Я был немного разочарован. Марта описывала ее как красивую женщину, но, хотя она и производила впечатление ястребиной отчетливостью черт, мне она не показалась очень привлекательной: худая и жесткая, с довольно тонким и костистым лицом, ставшим красно-коричневым от солнца. Ее грязные брюки цвета хаки были порваны на одном колене, а рубашка в пятнах и без пуговицы — не верхней, с которой соблазнительные кинодивы всегда умудряются в напряженные моменты что-то сотворить, а одна из средних.Я напомнил себе, что после того, как Лорна два дня и две ночи скрывалась в пустыне Аризона, трудно ожидать, что она будет образцом элегантности, и, по совести, мне следовало бы отложить вынесение приговора. Однако первое впечатление не было благоприятным. Конечно, не исключено, что мое предубеждение против нее возникло из-за ее властных манер.— Мистер Хелм? Мэтт? — позвала Марта, сидящая на кровати. Лорна и я резко повернулись к ней. Она вспыхнула, смущенная нашим внезапным вниманием. — Я... я не понимаю...— Чего ты не понимаешь?— Папуля сказал, что вы не знаете... что никто не знает...Было странно слышать, что о Маке говорят в такой бесцеремонно интимной манере. Я ответил:— Твой папочка не так глуп. Видимо, он сказал тебе, что никто не должен знать его настоящее имя. Но Мак — руководитель конторы любителей чужих секретов — вряд ли будет тешить себя иллюзией, что сможет помешать нам в свободное время сунуть нос в его дела. Собственно говоря, я узнал его имя почти случайно. Однажды, несколько лет назад, я увидел, что машина, которую у меня были основания считать его личным транспортным средством, припаркована в деловой части Вашингтона. Мак воспользовался ею несколькими месяцами раньше, чтобы оказать мне помощь. Это был быстроходный седан “ягуар” с радиотелефоном, несколько дороговатый и чересчур бросающийся в глаза для простого агента. В общем, я не мог отказать себе в удовольствии подождать поблизости и выяснить, правильно ли мое предположение. Через некоторое время Мак вышел и сел в “ягуар”. Я ехал следом до дома в Чейви Чейз. Остальное было делом техники: Артур М. Борден, респектабельный государственный служащий, точный характер деятельности не указан, женат, один ребенок женского пола.После короткой паузы Марта сказала:— Моя мать умерла два года назад.— Мне очень жаль.Лорна нарушила неловкое молчание:— Ну, а я проверяла старые документы государственной службы, когда случайно наткнулась на почерк, показавшийся мне знакомым. В деле были бумаги — переписка между офисами и т.п., — подписанные Макджилливрей Борден или просто Мак Борден. Видимо, ему в юности не нравилось имя Артур. Это было задолго до того, как он занялся нашей специфической деятельностью, еще до второй мировой войны.Марта Борден облизала губы.— Казалось бы, у взрослых мужчин и женщин есть занятия интереснее, чем лезть в дела, которые их не касаются!Меня передернуло:— Черт, да ведь мы работаем на парня. Мы ставим на кон свои жизни, когда он говорит “ставьте”. Все, что касается его, — наше дело. Хочет Мак вне офиса оставаться анонимным — прекрасно, никто из нас не станет болтать лишнее, но если когда-нибудь придет время и понадобится дополнительная информация — она у нас есть. И я думаю, Мак знает об этом.— Откуда вы знаете, что вам может понадобиться подобная информация?— Она уже мне понадобилась, да и тебе отнюдь не повредила, крошка. Если бы я не узнал имя и не догадался, кто ты есть на самом деле, ты оказалась бы в сложном положении — когда я понял, что при таких взглядах ты никак не можешь быть самостоятельным агентом, работающим на Мака. Я готов держать пари, что он рассчитывал на это, когда разрешил тебе использовать настоящее имя.Спустя некоторое время Лорна заметила:— Эту бутылку не надо нагревать до комнатной температуры, мистер Хелм. Это же не превосходное старое бренди.Я совершенно забыл про бутылку виски, которую держал в руках.— Прошу прощения, — я наполнил и передал ей стакан.— Есть еще соображение, — продолжала Лорна, как будто и не было этой заминки, — ваш отец, мисс Борден, вовсе не является сверхчеловеком. Мы его уважаем, но не приписываем ему неземных возможностей. А именно — мы не считаем, что его нельзя убить или похитить.— Что вы имеете в виду?— В мире есть люди, не имеющие оснований для сильной любви к нему. Его могут застрелить на улице сегодня или похитить завтра. В каждом из случаев нам надо будет принимать решения. Если он будет убит, мы можем пожелать отомстить за него. Если он исчезнет, мы, несомненно, захотим найти его. В любом случае нам нужна более надежная отправная точка, чем кличка из трех букв.— Но ведь папочка, слава богу, еще не умер и не исчез, — прошептала Марта. — Он еще отвечал на телефонные звонки вчера днем. Мэтт говорил с ним. Правда, он, кажется, ожидает серьезных неприятностей.— Какого рода? — слегка напряглась Лорна.— Я точно не знаю. Он не сказал. Но, если произойдет самое худшее, папа планирует сделать именно то, о чем вы говорите: исчезнуть. По крайней мере, на время.— Это правильно, — сказал я. — До тех пор, пока Мак остается в Вашингтоне, он — прекрасная мишень. Если Герберт Леонард чувствует себя достаточно уверенно, чтобы силой захватить ранчо и посылать команды истребителей для убийства отдельных агентов вроде меня, он, не колеблясь, попытается убрать руководителя, когда посчитает, что для этого пришло время. Виски?Марта нахмурилась.— Что?— Хочешь выпить?— О нет, спасибо... Ну хорошо, только немного. Мэтт, что происходит?— Я надеялся, ты сможешь мне это объяснить. — Она отрицательно покачала головой.— Нет, папочка все время повторял: чем меньше я знаю, тем лучше. Он сказал, что дает вам достаточно информации и вы сами все поймете. При условии, если я скажу вам, что код — двойное отрицание.Я заметил, как Лорна хотела что-то сказать, но сдержалась и взглянула в мою сторону. Незаметно кивнув ей, я обратился к девушке:— О`кей, это ты сказала. Давай теперь поразмыслим над ситуацией исходя из того, что мы знаем. Очевидно, здесь замешаны крупные политические силы. Кто-то хочет достичь чего-то и готов ради этого далеко зайти. Далее, мы знаем, чего хочет сенатор Лав: она хочет, чтобы почта поступала ей по определенному адресу на Пенсильвания-авеню. В Латинской Америке она бы готовила переворот, заручившись поддержкой армии. Здесь, в Штатах, где правительства таким образом не меняются, она, кажется, нашла нетривиальный подход. Лав явно обеспечивает себе поддержку государственных сил безопасности задолго до начала выборов. Как она собирается использовать Герби Леонарда и его недавно завоеванную подпольную империю, еще надо выяснить. Но, очевидно, ее первая забота, как, впрочем, и его, — убедиться, надежно ли эта махина контролируется. Это означает, что надо уничтожить любые ненадежные организации вроде Кровожадных Бродяг Мака и самого их шефа, известного своей независимостью, ибо они могут не подчиниться новым боссам.Лорна нахмурилась, прихлебывая свой напиток.— Я несколько удивлена, что они еще не ударили по Маку.— Может быть, и ударили.— Глупости! — быстро возразила Марта. — У него был совершенно нормальный голос, когда мы... когда вы говорили с ним, Мэтт. Может, только немного усталый.— Может быть, именно то, что ему приходится уклоняться от бомб, ножей и пуль, и утомило его, — сказал я и прежде, чем девушка успела возразить, добавил: — Послушай, Мак уже давно думает о себе.Думаю, по нему можно нанести удар — никто от этого не застрахован, — но для этого нужен кто-нибудь посильней, чем седовласый шикарный парень из Вашингтона. Леонард честолюбив и по-своему умен, но его гениальность (если она есть) кроется в политике, а не в области убийств. Он руками своих ребят дважды пытался убить меня, а я — вот он. Я подозреваю, что мистер Леонард открывает для себя ту неприятную истину, что хороших специалистов в этой специфической области трудно найти. Где он собирается нанять нужного человека? Он не может позволить себе связаться с мафией — это было бы политическим самоубийством. А государственное учреждение, которое действительно занимается этим видом деятельности, существует только одно — именно то, которое он пытается уничтожить.— Этим видом грязной деятельности, хотели вы сказать! — отрезала Марта. Я усмехнулся.— Вот это — наша девочка! Не отставай от нас. Может быть, когда-нибудь мы выправимся и будем лететь правильно.— Но это... это ужасно! В наше время, когда цивилизация наконец свернула с пути войн и насилия, — подумать только, что государственная организация, которую возглавляет мой отец... — у нее сбилось дыхание, и она остановилась.Я посмотрел на Лорну.— Как ты думаешь, о каком времени ведет речь ребенок? Вы видели, чтобы мы сворачивали в последнее время с какого-нибудь пути, мисс Холт?— Миссис Холт, с вашего позволения. Но я разрешаю тебе называть меня Элен, — любезно произнесла Лорна. — Что ж, число ежедневно убиваемых во Вьетнаме, согласно последней газете, которую я читала на ранчо, действительно несколько снизилось. И эти, на Ближнем Востоке, в этот день тоже не особенно усердно уничтожали друг друга. И полиция не застрелила и не избила никого из черных или студентов за несколько последних часов. Кстати, я обратила внимание, что убили только одного полицейского. В этом можно, конечно, увидеть улучшение ситуации, но я бы не сказала, что мир действительно решительно и круто свернул с пути насилия. О нет.Что-то из сказанного ею царапнуло мое ухо. Я нахмурился и, поняв, что именно, спросил:— А тот полицейский, которого застрелили? Где это случилось?— Ну, это вообще-то был не полицейский, а заместитель шерифа. Я не говорила, что его застрелили. Он был задушен в Форт Адамсе, Оклахома, — там, где недавно были студенческие волнения. Видимо, кто-то давал дополнительные уроки, как пользоваться петлей из струны от пианино. А что?Я поколебался и отрицательно покачал головой:— Ничего.Марта, которая давно пыталась заговорить, вмешалась:— Легко смеяться над молодой девушкой, имеющей наивное и романтическое представление, что человеческая жизнь — это что-то ценное и почти святое...Из горла Лорны вырвался странный негромкий звук... Она повернулась к туалетному столику и плеснула в стакан виски. Постояла, рассматривая в зеркало свое сгоревшее на солнце лицо, потом заговорила, не поворачивая головы:— Хелм, они что, все живут в мире грез? — мягко спросила она. — И никто из них никогда не просыпается?Я не ответил. Марта раздраженно пошевелилась и выпалила:— Я не хочу просыпаться! Не хочу, если, проснувшись, стану такой, как вы.Лорна, все еще глядя прямо перед собой, сказала:— Мисс Борден, не скажете ли вы мне, чего в этом мире хватает с лихвой? Что это за материал, в котором в наши дни не ощущается недостатка?— Я не знаю, что вы имеете в виду! Лорна спокойно продолжала:— У нас кончается чистый воздух и вода, не так ли? Я читала в какой-то газете: в Нью-Мексико, практически по соседству от нас, этим летом не поливают траву и не моют машины, потому что у них почти нет воды — ни чистой, ни грязной. У нас кончаются важнейшие металлы и минералы. Некоторые районы мира не могут произвести достаточное количество пищи, чтобы накормить людей. Горючее любых видов становится дефицитом, фактически у нас кончается почти все, мисс Борден, за исключением одного... Что же это за исключение? — Девушка облизала губы и ничего не ответила. — Единственное, в чем у нас нет недостатка, — это люди.Марта еще раз провела языком по губам:— Если все, о чем вы говорите, миссис Холт, правда, то каков будет вывод?Лорна потягивала напиток, по-прежнему изучая в зеркале свое обожженное лицо. Ее голос оставался привычно мягким:— Если мы хотим выжить как вид, нам придется в самое ближайшее время изменить давнишние взгляды на так называемую святость человеческой жизни. Вместо того, чтобы барахтаться в сентиментальной гуманности, модной в наши дни, мы должны подойти к этой проблеме более прагматично. А простой факт, мисс Борден, заключается в том, что мы логически должны считать войну величайшим, хотя и довольно неэффективным, благословением. Нам следует признать ежегодные потери в результате дорожных происшествий огромным, полезным вкладом в ограничение численности населения. Мы должны аплодировать каждому самоубийце как человеку, принесшему обществу пользу, освободив свое место на этой перенаселенной планете для кого-то еще.Мне это не понравилось. Когда женщины, подобные Лорне, начинают высказывать свои мысли, они становятся не вполне надежны в деле.Я вмешался:— Ура раку и энфиземе. Прибавь сюда наркотики и сигареты. Прекращай это, Лорна. Ты сможешь решить проблемы человечества как-нибудь в другой раз. А сейчас давайте займемся чем-нибудь более важным — например, определим, кто где будет спать.Ни она, ни Марта не обратили на мою реплику ни малейшего внимания. Девушка сказала:— Вы, должно быть, сошли с ума, миссис Холт! Это ужасно — так думать!Лорна пожала плечами.— Я не сошла с ума, я — реалист. Основная беда вашего поколения, мисс Борден, в том, что вы не хотите смотреть фактам в лицо. Подсознательно вы понимаете, что большая часть из вас — лишняя, что мир был бы намного лучше, если бы появилась на свет только часть из вас. Но вы не можете заставить себя признать это и сделать простой логический вывод — ваши паршивые маленькие жизни не представляют никакой особой ценности, не говоря уже о том, что никак не священны. Вас слишком много. Все, что имеется в избытке, не может быть ценным.Я не выдержал.— Проклятье, Лорна, заткнись. Уже слишком поздно...— Нет, — женщина у туалетного столика проглотила остаток виски и снова протянула руку к бутылке, — нет, еще не слишком поздно, и я не заткнусь! Я по горло сыта детьми, считающими себя чем-то особенным только потому, что они родились. И я устала от лицемерного отношения к смерти, которое они демонстрируют. Они живут благодаря смерти. Каждый антибиотик, который они поглощают как конфеты, убивает миллионы живых организмов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28