МИСТИЧЕСКИЙ ПУШКИН
~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Слово о поэте
на Четвертых уральских рериховских встречах
5 июня 1992 года
ПРОРОК
~~~~~~
Духовной жаждою томим
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился;
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
"Восстань, пророк, и виждь и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей".
Помолчим минуту, вдумываясь в эти слова. Накануне дня рождения
нашего великого поэта оценим красоту его явления и вечного присутствия
в нашей жизни.
С развитием русской литературы (и не только литературы, и не
только русской) все ярче высвечивается фигура самого, может быть,
загадочного гения России - Пушкина. Почему загадочного, потому ли, что
он писал, как пел?
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой...
Но звукозапись куда более изощренную мы можем встретить у
Бальмонта или у автора "шабли во льду с поджаренною булкой".
Глубина мысли? Но таковая больше отличает Достоевского.
Жизнь? Но она ярче и насыщеннее у Толстого.
И тем не менее никто из русских литераторов не вызывает такого
всеобщего почитания, почти обожествления, как Пушкин.
Даже мало кого уважавший из собратьев по перу, заносчивый
Маяковский, пытавшийся снисходительно похлопать по плечу бронзового
Пушкина на Тверском бульваре, даже он не удержался от восхищения,
цитируя мастерские строки из "Онегина":
Я знаю, век уж мой измерен,
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я.
Так в чем же тайна пушкинского магнита?
Мне думается, в светоносном зерне гармонии, которым светилась,
дышала натура поэта и все, что он делал. Он назвал Моцарта сыном
гармонии, но то же самое он мог бы сказать о себе.
Кто заронил в него это сияющее зерно?
Семья поэта и ее окружение были, конечно, весьма интеллигентными,
но никто из родственников и окружающих Пушкина людей не отважился бы
на включение в духовную родословную поэта. Да и сам он не стал прямым
духовным отцом для последующих литераторов, очень уж особняком съехал
поэт с квартиры на Мойке на Святые горы, а затем на Тверской бульвар.
Мало прольют света на сущность пушкинского гения и разного рода
генетические теории. Ну кто поверит, чтобы столь гармоничный человек
мог появиться в результате мутационного генетического взрыва? Остается
Провидение. Но ведь не укладывается в голове, что этот в высшей
степени свободный, даже своевольный человек мог ходить на поводке
Провидения.
Оставим Провидение в покое. Пушкина мог создать и создал,
конечно, сам Пушкин, точнее та бессмертная индивидуальность, которая
жила в поэте.
На Востоке издревле бытует вкоренившееся в сознание многих
представление о перевоплощениях душ. Согластно таким представлениям
человек живет в земном теле не один, но много раз. И в каждом новом
воплощении прибавляет к своей монаде, к своей духовной
индивидуальности, кочующей из тела в тело, новые духовные качества.
Гирлянда воплощений как бы надета на ось монады, которая при
правильной эволюции становится все объемнее, богаче и светоноснее.
И вот наступает время, когда духовная монада выполняет свою
работу на Земле и должна покинуть ее, чтобы начать космическое
восхождение на другой планете или на самом Солнце. Подобные духовные
полеты заложены в природе каждого без исключения человека, говорят
индусские и тибетские мудрецы.
Попробуем взглянуть на жизнь Пушкина с такой точки зрения.
Вот мы видим отменного хлебопашца где-нибудь в древнем Египте. Из
года в год он старательно обрабатывает землю, за что вознаграждается
хорошими урожаями. Хлебопашец доживает до глубокой старости, унося с
собой в Тонкий мир громадные наработки трудолюбия.
Затем дух хлебопашца, или скажем по другому - его духовная душа
рождается в древней Македонии и становится воином Александра
Македонского. Этот солдат или военачальник разделил все тяготы походов
великого завоевателя, показал себя храбрецом во многих сражениях, в
одном из них пал на поле брани, прибавив к своей духовной монаде
стойкое качество мужества.
Далее мы встречаем мудрого управителя княжества в Индии. Раджа
трудолюбив, храбр, очень радеет о своих подданных. Он умирает, оставив
княжество в цветущем состоянии, а свою монаду обогатив качеством
высокой ответственности.
Нет нужды описывать в каких воплощениях будущий Пушкин воспитал в
себе талант ученого, наработки семьянина, дар писателя. Остановимся на
таком отрезке его жизни, как, скажем, монаха среди учеников Сергия
Радонежского. Конечно, это был один из самых светлых и способных
отроков. Пройдя школу духовного совершенствования под руководством
величайшего Учителя России, взрастив в себе качество (?) космической
эволюции, он приготовил себя к переходу на новый уровень космического
бытия. И тогда он сам пожелал совершить последний акт земного служения
в качестве великого поэта и культурного патриарха России. Космические
водители Земли благословили его на этом пути и обещали свое
содействие. Так в 1799 году в России родился Пушкин.
С подобной схемой согласятся, конечно, не все, и потому что сама
идея реинкарнаций не вполне утвердилась в сознании людей, и потому что
схема излишне детализирована. Но это для образности. Реинкарнации
могли быть другими, в других странах, соединять воспитание ряда
качеств за одно воплощение и т.д.
Главная мысль наша состоит в том, что Пушкинский гений
подготовлен многими отрезками земной жизни и многими предшествующими
трудами избранной индивидуальности. Индивидуальность потому-то и
выбрана Богом как приемник Его священного дара, что право это добыто
огромными усилиями; в любом другом случае можно говорить не о
священном даре, но о случайной подачке, что несовместимо с нашими
понятиями о Боге. Когда религиозный подвижник удостаивается
божественного видения - это всегда результат напряженной духовной
работы многих лет. Пушкинский случай особый - нет аскетических
подвигов, нет концентрации на Иисусовой молитве - все это пройдено в
прошлых жизнях, а эта уже в средине осенена видением Архангела. Именно
так понимаю я Встречу, которой удостоился поэт и которую он описал в
стихотворении "Пророк". Многие комментаторы Пушкина поясняют, что в
основу стихотворения легли отдельные мотивы VI главы книги пророка
Исайи, хотя автор "далеко уходит от библийского сюжета". С гораздо
большим основанием можно считать, что Пушкин в своем духовном опыте
"далеко ушел" от рядового сознания и видел то, что видели некоторые
христианские старцы или что озарило Арджуну в "Бхагаватгите" -
вселенский облик Кришны. В пользу такого прочтения "Пророка" говорит
поразительная точность в описании огненной встречи, одновременное
всеохватное видение бытия, факт "как труп в пустыне я лежал".
Пережившие такие озарения подвижники теряли сознание, седели.
Характерны стилистика "Пророка", насыщенная возвышенной лексикой,
печать торжественности на каждой строфе - свидетельство необычайной
ответственности, с которой поэт отнесся к мистическому факту своей
биографии.
Пушкин и мистика! Но это же несоединимо, - возразят многие.
Конечно, несоединимо, если считать мистику "нечто и туманну даль", над
чем посмеивался сам Пушкин, воплощение ясности, простоты и меры. Но
если такие качества превосходят все зримые и мысленные образцы, то
разве это не величайшая тайна?
Манипуляции средневекового химика, преобразующего с помощью
философского камня неблагородные металлы в золото, всегда относили к
области мистики. Но когда поэт соединяет обычные слова и нечто
необычайно-прекрасное - как это назвать? В конце концов дар алхимика
может сделаться проклятьем; древний царь жестоко страдал от того, что
каждое его прикосновение превращало вещи в золото. А пушкинские
прикосновенья, высветляли все, превращали материю обыденности в золото
гармонии, и благодать этих прикосновений люди сохраняли на всю жизнь.
Каким "философским камнем" владел поэт? Не мистика ли это высочайшей
пробы?
Среди лицейских друзей Пушкина были и заурядные чиновники, и
ловкие царедворцы, и неудачники, но как облагорожено лицейское
окружение лучами пушкинской идивидуальности. В противоречивой личности
Петра, вызывавшего и вызывающего до сих пор проклятия одних и пиетет
других, поэт увидел красоту и ужас, соединив несоединимое словами
"Божия гроза".
Выходит Петр. Его глаза
Сияют, лик его ужасен,
Движенья быстры. Он прекрасен.
Он весь как Божия гроза.
Но нигде пушкинское волшебство преображения матери не проявилось
так ярко, как в стихах о женщине. И первое, что приходит на ум, "Я
помню чудное мгновенье", - может быть, самый драгоценный камень в
ожерелье мировой любовной лирики. Столь высоко поднял женщину лишь
Блок в "Незнакомке". Но то, что прошло перед Александром Блоком
астральным видением, то Пушкин разглядел в земной женщине в Анне
Петровне Керн. С тех пор образ этой женщины, преображенной лирой
русского Орфея, - как молитва, как духовный порыв, как благословенные
розовые очки, через которые смотрит каждый здоровый мужчина на любимую
им женщину. Хотя... хотя очевидцы говорят, что Пушкин не щадил женщин,
к которым его чувство угасало. Лишь одна из них не знала охлажденных
чувств поэта, лишь к одной эти чувства постоянно росли. Это была жена
- наименее интересный объект для большинства сочинителей.
Пушкин, как природа, одновременно изменчив и постоянен. Он
больше, чем поэт, больше, чем мудрец, и основоположник чего-то. Он -
часть журчаний наших ручьев, шума листвы, синевы неба. Потому в эпоху
искусственности всего, творимого человеком, мы припадаем к пушкинскому
роднику, чтобы не захлебнуться в зловонных стоках конвульсирующей
цивилизации.
Да, мы собрались здесь не только ради возвышенных словопрений в
честь нашего великого поэта. Мы хотим выжить. А выжить - значит
попытаться вписаться в планы Всевышнего, попытаться услышать Голос
Его, послужить Ему. Такое служение не может быть угрюмым, фанатичным и
злобным. Посмотрите, как много нетерпимости в политике. Но ведь то же
самое сплошь да рядом присутствует в течениях, считающих себя
духовными. Ладно, если бы речь шла о старых религиях, перегруженных
многовековым багажом догматизма, а то ведь самые новейшие облеплены
маленькими грамотеями, которые щедро разбрасывают определения, кто
темный, а кто светлый. А вольнодумец Пушкин писал: "Да, брат мой от
меня не примет осужденья". Вот почему-то и видится мне в Александре
Сергеевиче последний истинный язычник или первый русский агни-йог,
хотя останется он прежде всего замечательным примером православного
христианина.
Маяковский говорил: "Тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему
просто глуп". Грубый космос Маяковского тоже тяготел к простоте и
ясности, ибо к чему же тяготеть? Но певец атакующего класса с трудом
пробивался к тому, что ходатай к Солнцу за все классы носил в себе
изначально. И не побоялся сказать, что поэзия должна быть немного
глуповатой. Глупостью ребенка. Поэтому сам Пушкин, как все великие
мудрецы жизни и литературы - Сократ, Дон-Кихот, был похож на дитя.
Будьте, как дети, рекомендует Библия. Именно "как", потому что
детскость не равнозначна инфантильности. Когда же человек, пройдя
многие испытания многих жизней, снова становится "как дитя", т.е.
открытым, ясным, бесхитростными, сохраняя при этом лучшие качества
мужчины, он готов к старту на новом уровне Бытия.
О Пушкине написано сотни томов, защищены тысячи диссертаций. Все
вроде бы до косточек разобрано в этой сияющей жизни. Но белые пятна
есть, например, вопрос о масонстве Пушкина. Поэт был масоном. Как
Моцарт, Гете. Но чем он занимался в своей масонской ложе, об этом не
знает никто. Существует мнение, что декабристы, многие из которых тоже
были масонами, не посвящали поэта в свои планы. По одной версии
потому, что оберегали гения, по другой - потому что боялись, дескать,
откровенный Пушкин где-нибудь проболтается и выдаст заговорщиков.
Но откровенность в Пушкине знала границы, недаром он был сыном
гармонии. Не выдал ни декабристов, ни одним словом не обмолвился и о
собственных масонских занятиях, эту тайну он унес в могилу.
1 2 3 4