Я удивился, что они смогли так далеко заехать без цепей на колесах. Нам пришлось ее откопать и оттолкнуть в сторону “понтиаком”, иначе было не проехать.Наступили сумерки, когда мы достигли конца каньона, за четыре часа покрыв расстояние в шесть миль. Дорога окружного значения не была расчищена, но по ней проехал грузовик, оставив колею, которая могла показаться хайвеем после снежной целины, из которой мы выбрались. За следующие девятнадцать миль нам пришлось останавливаться всего два раза. Небо было уже безоблачным. Главное шоссе расчистили к тому времени, пока мы до него добирались. Мы прибыли в госпиталь Эспаньолы в начале восьмого, отдали парня на руки докторам и сели ждать, когда они нам сообщат свое заключение о его состоянии.Вскоре в холле госпиталя появился Ван. Осмотревшись, увидел нас с Ниной и подошел.– Как дела? Девушка покачала головой:– Пока никто ничего не сказал.– Ваш брат в хороших руках. Пойдемте, я накормлю вас обоих обедом.– Спасибо, но я лучше подожду здесь. – Она взглянула на меня: – Вы идите, Джим. Я посижу одна.Я отложил журнал, который до этого листал, в сторону.– Ладно, принесу вам потом кофе и сандвич. Вечер был ясный и холодный. Шел слабый снег. Надо пройти пятьдесят миль на высоте тысячи футов, чтобы ощутить разницу.– Хорошая девушка, – сказал Ван Хорн.– За сколько вы ее продаете?– Что? О... – Он рассмеялся.– Если я решу развестись с Натали и жениться на мисс Расмуссен, я буду помнить, что получил ваше благословение.– О’кей, не надо меня все время лупить кирпичом по голове. Я постараюсь не лезть в чужие дела.Эспаньола – городок в верховьях Рио-Гранде, достаточно большой, чтобы иметь кинотеатр и, насколько я припомнил, светофоры, но это все. Он не привлекает туристов, в отличие от большинства городов в здешних краях, потому что лежит в стороне от проторенных маршрутов. Кафе, куда мы зашли, специализировалось на мексиканской кухне. Я был голоден настолько, что рискнул проверить восстановленное пищеварение, поэтому заказал стандартный набор: энчиладас, фриджоли, фасоль и такое. Ван заказал гамбургер и кофе. Мы поели в неловком молчании – нам нечего было сказать друг другу.Когда я вернулся в госпиталь, Нины не оказалось на прежнем месте. Я сел и начал читать журнал. Время уже позднее, и в зале ожидания не было никого за исключением будущего отца, который воспринимал происходящее не очень радостно, – я слышал, он жаловался сестре, что это его пятый ребенок. Я не мог судить многодетного папашу чересчур строго, поскольку не имел пока ни одного. Буквы расплывались, я с трудом различал текст. Когда я открыл глаза, передо мной стояла Нина.Я встал:– Я принес вам сандвич. А кофе, наверно, давно остыл. Как брат?– Они его накачали сульфопиридином. Говорят, что у него есть неплохой шанс...Я взглянул на нее. Вид у девушки был очень усталый, ее покачивало.– Сядьте и поешьте. – Я развернул сандвич. – Потом найдем место, где вы переночуете. Мы присели рядом.– Все улажено. Одна из сестер очень мила, она устроила меня в пустой палате. Джим?– Да?– Слово “Арарат” что-нибудь вам говорит?– Только то, что это гора из Библии.– После того как вы покинули хижину, сегодня утром, он очнулся. Мы немного поговорили. Он узнал меня. То есть не бредил. Я спросила его... О чем, мне кажется, вам хотелось знать больше всего... О вашей жене. И он сказал: “Арарат номер три”.– “Арарат номер три”. Еще что-нибудь?– Он сказал: “рудник”, потом “уран” и вдруг засмеялся. Видимо, ему стало больно, он замолчал, потом начал кашлять? Больше я не стала расспрашивать, простите.– Вы сделали, что могли. Я вам благодарен.– Не много я узнала. Но вдруг вам и это поможет. Мы с полминуты смотрели друг на друга. Потом я встал, она тоже.– Смешно. А я вас недавно ненавидела. – И, помолчав, добавила: – Это был просто поцелуй, и ничего больше. Это вас ни к чему не обязывает. Помните.– Разумеется. Ну что ж, до свидания. Испанка.– Джим. – Она расстегнула пару пуговиц внизу на кофте и достала из-под нее пистолет. – Вот. Вам может понадобиться. Не можете же вы всюду таскать с собой ваше громадное ружье.Я смотрел на протянутый мне пистолет двадцать второго калибра, автоматический, с коротким и тонким стволом. Он был мне знаком.Я имел возможность изучить его несколько месяцев назад, когда это дуло смотрело на меня. Значит, полиция вернула пистолет Нине. Я перевел взгляд с оружия на ее лицо. Она вдруг вспыхнула. Это был интересный феномен, не часто увидишь такое в наше время.– Я... – И она замолчала.– Я страдаю. Испанка. Вы не доверяли мне. Носили с собой пистолет, чтобы защищаться от меня?Она улыбнулась:– Было несколько моментов, когда мне показалось, что он мне может понадобиться. – Улыбка исчезла, и Нина посмотрела мне прямо в глаза. – Вернете потом. Если не сможете, не важно. Не волнуйтесь об этом. Желаю удачи. Глава 18 Лет сто назад, застряв надолго в снегах Чамы, понадобилось бы много дней, чтобы пробиться назад в цивилизацию, которая тогда была представлена в этих местах Санта-Фе. Но сильного контраста не получилось бы, потому что в те времена Санта-Фе был порядочным захолустьем. Сегодня вы можете практически из сугроба попасть под горячий душ. Но, как правило, из-за резких перемен возникает стресс, организм успевает адаптироваться к суровым условиям. У меня, например, кардинальная смена обстановки вызвала расстройство пищеварения. Впрочем, может быть, следовало возложить вину на энчиладас.Ночь я провел ужасно, но к утру худшее осталось позади, хотя еще чувствовались усталость и слабость. Ко всем напастям, я, кажется, опять простудился. Разумно было просто отдохнуть, раз я снова вернулся на больничный лист. Я выпил чаю с тостами у себя в номере, потом позвонил в госпиталь в Эспаньолу, и мне сказали, что мисс Расмуссен спит, а у ее брата состояние стабильное. Я нанял парнишку отогнать мой “понтиак” в гараж, чтобы там его осмотрели и проверили – подтянули все болты и гайки, вымыли, смазали и пока подержали у себя. Потом повесил на дверь снаружи табличку “Не беспокоить” и проспал до двух часов дня. Проснувшись, попросил в номер прозрачного бульона, хотя был достаточно голоден, чтобы расправиться с бифштексом.Снова начал звонить в Эспаньолу, но вдруг передумал, осознав, что меня уже не интересует состояние ее брата, а хочется просто поговорить с Ниной, но говорить-то особенно было не о чем. Я повесил трубку, нашел карандаш, бумагу и, сидя на кровати, написал:“Арарат № 3РудникУран (Смех)”.Это был ребус для самого Шерлока Холмса. Я снова снял трубку и позвонил знакомому адвокату. Он сказал, что немало старых рудников носит забавные названия, особенно много библейских, но в его компетенцию не входят вопросы местонахождения собственности, и переадресовал меня к другому адвокату, по имени Гарсия, а тот, поскольку я сам не мог подъехать к нему в контору, прислал ко мне молодого человека по имени Монтойя. Гарсия и Монтойя для Нью-Мексико – все равно что Смит и Джонсон для основной территории США. Боб Монтойя оказался симпатичным смуглым черноволосым пареньком лет двадцати двух. В этих краях живут два типа молодых испано-американцев: один – открытый, симпатичный юноша, которому вам захочется доверить собственную жизнь и невинность своей дочери, а второй – мрачный и злобный, выглядит так, будто способен перерезать вам горло за пять центов.– Посмотрим, что можно для вас сделать, – сказал Боб Монтойя, когда я изложил свою проблему, разумеется, в таком виде, в каком посчитал нужным. – Но сразу должен предупредить, это задание очень трудное и будет дорого стоить. Никому не известно, сколько народу шляется вокруг со счетчиками Гейгера, столбя участки, с помощью которых они надеются баснословно разбогатеть к Рождеству. Их познания в топографии весьма скудные, заявки составлены неграмотно. В штате Юта наверняка найдется хотя бы один район, где количество застолбленных земельных участков, по поданным заявкам, превышает минимум в два раза площадь всего района. Мне кажется, что у вас имеется название именно участка, а не компании. Например, парочка ребят, назвав себя Ассоциацией Горного Зайца, имеет несколько участков с названиями Арарат один, два и три. Обычное дело. Вы разбираетесь в урановой добыче, доктор Грегори?Оказывается, я почти ничего не знал о пути, который проходит уран от земли до лаборатории.– Очень мало. Но надеюсь узнать больше. Улыбка открыла белоснежные зубы на темном лице.– Как миллион других людей. Я понял, что вам кто-то подсказал об этих Араратах? Может быть, у вас есть некие дополнительные сведения?– Я рассказал все, что знаю.– Что ж, постараюсь разыскать их для вас. – Он встал и заговорщицки улыбнулся мне. – Полагаю, вы захотите держать это дело в секрете.Если бы я ему сказал правду, что все как раз обстоит наоборот, думаю, его мои слова расстроили бы.– Ну, скажем так, нежелательно об этом особенно распространяться.Я проводил его и понадеялся, что он не наживет себе неприятностей, занимаясь моими делами, ведь я уведомил адвоката и его босса об этих Араратах. Невероятно, чтобы кто-то заставил замолчать всех нас сразу.На следующее утро я проснулся свежим и здоровым. Позвонил в Эспаньолу и узнал, что, пройдя критическое состояние, пациент будет жить. Мисс Расмуссен в здании не оказалось, что было кстати. Я позвонил в гараж и попросил пригнать машину, оплатил счет в отеле и поехал в Альбукерке. Стоял прекрасный весенний день, было так тепло, что я открыл стекла. Если здесь и шел снег, то и следов его не осталось. Очертания гор Сандия за городом выглядели приветливо, а воздух оказался так прозрачен, что я мог отчетливо видеть телевизионные вышки на гребне, хотя расстояние до них было немалым. Я пополнил запас продуктов в ближайшем торговом центре. Подъехав прямо к двери, отнес покупки в дом. В нем было пусто и холодно. Он показался слишком большим для одного человека. Я соорудил ленч на кухне, чувствуя себя бродягой, устроившим пикник в пустом амбаре.Во время еды я прочитал почту, за мое отсутствие ящик был забит. На одном из конвертов не оказалось марки, его доставили и опустили в ящик самостоятельно. Чувствуя некоторое волнение, я нетерпеливо разорвал конверт. Но на выпавшей из него бумажке сверху увидел название фирмы – “Уильям Уолш интерпрайзис инк.”. Отпечатанный на машинке текст содержал обращение к доктору Джеймсу Грегори с просьбой позвонить мистеру Уильяму Уолшу в отель “Альварадо” при первой возможности. Я дотянулся до телефона на кухне и набрал номер. С помощью последовательно оператора и секретаря меня соединили с отцом Натали.– Привет, тесть, – сказал я, – ты когда приехал в город?– Где тебя носят черти? – громко и нетерпеливо заговорил он. – Пытаюсь с тобой связаться уже два дня. Где мы можем переговорить? Сегодня днем я занят, но, может быть, встретимся в баре отеля в пять?– В пять подойдет. Увидимся, тесть.На часах на кухне было начало первого. Я вымыл посуду, убрал со стола и вышел к машине. Навел порядок в багажнике, но ничего оттуда не выложил. Наоборот, восполнил запасы продовольствия, которые были съедены в горах. Принес ружье в дом, там его тщательно протер, почистил, смазал и снова отнес в машину. Все было готово для путешествия. Надо только узнать пункт назначения.Я вернулся в дом. В нем казалось пусто, как в вакуумной камере. Открыл дверь в спальню Натали. Черно-белый интерьер был безжизненно холоден. Я закрыл дверь и пошел в свою спальню. Поднял жалюзи, достал пистолет, который дала Нина Расмуссен, и осмотрел. Десятизарядный магазин оказался полон, но в патроннике было пусто, и я не стал загонять туда патрон. Лучше помедлить, заряжая перед выстрелом, чем поспешить палить. Я засунул пистолет обратно под рубашку. Носить его нелегально было неудобно, но я не хотел оставлять пистолет здесь. Этот двадцать второй калибр – не такое уж грозное оружие, но если кто-то не ожидает, что он имеется у вас, то вполне может пригодиться. В четыре тридцать я оделся и поехал в город.Бар в “Альварадо” был просто оскорблением для Нью-Мексико, потому что являлся точной копией любого коктейль-бара Нью-Йорка. Какой смысл, живя в таком величественном горном краю, пить мартини в хромированной клетке, где к тому же играют на гавайской гитаре? Я не имею ничего против мартини и против гавайской гитары тоже. Но хочется немного местного колорита в том месте, куда я захожу выпить. Мистер Уолш сидел в одной из кабинок, что-то диктуя очень серьезной молодой леди в очках и с блокнотом. Увидев меня, он ее отослал. Удаляясь, она выглядела не такой деловой и более интересной. Я поймал себя на мысли, что, возможно, ее обязанности не ограничиваются только стенографией и печатанием на машинке, но это была некрасивая мысль по отношению к своему тестю. Солидный крепкий мужчина, с коротко стриженным седым ежиком волос, контрастирующим со свежим загаром, вероятно, флоридским. Я плохо знаю таких людей, как Уильям Уолш, и не горю желанием узнать. Хватает неразрешимых проблем, которые подбрасывает мне его дочь. Я телеграфировал ему о происшедшем с Натали сразу, как узнал об этом сам, и с тех пор не имел с ним связи.– Садись, мой мальчик. Где ты скрывался? Я пытаюсь тебя отыскать с того момента, как получил твою телеграмму.– Вы уже мне говорили об этом по телефону. – Я сел напротив.– Что будешь пить?– Возьму мартини. – Как я уже говорил, ничего не имею против мартини, просто, находясь в Нью-Мексико, предпочитаю пить не здесь, а в барах, где наливают текилу.Тесть взглядом подозвал официантку, и она сразу подбежала, что, вероятно, было вызвано щедрыми чаевыми мистера Уолша за время его короткого пребывания в отеле. Обычно подозвать ее бывает трудно – все равно что поймать антилопу в пустыне.– То же самое для меня. – Он подвинул ей свой пустой высокий стакан. – И мартини для моего зятя. Скажи бармену, чтобы не потчевал выдохшейся смесью, сестренка. Заставь его сделать свежий мартини – вермут “Прат Нойли” и джин “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25