пространство в трехмерном времени. В этой модели масса и заряд эквивалентны, вещество является агрегатным состоянием ноля, а Мироздание в целом — одной-единственной частицей, прячущейся под бесконечным множеством масок-манифестаций.«Существует одно-единственное, отображенное в себе образование, оно все время есть везде. Эта уникальная „частица“. находясь одновременно в разных местах, есть наш мир».Бартини опубликовал этот вывод в «Докладах Академии наук СССР» (1965, т. 163, №4) и в сборнике «Проблемы теории гравитации и элеметарных частиц» (Атомнздат, 1966). Но он умолчал о некоторых свойствах этого «образования», — например, о возможности мгновенного перемещения в пространстве и времени. 12. КОНСТАНТА ЖИЗНИ Августин Блаженный невесело пошутил: «Я прекрасно знаю, что такое время, пока меня об этом не спросят». За полторы тысячи лет ничего не изменилось: о природе времени мы знаем не больше, чем рыба о воде. Время может тянуться, идти и лететь, — но мы по-прежнему считаем это результатом психического состояния субъекта. У психиатров даже термин есть — «дисторсия времени». В экстремальной ситуации слабый человек отключается — «сжимает» время ожидания опасности, — а сильный «растягивает» мгновение и спокойно находит выход. Вот что чувствовал в горящем самолете летчик-испытатель Марк Галлай: «Каждая секунда обрела способность неограниченно — сколько потребуется — расширяться. Кажется, ход времени почти остановился!»Во время летаргического сна человек не стареет, зато после пробуждения он за несколько дней «набирает» столько же лет, сколько провел во сне. Означает ли это, что локальная дисторсия времени — физическая реальность? Белковая жизнь является экзотермической реакцией, и резкое ускорение личного времени должно сопровождаться быстрым разогревом организма. О необъяснимых возгораниях людей знали еще в древности. Лукреций, например, недоумевал: почему от божественного огня гибнут далеко не самые плохие люди? А патологоанатома Вильтона Крогмана, прибывшего на место самовозгорания 67-летней американки Мэри Ризер, поразил ее обугленный череп: он сжался до размеров кулака!Заметьте: речь идет только о живой материи. По воспоминаниям очевидцев, «коктебельский чародей» Волошин несколько раз демонстрировал пирокинез — поджигал ткань одним взглядом или прикосновением. Однажды поэт мысленно потушил пожар в подвале своего дома. Бартини показывал подобный «фокус» коллегам из новосибирского СибНИА — для доказательства того, что скорость времени зависит от нашего сознания. «Время трехмерно и пространственноподобно, — говорил барон. — То, что мы обозначаем словами „далеко“ и „давно“ — в сущности, одно и то же. Никакого движения в мире нет, а есть скачкообразная — от „кадра“ к „кадру“ — смена состояний».Вообразим, к примеру, летящий мяч: сам он трехмерный и, как нам кажется, движется по оси одномерного времени. Его четырехмерное изображение можно представить, как ряд «картинок» — пунктир, который тянется из прошлого в будущее. Так сказать, целокупность… Из всей «киноленты» для нас существует лишь «кадр» настоящего момента — «мгновенный» мяч. Если его обозначить точкой, то его движение во времени образует линию. Мяч в двухмерном времени (пятимерный мир) можно изобразить как «плоскость» из бесконечного множества параллельных линий. Таким образом, пятимерная вселенная должна быть ансамблем миров-дублетов.В трех-, четырех— и пятимерной Вселенной вечность невозможна в принципе: особо несчастливая комбинация причин и следствии может уничтожить все Мироздание. Вероятность такого исхода исчезающе мала — на биллионы порядков меньше, чем у монетки — упасть на ребро. Но угроза существует и растет с каждым днем. Чтобы исключить малейший риск, монетка должна упасть всевозможно — на орла, на решку, на ребро… По расчетам Бартини, абсолютно устойчивой может считаться только шестимерная Вселенная: трехмерное пространство в трехмерном времени. Иначе говоря, каждое тело имеет объем времени — длину (длительность существования в каждом из миров — число «кадров»), ширину (число дублетов) и высоту (скорость смены «кадров»). Время — не цирковая проволока над бездной, а дерево из бесконечно ветвящихся вариантов будущего.Дерево как образ Вселенной — символ, пришедший из глубочайшей древности. Сама история человечества началась в тот момент, когда праматерь Еву соблазнили яблоком с Древа Познания: «Нет, не умрете — но станете как боги!..». Яблоко — это тороид, бублик с дыркой, диаметр которой стремится к нулю. Древо миров ветвится по поверхности этого шестимерного яблока — достигает экстремума, «падает» в сердцевину и вновь «поднимается». Было ли у такой Вселенной начало? Будет ли конец? «Мир и конечен и бесконечен», — утверждал Бартини. На поверхности гиперсферы Макрокосма может разместиться бесчисленное количество «точек» — миров, подобных нашему.Одним из парадоксальных следствий шестимерности является новое представление о размерах физических тел: самые «обширные» объекты — те, которые имеют больше вариантов. А сколько вариантов может быть у самой Вселенной? Один-единственный! Наше трехмерное воображение не способно вообразить это иначе, чем нить, из которой соткан «гобелен» физического мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74