— Да. И руководитель службы предоставил нам полную свободу решений. Канада просила опытного агента и получила его. Если нужда в услугах упомянутого агента отпала, для человека сыщется уйма работы на родной почве. Конец цитаты.
Я отмолчался. Несколько смущенный Росс продолжил:
— Разумеется, никто не велит выметаться вон из этого сеттльмента с первым же дилижансом! Было бы чистой неблагодарностью, принимая во внимание, сколько вы перенесли и выстрадали ради общего дела. Но все-таки постарайтесь уладить свои канадские дела побыстрее. И, пожалуйста, очень прошу: не вздумайте вмешиваться в действия королевской конной, не пробуйте ей помогать.
Бросив быстрый взгляд на Китти, я полюбопытствовал:
— Как насчет подопечной?
— Благодарим за помощь. Мисс Дэвидсон будут охранять, но вас это уже не касается.
— Если, — сказал я, — мы оставим вас и ваши дела в полнейшем покое, оставите ли вы в покое нас?
Майк отчего-то остолбенел, затем нахмурился и, наконец, овладел собою.
— Понимаю... Да, безусловно. Последовало довольно продолжительное безмолвие. Покорный слуга поднялся в свой черед, и Майк напрягся, будто не знал, какого дикого безумства можно ждать от обеспамятевшего и теперь, вдобавок, оскорбленного, Мэтта Хелма.
— Договорились, — промолвил я. Росс прочистил горло.
— Ну что ж... Благодарю за кофе, миссис Дэвидсон. Провожать не надо, отыщу дорогу и сам.
— Я все-таки провожу вас, Майк, — отозвалась Китти.
В кухню мы вывалили все втроем, смущенные и молчаливые. Взявшись за дверную ручку, Росс обернулся.
— Мистер Хелм...
— Не беспокойтесь, amigo, — ухмыльнулся я. — Предупреждения излишни.
—Гм!
— Вы ждали, что я примусь брыкаться и скандалить? А теперь обеспокоены примерным поведением и подозреваете подвох. Не надо!
Водрузив пустую кофейную чашку на кухонный стол, я пояснил:
— Вероятно, вы намеревались произнести: вздумаешь схитрить — пожалеешь или нечто подобное. Хотели намекнуть: инанукские призраки начнут являться по ночам, и так далее, и тому подобное. Верно?
— Мысли читаете, мистер Хелм? — невесело осклабился Росс.
Глядя на канадца в упор, я закончил:
— Утрачено Бог весть сколько воспоминаний, по-видимому, не самых приятных. Перед вашим приходом Китти и я гадали, нельзя ли заменить их новыми, очень славными и хорошими впечатлениями. Понимаете? С Вашингтоном, конечно, предстоит поругаться, но я, кажется, очень долго служил под началом известного вам человека и не могу бросить работу, не уведомив заранее. Было бы чистейшим свинством. Но вам и вашим коллегам нет ни малейшего резона опасаться меня. Право слово.
— Понимаю, — выдавил Росс. — И поздравляю, мистер Хелм.
Закрывая дверь, он бросил на Китти прощальный, очень грустный взгляд. Шаги удалились по внешней лестнице, утихли. Зарокотал автомобильный мотор.
Китти смотрела серьезно, с невысказанным вопросом в глазах.
— Росс убежден, что ты совершаешь чудовищную ошибку, — сказал покорный слуга. — Слишком хороша для такого закоренелого мерзавца. Разумеется, парень всецело прав.
Кажется, я умудрился дать на невысказанный вопрос довольно верный ответ. Негромко рассмеявшись, Китти кинулась мне в объятия.
Глава 17
Телефонную будку я выбрал в оживленном универсальном магазине «Итон». Пресловутый, успевший нагнать на меня доподлинную хандру ливень возобновился. Уже смеркалось. Запоздалые посетители торопливо делали запоздалые свои покупки по дороге со службы домой.
Со службы... Кажется, работая в учреждениях определенного сорта, нельзя просто так, за здорово живешь рассчитаться, получить выходное пособие и помахать бывшим товарищам ручкой...
Приехал я в спортивной машине Китти, долго правил вдоль побережья и невесело размышлял. Разумеется, наличествовал россовский «хвост», но был он деликатным, держался поодаль и вел себя вполне пристойно.
За три тысячи миль от Ванкувера затрещали звонки, отдававшиеся на моем конце провода низким прерывистым гудением. Раздался голос Мака:
—Да?
— Беспокоит Эрик.
Названную Маком кодовую кличку я употребил непроизвольно и очень легко.
— Здравствуй. Как живется в отставке? Что ж, по крайности, не придется объявлять последних новостей самому... Я желчно промолвил:
— О, великий и несравненный Росс, о, доносящий молниеносно, о, король осведомителей! Кстати, вы действительно позволили ему выслать меня вон из Канады? Росс утверждает, будто да.
— Утверждение Росса всецело правильно.
— Получается, — произнес покорный слуга, — задание завершилось не без успеха?
— Быть может. Но полной уверенности в этом пока нет.
— Понимаю. Вальтер Кристофферсон, сиречь Герберт Вальтерс, может в один прекрасный день выйти из канадских дебрей, волоча на плече парашют?
— Ты же клялся, что амнезией маешься, Эрик, — тихо сказал Мак.
— Сэр, я лишился памяти, а не скудного своего умишка. Вы разрешаете отправить агента восвояси, а сие наталкивает на мысль: операция, ради которой затратили столько труда, пустились на сложнейшие ухищрения, окончена. Возникает резонный вопрос: а что я, собственно, сотворил выдающегося? Не считая прискорбного инанукского побоища, бывшего, по сути, побочным продуктом совместной американо-канадской компании «Мэдден и Росс, Лимитед», я сделал одну-единственную значащую вещь. Изъял из обращения, временно либо навеки — неизвестно, летчика по имени Вальтерс, человека с весьма красочной биографией. Мак безмолвствовал.
— А первоначальная причина тому, сэр, была какая угодно, только не терроризм и не ПНП.
— Откуда подобный вывод?
— Или вы, сэр, или вышестоящее начальство, по всей видимости, затеяли операцию, которую надлежало тщательно скрыть от публики. Для меня создали безукоризненную легенду, обеспечили воздухо— и водонепроницаемую, пулестойкую, немагнитную, в любых отношениях безупречную «крышу». На эдакие вещи не идут ради паскудной банды ненавистных обществу злоумышленников. Против терроризма сражаются с поднятым забралом, а публика рьяно рукоплещет и ободряет бойца. Израильтяне, в сущности, войну затеяли, дабы искоренить местных и сопредельных бандитов, и большая часть человечества лишь одобрила эти решительные действия. Коль скоро мне следовало проучить ПНП, легенды и «крыши» были бы сущим излишеством. Прекратив смертоубийственные взрывы, мы только стяжали бы славу и заслужили непреходящую благодарность. Какими бы методами ни воспользовались — конечно, за вычетом зверских пыток.
— Память, пожалуй, и впрямь утрачена, — заметил Мак, — а вот на скудость умишка жаловаться грешно. Продолжайте, Эрик.
— Террористы нагоняют невыразимый ужас. И любые действия, способные предотвратить очередную подлость, повторяю: любые действия будут рассматриваться благосклонно. Чего нельзя сказать о разведке или охране порядка. Здесь, не приведи Господи, хватишь через край — шуму и возмущения не оберешься. Здесь общественное мнение становится чрезвычайно чувствительным... Подвожу итог: если бы газетчики проведали, что некое правительственное агентство США попросило взаймы у нашей организации хорошо обученного, опытного агента-истребителя — судя по россказням Росса, я числюсь чем-то вроде этого, — дабы хладнокровно и беспощадно вывести в расход бандюгу, который сводил работу означенного агентства на нет, мешал арестовать своего нанимателя... Возмущению и крику не сыскалось бы предела... Говоря о Брассаро, вы упомянули импортную торговлю. Разумеется, наркотики?
— Разумеется.
— И, надо полагать, дружественное агентство всполошилось, когда Эмилио послал своего адъютанта в Канаду работать коммерческим пилотом? Ребята решили, что, не довольствуясь обычными путями доставки, через мексиканскую границу и Карибское море, парень пытается создать Великий марихуанный путь на северном побережье Тихого океана? Да еще и аэропланы при этом использовать? Осмелюсь предположить, коллеги пораскинули мозгами и сообразили: пресечь затею в корне можно, лишь искоренив Кристофферсона. А кстати, и одним выдающимся мафиози меньше будет... Но ежели так, то чем же мы занимаемся, прислуживаем ищейкам? Это, что ли, наша основная задача, сэр?
— Отнюдь нет, Эрик, — невозмутимо произнес Мак. — Синдикат, как его привычно именуют, не слишком интересуется марихуаной. Любительская конкуренция чересчур сильна, товар относительно объемист и для перевозок неудобен.
Мак сделал паузу, видимо, дожидаясь вопроса, но не дождался и продолжил:
— Против Брассаро не раз и не два пытались начать уголовный процесс, однако не получалось. Каждый следователь, каждый осведомитель, получивший настоящие доказательства, либо пропадал бесследно, либо погибал. Или же в последний миг заявлял, будто ошибся и доказательства не стоят выеденного яйца. Но Кристофферсона отрядили в Канаду и положение вещей чуток изменилось. Он, видимо, заведовал гангстерской службой безопасности; оказавшись временно обезглавлены, парни просто не сумели работать с прежним размахом. Дружественное агентство сочло уместным обезглавить неприятеля совсем. И обратилось к нам...
— Да и поток наркотиков, — добавил я, — героина, ЛСД и прочей прелести, могший хлынуть из Канады, никого не радовал. Верно?
— Совершенно верно.
— Сэр, — заметил покорный слуга не без некоторого яда в голосе, — я льстил себя мыслью, что блюду национальные интересы и служу, по меньшей мере, в одном из отделений контрразведки... Смирился с боевыми повреждениями, сотрясением мозга, переохлаждением, потерей памяти, пыточной камерой, полагая все вышеперечисленное профессиональными издержками. Но, черт возьми, рисковать головой ради сборища длинноносых ищеек, перехватывающих опиумные караваны? Даже ради хорошеньких легавых собачонок вроде Салли Вонг? Тьфу!..
Я осекся.
Мак хохотал.
Хотя я ничего не помнил о Маке, но чуял нутром: хохотать ему отнюдь не свойственно.
— Простите, сэр?
— Ох!.. Эрик, ты же дословно повторяешь речь, которую держал передо мною полгода назад, получая новое задание!.. Фу-у-у... Извини.
— А как вы исхитрились переубедить меня?
— Упомянул кодовое имя. Норма.
— Кто есть Норма, сэр?
— Не то грамматическое время употребляешь. Кем была Норма. Одной из наших сотрудниц. Ты отлично знал ее, работал с нею, даже провел вместе с Нормой довольно счастливые каникулы. Потом она погибла в Южной Америке. Некий торговец наркотиками забрал себе в голову, будто присутствие Нормы способно помешать перевозкам или барыш сократить — не знаю в точности. Как правило, мы не мстим огульно, это не в наших обычаях. Имя убийцы внесли в особую картотеку, в так называемый «УЖ».
— Надо полагать, — перебил я, — это не уж, а целый удав?
— "УЖ", — отозвался Мак, — означает «устранение желательно». Чтобы выжить и уцелеть, доводится время от времени вразумлять посторонних, которые выводят из строя наших агентов. Преподавать их собратьям запоминающиеся уроки. Специальную охоту начинаем лишь в исключительно тяжких случаях, а прочие мерзавцы просто регистрируются в «УЖе». И, когда просят исполнить задание, во многих отношениях неприемлемое, организация идет на уступку, если предполагается уничтожить одного из провинившихся.
— Вы сказали «посторонних»?
— Неприятельские агенты — естественные противники, а все прочие считаются посторонними, которым запрещено становиться нам поперек дороги.
— Норма, — сказал я задумчиво. — Не припоминаю... Ничего.
— Если скажу «Виргиния Домингес», припомнишь? Это ее подлинное имя.
— Увы, — со вздохом ответил я. — Получается, Вальтер Кристофферсон убил Норму, дабы не вмешивалась в торговлю марихуаной и не мешала Эмилио Брассаро?
— Так он полагал, но Виргинии дела не было до наркотиков.
— И организация согласилась пособить агентству Салли Вонг, ибо предполагала устранить Кристофферсона, втемяшить бандюгам: ежели наш человек идет по тротуару, отступай в сточную канаву, там тебе самое место...
— Хорошо сказано. Я, впрочем, выражаюсь иначе: не мешай циркульной пиле, когда она работает — у пилы зубья имеются.
— Но Салли Вонг, — сказал покорный слуга, — застигла Вальтерса в обществе Джоан Маркет, и затея хлынула во всецело новое русло... Мы ненароком уследили связь между нью-йоркской мафией и ПНП... Да, касательно исследовательских групп! Я называл имена. О Гэвине Льюисе уже знаю все. Как насчет Иоанна Овидия?
Сказал — и тотчас прикусил язык: я же собираюсь в отставку, разве можно задавать подобные вопросы, ежели намерен распрощаться со службой? Но Мак ответил весьма охотно:
— Иоанн Овидий, эксперт, которого Брассаро взял напрокат у сент-луисского собрата, Ренфельда. Отто Ренфельда. Ваш пухлый, безобидный с виду человечек — не кто иной как Генрих Глок, известный под кличкой Гейни-Хлоп. Стреляет, извольте видеть, без промаха. Я скривился:
— Из чего именно, сэр? Из корабельной пушки или из рогатки?
На эту дерзость Мак ответил невозмутимо:
— Для субъекта, желающего сделаться мирным гражданином, не слишком ли велико ваше любопытство, Эрик?
И был, разумеется, совершенно прав. Я угрюмо замолчал, однако Мак произнес:
— Гейни-Хлоп довольно разносторонен. В армии получил снайперскую подготовку. А на близком расстоянии предпочитает двенадцатикалиберный дробовик, заряженный картечью номер один. Гэвину Льюису голову снесло именно таким зарядом.
— Н-да, — сказал я. — Самое время подавать в отставку. Когда Гейни всех Гэвинов Льюисов сожрет, наверняка обо мне припомнит... А правда, сэр, не слишком ли много выслушивает агент, намеренный рассчитаться и уйти? Ведь секретные сведения разглашаете.
После недолгой паузы Мак ответил:
— Из этой организации не уходят, Эрик. По многим причинам. Вы все позабыли.
— Понимаю, — сказал я, не понимая ни аза.
— Впрочем, при желании каждый имеет право попроситься в бессрочный отпуск. Но я бы не хотел терять вас, и пытаюсь пробудить в подчиненном профессиональное любопытство Удочку забрасываю. С какой стати? Что?
— С какой стати, сэр, вы дорожите мною? Агент свалял дурака. Судьба Вальтерса неизвестна, можно лишь надеяться, что больше Герб не возникнет нигде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22